Часть 1 / 1
Вместо пролога
Первое и второе. Первое неразрывно связано со вторым, как и второе с первым. Первое есть начало, второе – продолжение. Главное правило, что эти числа можно менять местами. Если вначале жизнь, то потом всегда смерть, и, наоборот, если смерть раньше, то за ней всегда следует жизнь. Два состояния, которые, порой, дают фору друг другу. Но одно невозможно без другого.
Это даже не кажется странным, потому что древние уже давно все объяснили. Иначе нарушится весь тот уклад, что складывался веками. С течением времени каждая мысль, каждый шаг, каждое действие безукоризненно повторяется вне за-висимости от желаний – люди даже придумали этому название - «deja vu».
И поэтому не надо думать, что любовь выбирается сознательно – это чувство слепо, и оттого бывает слишком беспощадно к тому, кто сделал первый шаг, чтобы принять его.
-------------------------------------------------------------------------------------
Грузовик пересек двойную сплошную и несся прямо мне навстречу, на мой маленький и уютный Chevrolet. Реальность замедлила движение, подарив мне в столь неожиданном конце жизни, несколько долгих мгновений. И в каждом из них я готов был прожить, как минимум, еще пару жизней – так нескончаемо долго они длились. За это время я успел как следует рассмотреть черные колеса трака, нависающий над дорогой тяжелый металлический бампер с отблесками солнца на нем, хромовую решетку радиатора с шильдиком производителя несущейся на меня махины и испуганное лицо водителя-дальнобойщика с сигаретой в зубах, кажется, он курил «Marlboro» или что-то типа того. И, по-моему, я даже разглядел трупик осы на ветровом стекле – полосатое тельце было распластано на расстоянии примерно трех-четырех дюймах от лица водителя.
Парень за рулем со всей силы жал на тормоз, и крутил баранку, пытаясь вывернуть в сторону. Он весь взмок, отчаянно сжимал зубы и тлеющий окурок, пытался хоть как-то управлять своей повозкой, но стальная громадина не слушалась и не замедлилась ни на секунду.
Потом удар металла о металл. Оглушающе-дикий скрежет ломающихся листов железа, еще что-то неприятное, словно по стеклу провели пенопластом, резкий запах горячего масла. От удара меня бросило вперед на лобовое стекло, и сквозь расползающиеся трещины я увидел, как капот моей машины начал сминаться под тяжестью грузовика – реальность невероятно замедлилась, звуки растянулись, расплылись. Я словно оказался внутри огромного мыльного пузыря и будто повис, застыл в невесомости, как космонавт. А потом на мгновение почувствовал сильную боль в коленях и в грудной клетке. Впрочем, пока еще не осознал ее, не принял.
Мой пузырь с грохотом лопнул и меня отбросило назад, на перекособоченное водительское сидение. Время, сжавшись в тугую пружину, вдруг закрутилось в обратную сторону с молниеносной скоростью – я перестал видеть и только слышал хруст, треск, звон, после чего на затылок посыпались осколки. Все происходило одновременно, и было даже как-то странно участвовать, находиться внутри такого странного сценария, который явила мне жизнь в последние мгновения.
Нет, в эти секунды я не вспоминал того, что обычно пишут в книгах или поп-таблоидах: «в миг у него перед глазами пролетела вся его жизнь». Нисколько, я думал только о том, чтобы скорее все закончилось. Мне показалось, прошло несколько долгих минут перед тем, как неожиданный вихрь бьющегося стекла и скрипящего металла вокруг успокоился и стих.
Сначала была полная, абсолютная тишина. Потом звуки начали нагонять меня, возникая из ниоткуда и увеличивая громкость. Постепенно, очень медленно, словно нехотя – сначала шум шин, проезжающих мимо авто, затем хлопок двери большегрузного трака. По всей видимости, его водитель пострадал меньше, чем я, а, скорее всего, вообще остался цел и невредим. Правда, и я с удивлением констатировал, что боли не чувствую. Но ведь я точно помнил, как она со скоростью света стрелой пронзила тело насквозь. Может, фортуна была благосклонна сегодня и мне все-таки повезло?
Какое уж там! Стоило бы обратить внимание – подсознание пыталось достучаться до самых светлых мыслей – мою машину вместе со мной внутри раздавил грузовик. Ужасное дело! А, главное, совершенно безнадежное. Я и не думал, я и не мог. Я и не знал, а знал бы – не позволил… Перескакивая с мысли на мысль, беспорядочно, хаотично, я не мог додумать ни одну до конца. Так и сидел с закрытыми глазами внутри смятой железной банки.
- Эй, ты жив, друг? – Водитель трака подбежал к моему Chevrolet.
Я устал, очень. Только сейчас я почувствовал навалившуюся слабость.
- Эй, ты жив? – Звук доносился откуда-то сверху, он, кажется, даже боялся наклониться ко мне.
Мне показалось, что надо было прекращать затянувшуюся дурацкую игру, тем более что вдалеке послышались звуки полицейских сирен. Собственно, это как раз по их части. Надеюсь, кто-нибудь догадался вызвать «Скорую»?
Я открыл глаза. Преодолев себя, заткнув внутренний голос, я все-таки сделал это.
Моя голова лежала на разбитом руле. Прямо перед собой я увидел шильдик Chevrolet – золотистый крест. Аминь!
- Алло! Да! Адрес? – водитель трака нервничал, широкими шагами ходил туда-сюда, ступая по хрустящей щебенке. – Черт возьми, я не знаю какой тут адрес! Тут холмы и долины вокруг, поля еще! – Крикнул он в трубку. – Это на 60-й трассе. Алло! Вы меня слышите?
Сигналы полицейских машин стали явно ближе. Как они быстро! Наверное, были где-то поблизости, в обычные дни захочешь – не дождешься.
- Нет, не знаю! Сейчас попробую. – Дальнобойщик, наверное, тряс меня за плечо, но я ничего не чувствовал. – Эй, ты жив? – Спросил он меня осторожно, и тут же заголосил, распугивая ближайших белок, – я не знаю. Может, без сознания!.. – На секунду он замолчал, слушая голос в трубке. – Да тут полно крови, черт побери!.. – Крикнул он с раздражением и опять отошел от моей машины.
«Спасибо, что скорую вызвал, друг!», - я был благодарен ему, хотя ли не он виновник всего происходящего?
Минуты тянулись медленно. Наконец, мне надоело разглядывать крест перед собой, и я повернул голову. Водитель большегрузного трака стоял неподалеку от разбитого авто и нервно курил. Рядом с ним стоял еще кто-то. Его образ был нечетким, словно в дымке, колыхался под порывами ветра. Он просто стоял и улыбался, иногда посматривая то на того парня из грузовика, то на меня, словно не мог выбрать, с кем же ему остаться. Но, как ни крути, все было очевидно – он пришел именно ко мне.
«Диана была бы рада такому исходу», - мелькнула мысль.
Я вспомнил, как мое сознание ее похоронило под колесами авто в тот далекий вечер. И сейчас даже показалось смешным – судьба вернулась бумерангом. Вот только смеяться что-то не хотелось. Ирония, насмешка или четко спланированная акция против меня самого? Когда-то я выдумал смерть для нее, а не выдумала ли она теперь смерть для меня? И если так, то я готов поверить, потому что из всех странных способов умереть она выбрала именно его, словно напомнив об истории десятилетней давности. Что ж, с годами мы не становимся умнее.
И реальность, подталкивающая к этой мысли, и наполненная противоположным смыслом, слишком правдоподобна. Она будто пытается изрыгнуть меня из себя, проверить насколько я слаб. Только и ждет, когда я приму ее за единственное настоящее, и сколько еще смогу продержаться в круговороте неподвластных мне событий.
Я пытаюсь все исправить, разменять свои грехи, исправить ошибки, наконец. Но реальность оказывается гораздо жестче и сильнее меня и моих представлений о ней. Ставит мне подножку. А я все время решаю для себя, что все – только, все мои проблемы – ничто. И, как только опять возвращаюсь к этой мысли, меня снова погружает в водоворот непримиримых с жизнью событий. Я вновь становлюсь одержимым мыслями, мысли порождают новый слой реальности, которая просто пытается вычеркнуть меня из жизни, раздавить многотонной махиной, подвернувшейся ей под руку на федеральной трассе. Что еще надо было, чтобы обмануть меня, заманить в ловушку? И, пожалуй, это самое лучшее, что она могла придумать.
Я смотрел на него, а он все еще продолжал крутить головой – тот незнакомец, окутанный туманом. Потом, все же приняв решение, сделал шаг к моей машине, оставив водителя грузовика позади себя один на один с его сигаретой и переживаниями. Потом еще один шаг и остановился. Показал все-таки кого он выбрал, закончил бессловесную считалочку на мне. И мило улыбаясь, призывно махнул рукой.
Он что, не видит, что я все еще погребен под грудой теплого металла? Тонны полторы – не меньше. И все же, когда я попробовал приподнять голову с руля, понял, что это получается довольно легко. И поломанные кости, и позвонки совершенно не мешают подняться.
На миг - такой короткий - я ощутил боль вроде комариного укуса. Но потом… потом мне стало совсем не больно. Нигде. Оно и понятно – мое тело продолжало оставаться неподвижным в разбитой машине, в то время как я сам совершенно свободно двигался, ощущая почву под ногами. Сначала я даже было ужаснулся, и глянув на него, быстро отвернулся. Но взял себя в руки – а чего ты хотел после такого? Можно было ухмыльнуться, как надоевшую шкуру сбросил.
Эти первые странные ощущения – будто плывешь в морской воде или… в киселе. Второе даже точнее. Воздух стал плотнее, немного вязко, немного тяжело. Я разрывал воздух руками, как ткань. Хорошо еще, что могу дышать.
Я вылез из машины, кое-как пробравшись сквозь острые металлические обломки, и, покачиваясь, словно пьяный, направился к туманному силуэту. На меня тут же налетел водитель большегрузного трака, который вдруг решил зачем-то сфотографировать смятый в лепешку седан. Но он так был занят мыслями, что проскочил меня насквозь, совершенно ничего не заметив.
- Сюда, сюда! – я обернулся на крик. Неуклюжий дальнобойщик, оставшийся позади, бежал навстречу «Скорой», размахивая руками. Его трейлер с большой надписью на кузове «Спасибо Пепси» нависал над дорогой, похоронив под собой моего маленького друга, и меня вместе с ним.
- Смотри-ка, - усмехнулся призрак, - они еще попытаются тебя спасти. Смешно смотреть! Идем. – Он уверенно взял меня за руку, и через мгновение мы воспарили над трассой.
Кажется, ничего не изменилось вокруг – то же шоссе, те же деревья, холмы, поля, озера. Все как раньше, кроме меня. И без меня.
- А ты бы предпочел шляться по каменистой равнине, покрытой сухой травой и карликовыми деревьями? – Прочитал мои мысли незнакомец. – Это меньше всего похоже на Скифию[1]. Кстати, меня зовут Себастьен.
* * *
- Скажите мне только как он, и я уйду!
- А кто вы ему – жена, невеста, сестра, может одноклассница? – Администратор смотрела на белокурую дамочку за стеклом снизу вверх, приподняв очки и прищурившись.
- Я… - Она осеклась, замолчала, не нашлась что ответить, - никто, но…
- Извините! – Медсестра опустила толстые роговые очки на глаза и вернулась к документам, низко опустив голову, дав понять, что разговор закончен.
Диана отошла в сторону и растерянно смотрела по сторонам. Как же так? Память о прошлом заставила преодолеть ее две тысячи миль, чтобы войти в двери этого госпиталя, но не смогла заставить справиться с какой-то санитаркой, когда до него остался всего один шаг? Из Сент-Пьермонта, маленького городка на западном побережье, в Нью-Йорк за пару часов на ближайшем рейсе, сразу после выпуска вечерних новостей, где в телевизоре за спиной у журналиста чрезвычайной хроники остался покореженный серебристый Chevrolet со знакомыми номерами, и телефонного звонка, сообщившего ей о случившемся незнакомым голосом. И все ради того, чтобы услышать «Извините!»?
Она не могла допустить такого обращения с собой! Внутри клокотало, накатила злость. Набрала в грудь побольше воздуха, чтобы высказать все этой неприятной больничной крысе в клетке и уже было сделала шаг к ее стойке…
- Простите, - кто-то ухватил ее за рукав плаща. – Извините! – Рядом из ниоткуда появилась невысокая брюнетка с короткой стрижкой, - Вы – Диана?
Она кивнула.
- Я – Леона, его сестра. – Протянула руку. – Ну, сестра Саймона, то есть. – Леона говорила неуверенно, спотыкаясь на каждом слове. – Это я вам звонила. Я хотела, чтобы вы знали. Все так ужасно…
Диана узнала этот голос, прозвучавший вчера в ее телефоне ночным звонком.
- Он будет жить? – Она окинула Леону взглядом, в котором еще горели остатки ее негодования.
- Не знаю. – Леона заплакала. – Он в коме. Врачи говорят, что его шансы равны. Я не знала, что вы…
- Ты, - поправила Диана.
- …ты приедешь. – Она переминалась с ноги на ногу.
- Я не могла не приехать. – Неправда, вполне могла.
- Можно? – Леона расставила руки.
Диана кивнула – о таком обычно не спрашивают.
- Спасибо, что ты здесь. Саймон был бы рад, наверное. - И обняла Диану.
- Наверное. Я должна была это сделать.
- Нет, правда, - Она вытерла глаза – получилось наскоро и как-то неуместно. – Вот, - Леона отстранилась от Дианы. В ее руках появился большой желтый конверт. – Передали полицейские вместе с другими вещами, нашли на месте аварии. Тут какие-то его записи. Я не знаю. Кажется, для тебя. – Она протянула его Диане.
- Мне?
- Тебе, да, посмотри. Я не думала, но, если ты здесь, возьми. Хотела отправить его почтой, правда, не знала куда.
Диана взяла в руки конверт. Действительно, нем была старательно выведенная надпись: «Диана» - то ли для красоты, то ли от безделья. Скорее второе, это подчеркивало множественность линий, обведенных черной пастой.
- Наверное, он сам хотел отправить… но все так произошло... ужасно… Не была уверена, что ты приедешь, захватила случайно. – Хотя именно желтый конверт и был настоящей причиной набрать номер Дианы. – Но я надеялась... Хорошо, что взяла с собой. – Ее речь путалась, она подбирала какие-то слова, фразы, которые сейчас были абсолютно пусты, так, лишь бы сказать что-нибудь, лишь бы не допустить такую неуютную тишину.
- Извини, - Неаккуратно прервала Диана. – Меня не пускают к нему. Скажи… когда будешь рядом с ним… что у него замечательная сестра – Она попыталась улыбнуться и положила руку на плечо Леоны. – И что я его… - Она на секунду замолчала, раздумывая как закончить фразу, но сбилась, - что я все помню. – Она взяла Леону за руку. – Скажи ему, что Диана вернулась. Он должен понять.
* * *
Мне снился странный сон: Диана вновь вернулась в мою жизнь из небытия. Я увидел ее тут, в госпитале. Она стояла прямо там, внизу, на первом этаже, у регистрации. Совсем не изменилась, прекрасна, как и в последний день нашей встречи. Что она делает здесь? По прошествии стольких лет вдруг вспомнила, бросила все и приехала? Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.
И Леона – сестренка тоже здесь. Как странно плюсуются судьбы. Знакомый конверт, в руках Леоны – мой толстый конверт с никчемными писульками. Откуда? Он же был со мной всю дорогу! Но вот он уже в руках Дианы, она держит его осторожно, будто хрупкое стекло, боясь разбить. «Нет, Леона, не делай этого. Сестренка! - Крикнуть бы ей, но губы не слушаются, да и не услышит она. – Нет, не надо!».
Леона смотрела на Диану глазами полными слез. Что она говорила ей? – я не слышу. Потом еще раз обнялись на прощание. Диана махнула Леоне и направилась к стеклянным дверям, над которыми зеленела табличка со словом «Выход». А Леона осталась внутри и так и стояла, сложив руки на груди, провожая взглядом Диану. В пустынном холле, совсем одна.
Черт подери, почему все происходит здесь и сейчас? Почему, когда мне что-то надо - жизненно необходимо - этого нет? Я хочу услышать, но совершенно глух, я хочу кричать, но у меня отобрали голос, я хочу жить, но меня успокаивают смертью, я хочу любить, но она уходит от меня, а когда я не могу любить, она возвращается, доводя до полной истерики и срыва сознания.
Так или иначе, я вижу Диану, я помню Диану, я знаю Диану. И почему-то еще хочу в нее верить. Но мой сон в любую секунду может оборваться. Странный и страшный сон, играющий с сознанием. И он не заканчивается, он продолжается.
Нарастающая тревога. Переход из состояния атома в черную дыру. И где-то вне себя, вне моего сна, я слышу голос - …миллион не законченных дел… – Это не ее голос – я точно знаю. Кто-то рядом. Ах, да, тот призрачный знакомец – мой ангел-хранитель Себастьен, и, в придачу ко всему, – мертвый патологоанатом, застрявший здесь, между Землей и Небесами.
- Что ты говоришь? Прости, все прослушал. - Я потряс головой, сбрасывая с себя наваждение, и сделав заинтересованное лицо.
Мы сидели на крыше госпиталя, свесив ноги в бездну. А я и не заметил раньше. На его плечах был накинут медицинский халат, а из-под неаккуратно застегнутой клетчатой рубахи торчал и без того большой живот. Ему больше подошло бы имя Бахус – бурдюк с вином на маленьких кривых ножках в медицинской шапочке с красным крестом и нимбом над ней. Каюсь, я представлял своего ангела-хранителя совершенно иным, но, оказывается, все более прозаично, порой даже более чем, и у каждого он свой. Ангелов не выбирают.
- …это нормально, - поучительно продолжил он, - если человек уходит вот так сразу, неожиданно, оставив после себя кучу планов, тысячу книг, миллион незаконченных дел… ведь это так… - он замолчал, подыскивая подходящее слово, - по-настоящему.
Но я почти не слушал его. Я смотрел вниз. Я знал, что вот-вот стеклянные двери больницы откроются и в них покажется она – моя самая большая на свете любовь и самая большая боль – моя Диана. Мы опять встретились. И вновь при очень странных обстоятельствах. Рок, судьба, провидение – называй, как хочешь, читатель. Но я уверен, что должен поговорить с ней.
И вот, когда беззвучно открылись двери, мой сон – а сон ли? – продолжился. Слишком медлительный, – заевшая пленка в киноаппарате движется и та быстрее. И я застрял в нем как в киселе, и не мог никак выбраться.
Тогда я прыгнул. Оставил того парня наверху со странной философией мертвых один на один и прыгнул – что уж мне теперь. Но не падал стремительно вниз с крыши со скоростью камня, нет, я – планировал. «Эй, ты там, философ наверху, я похож на Дэвида Копперфильда?»
Себастьен продолжал говорить - только уже не со мной – сам с собой, совершенно не замечая моего отсутствия. До меня долетали обрывки его фраз: «В конце концов, смерть стоит того, чтобы узнать, что думают о тебе», - выдал он потрясающую глупость. Ничего себе! Пожалуй, я даже был восхищен. Их что, учат этому в Раю?!
Но, отвлекаясь от него, я почувствовал, как вязкое пространство вокруг еще более замедлило мое планирование аккурат на ступеньки перед входом в госпиталь.
Сквозь стеклянные двери вышла Диана с желтым конвертом из плотной бумаги в руках, который прижимала к груди. В ту секунду я ненавидел себя за то, что не только я, но и мои мысли двигаются со скоростью черепашьих шагов.
«А много ли в жизни ты себя любил?» - подсказал мне кто-то из глубины. Неважно. Сейчас совершенно неважно. Потом. Потом все мысли, все чувства к себе самому. Потом, после... Сейчас главное – она. Сейчас главное – дать понять, что я рядом. Что рука, которую сейчас сжимает Леона в больничной палате, все равно ничего не чувствует. Я здесь, а, значит, и все остальное тоже здесь, даже если все слишком неощутимо и невесомо.
Впрочем, теперь мне стоит как можно чаще напоминать себе о том, что и я лишь неприкаянная душа, находящаяся где-то «между»: между Небом и Землей, между Жизнью и Смертью, между Злом и Добром, между Адом и Раем. Все время где-то «между». Чаша весов пока что находится в равновесии, ожидая того самого незначительного перевеса, который и даст окончательный крен в ту или другую сторону. Прошлое призрачно, будущее неопределенно, но стоит признаться, что вариантов не так много, чтобы долго выбирать.
Однако, пора как-то обратить на себя ее внимание, сказать Диане о том, что я здесь. Что я все еще люблю ее, люблю и буду любить всегда, даже после смерти, как и обещал когда-то. Ведь «всегда» - порой не так долго, а «бесконечность» никогда не кончается.
- Я люблю тебя, Диана! – Но смешно было надеяться, что она смогла бы меня услышать. Мой бесплотный дух был для нее незаметен, и, конечно же, неслышен.
Я даже ухватил ее за плащ, пытаясь обратить на себя внимание, но тот незаметно проскользнул сквозь пальцы. Я встал у нее на пути, но и это было бессмысленно. Все мои попытки были никчемны, совершенно и абсолютно.
Так ничего и не заметив, Диана стояла на крыльце, вглядываясь вдаль, прямо сквозь меня.
- Я тебя люблю, Диана! Люблю, люблю, люблю, люблю, - невидимыми губами я прикоснулся к ее уху. – Как жаль, что ты меня не слышишь. Как жаль!
Я пытался наверстать упущенное секундами, но отчаянно понимал, что если за десять долгих лет после той истории так и не смог сказать ей самого важного, то сейчас уже слишком поздно.
Мне не удалось скомкать время. А с чего бы вдруг? В очередной раз судьба дала нам понять, что мы не можем быть вместе. Ловушка настроена таким образом, что каждый раз мы встречаемся при весьма странных обстоятельствах. И, как бы не хотели, наши дороги проходят рядом, параллельными прямыми и никогда не пересекутся.
Мы настолько же близки и далеки. Тем более сейчас, когда она в одном мире, а я по другую сторону объективной реальности. Всего в нескольких сантиметрах от нее, но на самом деле в миллионах, в миллиардах милях отсюда, совсем по другую сторону времени, с другой стороны Вселенной – по другую сторону придуманного мной Зазеркалья, с обратной стороны Мира. «Вновь в погоне за Белым кроликом», - усмехнулся я.
Меж тем, Диана уже сбежала по ступеням на тротуар и быстро выскочила из ворот, где только что подъехала желтая машина такси с черной надписью Uber. А я так и остался стоять на крыльце, не успев сделать ни полшага.
- Холидэй Инн! – Бросила она водителю и, продолжая крепко прижимать конверт одной рукой, другой захлопнула дверь авто. Такси тут же двинулось вниз по улице, быстро удаляясь от здания госпиталя. Диана даже не обернулась. И я вновь почувствовал, что тону в каком-то киселе. Мое погружение было очень медленным, и только бурчание Себастьена помогло мне избавиться от подступившего наваждения и тошноты. Я же не вступал с ним в диалог, хотя именно этого он и ждал от меня.
Я так и не избавился от кармы неудачника, и права была она, в том последнем письме.
Я думал, что посвящу жизнь одному Ангелу, но мой Ангел сменил лик. «Жизнь во имя» - слишком большое наслаждение для того, для кого это все. Я же растерял себя по крохам, мечась то туда, то сюда, в надежде, наконец, опять обрести то, без чего я не могу физически, не могу в принципе, без чего я задыхаюсь каждую минуту и жду, что мир провалится в Тартар[2] – без любви.
Осколками разлетелась и не собрать. Готов ли я к такому? Никто не говорил, что будет просто. Господи, но ведь не должно же быть все так сложно!
Почему, когда кажется, что у меня получилось, все опять рушится, ломается, разбивается – уходит в полный дестрой? Приходится покупать новую колоду карт, чтобы построить очередной домик для Ниф-Нифа, предпочитая все же каменный как у Нуф-Нуфа. Или, может, единственный правильный ответ в том, что цель жизни в поиске? Хотел бы я верить. Верить, и, наконец, найти, чтобы стать счастливым. И не говорить о том, что я счастлив, а чувствовать это и молчать. Счастье любит тишину.
Я ведь знаю, что мне надо – быть с ней рядом, когда она говорит, когда молчит, когда спит. И ощущать всем телом до дрожи. Чтобы, наконец, после всех продолжительных поисков сказать ей просто: «Я тебя люблю!», согревая в объятьях. Потому что, если вчера я понимал, как трудно влюбиться, сегодня понимаю, как трудно любить, а завтра, наконец, пойму – как сложно удержать переполняющую любовь, когда она рвется изнутри, ближе к воздуху, на свободу.
Шутка жизни: в тот самый момент, когда мне нужна любовь - ее нет, а у тех, восемнадцатилетних, кто даже толком не умеет чувствовать, не умеет любить, постоянно путая ее с влюбленностью, она накрывает с головой. Так почему же? Почему так происходит?
Я воздевал руки к небесам и застывал словно картинка в старом кино. Оставалось только крикнуть со всей мочи: «Неееттт!» - и будет стандартный голливудский эпизод из старого фильма. Поэтому я молчал. Не хотел быть похожим на попкорн. Молчал и молился про себя. Молился неистово, до хрипоты, до слез. Я взывал к небесам помочь мне. Ведь я ее уже нашел. Ведь я ее уже даже держал за руку однажды. Я просто просил, чтобы она не ушла, не потерялась во времени. Но все так сложно!
Пришло время осознания. Моего того, что тянется из глубин души, поросшей осокой. Реальность поменялась местами, и теперь я оказался с другой стороны зеркала, чтобы однажды быть спасенным, а Диана – страх, боль, ненависть и самая большая любовь – если ты захотела повторить мой путь безумия, через который я когда-то прошел, показать мне дорогу в настоящую реальность – с той самой другой, настоящей.
Но не слишком ли рано я обмолвился об этом, мой читатель, – впереди еще слишком много, да и будет ли готова она пройти все то, что выпадет ей? А, может быть, нам?
Я предчувствую, насколько сложно, почти неосуществимо. Приговор – не меньше. И так получается – каждый однажды должен получить часть души другого, того любимого. И не каждому дано справиться.
Где рождается любовь, в каких смыслах и действиях? Как подтверждается она, и нужно ли подтверждение, эта ежечасная подпитка эмоциями, чувствами? Что нужно пройти, чтобы удостовериться в ее «настоящести», в ее реальности? Какой путь надо пройти, чтобы оказаться в конце путешествия и принять ее такой, какая она есть? Не упустить, ни на секунду не разочаровать.
Слышишь, друг, не слишком ли много ты возомнил о себе? Ее право - бросить все, уехать и забыть. Она это сделала, не смогла простить. Не смогла, не может, да и не должна. И я понимаю, и мне не за что даже ее прощать. Так много я ей должен.
Может, в тот момент я слишком переживал за себя? Вполне разумно для живого человека. Но разум мой спал в больничной палате госпиталя на окраине Манхэттена. Или только часть его спала, а другая готовилась пересечь Млечный путь, уготованный судьбой? Хотя, подождите, о чем речь, если я все еще жив или, по крайней мере, мне так хочется думать. Лично себе я кажусь не очень мертвым – просто мой разум сильнее смерти.
Думаю, мой путь – не самый худший. Кто знает правильный путь – мудрец, кто не знает – человек. И быть человеком - участь большинства. Сколь многого мы о себе не знаем…
- Ладно тебе, хватит убиваться! – Себастьен спустился вниз и теперь стоял, прислонившись к стеклянным дверям, глядя вслед уезжающему такси. – Ты и так ей много сказал. Если она не понимает, что творится в твоей душе, на кой черт она вообще тебе сдалась? Подумай. Если она не стремится к тебе, то зачем тратить на него драгоценное время? Потрать его лучше на меня.
- Вряд ли ты дашь мне больше, чем она. – Я развел руками.
- Вот-вот. Ты искал любовь, нашел ее и что? Где она теперь? Самое главное, где теперь ты?!
- Я умер?
- Ха-ха. – Хохотнул он. – Не торопись, всегда успеешь. Знаешь, даже если я и патологоанатом – последний агент жизни на Земле – перед тем, как оказаться пред Вратами Божьими, я все еще рядом. Хотя обычно так не бывает. Сначала нужно констатировать факт твоей смерти, а только потом передать тебя в руки апостолов. И уже дальше – яркий белый свет, взвешивание грехов. Брррр. – Он поежился. – Вся эта бумажная работа. Записки, отчеты, сверки в конце квартала. Ох, как я этого не люблю! Поэтому стоит ли о чем-то говорить?
- Тогда что?
- Думаю, ты в коме, – он задумчиво почесал небритый подбородок. – Да, мой друг, именно так. А выберешься ли ты из нее зависит только от тебя самого. Ну, конечно, может, еще и она тебе поможет, твоя подруга, но уж очень сильно ты на нее не рассчитывай. – Он приложил руку ко лбу козырьком, высматривая уже пропавшее за поворотом такси. – Девчонка вздорная, хоть и милая. Но таких знаешь сколько? – Он щелкнул пальцами и в руках у него в руках появились счеты с костями – древнегреческий абак[3]. Я удивился, а он подмигнул мне.
- Порядка двух миллиардов. – Сказал он, постучав немного костями и подвигав их туда-сюда. Потом поправил круглые очки на носу. – Порядка двух миллиардов вздорных и милых – четверть населения вашей странной планеты.
- Не многовато ли или ты шутишь? – Я с удивлением уставился на него.
- Нет, думаю, в самый раз. Ведь кто-то должен быть таким, чтобы понравится еще двум миллиардам. Вспомни, как тебе было тяжело найти одну среди них.