Такая разная любовь

Часть 1. Глава 7

Рос

На следующее утро я проснулся раньше девчонки и тихо ушел в ванную. Крохотная ванная метр пятьдесят, я еле влез в нее, открыв душ. Было приятно постоять под струями, правда, намыливаться пришлось обычным мылом. Бритвенного станка я не нашел, а копаться в женских косметичках не собирался. В конце концов моя борода переживет без ухода еще денек. Девчонка внезапно кричит из кухни, что я намочу раны… Мне смешно, конечно, но эта забота меня обескураживает. Почему? Чужой раненный мужик и забота… Полотенце принесла чистое и желтое, наверное, самой оно не нравится. Я тоже не люблю желтый цвет.

Чувствую запах домашнего завтрака, выходя из ванной. Немыслимо. Второй день длится моя сказка, а я и не собираюсь крепко подумать над тем, как выпутаться из своей истории. Возможно, события развиваются в расчете на то, что я уже отдал душу праотцам, только вот узнаю я об этом, когда «воскресну», не раньше. Дымящийся омлет с зеленью… Встаю, как пораженный у стола, но двигаюсь к девчонке.

- Ты… меня… -  я многое хотел спросить, но замолчал, потеряв неожиданно все слова и мысли, словно их отсекли и выбросили из моей головы.

- Что я не так сделала? Пельмени кончились, а… полотенце… у меня только это осталось. Ты же, вон какой! – обводит меня взглядом. – Это самое большое и… ну, да, не мое. Не нравится оно мне.

Смотрю на нее и будто держусь за оголенный провод. Каштановые глаза затягивают в свои омуты, не давая опомниться. Поднимаю здоровую руку и касаюсь ее щеки.

- Я не забуду этого… Никогда.

Верно. Когда впервые в жизни, то забыть сложно. Ни одна женщина до этого не встречала утро со мной и с омлетом. С чем угодно, сладким противным шампанским и клубникой, шоколадом, вчерашним шашлыком, но только не горячим домашним завтраком…

- Рубашку твою пришлось выбросить. Я расстригла, когда зашивала тебя, да и отстирать ее никак, и дырки… - говорит и краснеет. – А брюки высохли. Постараюсь аккуратно погладить. – усаживается за стол рядом с ним и принимается за свою порцию омлета.

- Рос. – тихо говорю. – Меня зовут Рос. Ростислав, то есть.

- Соня. – отвечает девчонка также тихо.

- Почему?

- Что почему?

- Почему ты притащила меня к себе?

- Ну… решила помочь. Темнело, к утру ты бы замерз, или истек кровью. – отвечает, откладывая вилку. – Считай, что моя личная прихоть. Просто не могла пройти мимо. Всегда шила криво, но у тебя же татушки, не сильно будет заметно. Красиво, кстати.

- Серьезно? Тебя волнует, что швы наложены криво? Я обязан тебе жизнью, девочка.

- А, ты про это… Мне не нужно ничего. Я же не за деньги! – она как-то вся поджалась. – Работа у меня есть, пусть и с небольшой зарплатой, зато моя. А когда я получу диплом, то и вовсе не буду нуждаться! – бросает обиженно, как ребенок, осталось только губы надуть.

- Извини меня, Соня.

А что еще ответить маленькой девчонке, которая видит жизнь в розовых очках? Хотя… судя по ее образу жизни, вовсе не розовые у нее очки, а серовато мутные. Хоть учится, цель есть.

- Надо обработать раны, а то лейкопластыри ты намочил.

Разворачиваюсь к ней, чтобы удобно было ее маленьким нежным пальчикам.

- Немного неприятно, - комментирует, но не сосредоточенно делает свое дело.

Ее взгляд ясный, а движения уверенные. Она не боится, не брезгует, как заправский хирург. Выкладывает на стол очередную таблетку горечи.

- Это обязательно?

- Вообще, да, если есть желание поправиться без последствий.

Запиваю гадкую таблетку, чтобы не обидеть своего личного медика.

- Можешь телек посмотреть, пока я буду печатать. Не помешаешь. – она отворачивается мыть посуду, а я как ленивый муж, укладываюсь на диван перед телевизором. Полувыпуклый экран, почти доисторический ящик. Обвожу взглядом комнату. Мебель такая же. Полированный трехстворчатый шифоньер, словно Мойдодыр, и такой же большой письменный стол у окна, на котором единственное достояние прогресса – небольшой монитор с убогим процессником на полу. Если такая обстановка, то на что она живет? Кто помогает, если девчонка учится?

Дремлю, глядя в экран и чувствую, как Соня ложится рядом, аккуратно забирая у меня пульт.

- Почему ты одна? – все же спрашиваю, перебирая в голове, что так не бывает с обычными людьми. Должна быть веская причина в затворничестве.

- Потому что так сложилось. Так лучше.

Зачем она сказала это? Привстаю на локте и приближаю к ней свое лицо. Она так близко, так бессовестно беспомощна… Целую ее нежно, но распробовав мягкие губы, несмелые, не целованные, словно срываюсь. Хочу ее до одури, до рези в паху!

Тискаю малышку рукой, упругую грудь с напряженными сосками. Слышу, как она постанывает, как рождается в ней желание. Мягкие складочки под пижамой уже влажные. Запускаю пальцы, но Соня вдруг распахивает глаза.

- У тебя никого не было? – спрашиваю хриплым голосом, обалдевая от понимания, что сейчас буду у девчонки первым.

- И да, и нет.

- Ты хочешь этого? – тянусь к ее губам, забывая ответ на первый вопрос.

- Да… - Соня шепчет мне в губы, трогательно касаясь моего бока своей маленькой ладошкой.

Распаляясь сам, и доводя до стонов Соню, я вхожу в нее не полностью, давая перетерпеть боль.

- Тише… - целую вновь, заглушая слезы.

Она действительно была девочкой до моего появления. Красивой и смелой девочкой… Двигаюсь в ней, стараясь сдерживаться, и довожу ее снова до оргазма, наслаждаясь искренними эмоциями наслаждения и боли. Она тянется ко мне, такая горячая, откровенная, беззащитная. Теряю голову от ее мягкого нежного тела, сжимая под собой, терзая не порочные прелести, которые волей судьбы достались мне…

Соня прикасается к моему лицо, заключая его в ладони. Прикосновение к бороде, ко всему обросшему подбородку сразу… настолько эротично и заводит, что кажется, я схожу с ума от нее. Бликующие в свете экрана глаза полны страсти и нежности. Той нежности, которой мне не узнать никогда от любой женщины, которой я не видел вообще ни от одной женщины, которой мне так и не досталось от матери…

Валюсь рядом с девчонкой, поглаживая ее руку, а она поглаживает меня, словно боится отпустить. Простишь ли ты меня, малая, ведь я не смогу остаться с тобой…

Не любил я никого и никогда. Не видел в этом смысла, потому даже потребность не рождалась. За что? Ведь это чувство, оно не может пролезть словно упорный кактус на выжженной пустынной корке земли. Необходимо что-то, пусть самая скудная почва, неровные отношения, иначе – все. Пустота. Вот что было моей замечательной привычкой многие годы. После кошмарного детства наступила пустота. Никого, никак, ни по одной причине. Если домработница Катя заботилась обо мне хоть как-то, то я отплачивал адекватной речью, реакцией, послушанием, и мне это даже нравилось. Она не повышала голос, не пыталась вылепить из меня кого-то. Просто кормила, помогала с одеждой, иногда смотрела со мной кино. Фрай тоже был понятен и прост: кнут либо пряник. Наказания были в виде лишений: видик, спортзал, прогулки с друзьями, покупки. Остальные же люди оставались для меня загадкой. Пожалуй, лишь та цыганка вызвала во мне непонятную волну, горячее, обжигающее чувство несправедливости, применяемое мною к ее народу. И это дурацкое предсказание. «Стежочки сделает», а ведь Соня мне сделала стежки. Она наложила швы после извлечения пуль… Как же это? На х**н мне сейчас это в голову лезет?

Проваливаясь в сон от всех этих мыслей, я подтянул к себе девчонку, прижав ее мягкий бочок и уткнувшись в шею. Немного щекотали разбросанные по подушке волосы, но они были приятны и пахли чем-то сладким, знакомым.