Если бы кто-то додумался спросить Шоннэна на интервью, почему он играет в этой группе, Шоннэн бы смутился, пожал плечами и сказал бы что-то вроде: «Мне просто нравится играть бок о бок с этими людьми. Они — моя семья. А музыка — мой воздух и смысл. Если бы я родился в прошлом веке, и началась война, я бы не раздумывая поехал на фронт. Боец из меня никудышный, конечно; я бы вряд ли смог кого-нибудь у***ь. Но я бы играл там Шопена, Баха и Рахманинова. Я из тех ребят, которые верят, что музыка всё меняет. Что она делает с нами что-то важное, что под силу только ей, понимаете?» Шоннэну нравился этот ответ. Он отражал его внутреннюю позицию и мироощущение. Вот только на самом деле главная проблема была намного глубже.
Когда Шоннэн откровенно спрашивал сам себя, почему он вообще согласился игра
