ПОМОГАЙКА

ФОТОГРАФИИ ПРОШЛОГО ВЕКА

Если Калина знала Таню досконально, то и Таня Калину знала не менее хорошо, знала на какие точки надавить и в результате, часа через два накрашенные и прихорошившиеся женщины подъезжали на такси к гостинице, где жила большая часть группы. За небольшую плату женщины прошли в клуб. Рядом с гардеробом стояла жаровня, которая обогревала холодный коридор. Женщины поежились, но в зале было достаточно тепло. Их подвели к столикам. Чуть позже принесли меню. Рядом с пустыми тарелками, лежали дощечки странной формы. Таня оглянулась: такие дощечки были на всех столах. Подошел официант, Таня заказала губажоу и пельмени по-китайски, благо, меню было на русском языке и спросила, когда начнется программа. Китаец не понял, побежал за переводчиком. Любезно улыбнувшись, переводчик с неподдельным энтузиазмом прокричал, что программа начнется сейчас, сию минуту. Но мальчик немного погорячился. Концертная программа началась через полчаса. Без предупреждения заиграла заводная музыка и на пятачок, заменяющий сцену, вышел высокий молодой человек в костюме безумной расцветки. Волосы у него торчали во все стороны. Это не было небрежностью со стороны певца, наоборот, в Китае была такая мода, чем больше лохм и чем круче они торчат во все стороны, тем моднее прическа. Это торчащее безумие было на голове не только у юношей, но и девушек. Итак, солист вышел вперед, и понеслось. Грохот стоял неимоверный, а молодые люди обоих полов, еще и колотили дощечками, которым наши туристки не знали применения, по столам. Китайцы хлопали в такт, колотили ногами в ритм, веселились и так стучали по столам дощечками, что было удивительно, как эти столы еще не развалились. Солист спел песен пять, а потом, видимо, ушел передохнуть. В это время началась танцевальная программа. Пол в танцевальном зале был особенный, он пружинил. Пропустив несколько музыкальных композиций, Таня вытянула Калину на середину зала, и они стали танцевать. Вскоре подруги уже веселились как дети. Пол пружинил, подруги прыгали и пытались двигаться в ритм с полом. Было необычайно весело и легко. Казалось, еще чуть-чуть, и можно вообще взлететь. Через полчаса появился солист, все вернулись к своим столикам, и вечер понесся дальше. Русские веселились вовсю, китайцы не отставали от них. Веселье приобретало все более вольные формы. Красотка Наташа обнажилась в танце до невозможности, ее кавалеры, несколько китайцев, смотрели на девушку с немым обожанием. А вокруг стучали дощечками, пили, плевали на пол и кидали туда же бычки.

День выезда из Хуньчуня был похож на все другие дни. Погрузка помогаечных сумок, выгрузка и опять погрузка. Для Калины же эта поездка отличалась тем, что ее не преследовали никакие запахи, и она вернулась домой здоровой.

Прошло недели три. За это время Калина редко видела Катю. Несколько раз Игорь просил Калину помочь девочке в делах, в которых может разобраться только женщина. Два раза они ездили по магазинам, один раз Катя водила девочку к врачу. После приема у врача Игорь должен был забрать Катю, но застрял в пробке, и Калина привела девочку к себе домой. Пока подходили к дому, Катя упорно отворачивалась, чтобы не видеть проклятый подъезд, откуда ее увела неизвестная женщина. Волосики у Кати чуть-чуть выросли, но шрамов еще скрыть не могли. Чтобы развлечь девочку, Калина вытащила фотографии. Ее уже давно мучила совесть, что эти фотографии так и остались у нее. И сегодня как раз выдалась возможность отдать фотографии Кате. Калина хотела просто отдать фотографии девочке, но Катя захотела еще раз рассмотреть их. За это время память почти полностью вернулась к девочке. Ее память отказывалась работать, когда вопрос касался истории с женщиной, которая ее увела. Но вернемся к фотографиям. Перекладывая фотографии из одной стопочки в другую, Катя тихонько плакала, но всех изображенных на фото назвала правильно. Калина возилась на кухне, когда услышала вскрик Кати. Вбежав в комнату, Калина бросилась к малышке:

— Что случилось, тебе плохо?

— Нет, тетя Калина, со мной все нормально. Я просто удивилась. В прошлый раз, когда я рассматривала фотографии, вот этого фото в пачке не было. Это чужая фотография. Может, это ваша?

— Нет. Это фотография из этой пачки. Просто прошлый раз ты не досмотрела до конца. Это старая фотография, в моем семейном архиве таких и не сохранилось. Посмотри, вот здесь внизу надпись. «Фотографический салон Соболева». Харбин. Этой фотографии, дай-ка посчитаю… Этой фотографии семьдесят семь лет! А на обратной стороне тоже что-то написано! Посмотри внимательно, ты не видела на старых фотографиях этих людей?

— А у нас нет старых фотографий!

— Как же так, во всех семьях есть альбомы со старыми фотографиями!

— А у нас нет!

— Но твои бабушки и дедушки, может у них…

— У меня нет бабушек и дедушек! Я уже говорила вам, у меня есть только прабабушка. Может быть, у нее и есть фотографии, но она мне их никогда не показывала! Она всегда следит, что бы я не приближалась к ее шкафам и ящикам!

— Да. Что же у вас все так сложно? Ну ты смотри фотографии дальше, а мне надо закончить с обедом.

Через пятнадцать минут приехал Игорь. Калина попыталась уговорить его остаться на обед, но мужчина не согласился, сославшись на то, что у него назначена важная встреча. Он заторопил Катю, не дав девочке толком поесть. Калина отдала Кате фотографии и, поцеловав девочку на прощанье, медленно закрыла дверь.

Вечером следующего дня, во время проведения занятий с детьми, Калина увидела в окно машину Игоря, которую он припарковал возле клуба. Лицо мужчины было хмурым и сосредоточенным. Кате, которая тоже хотела выйти из машины, он что-то сказал. Девочка сникла и лишь с тоской посмотрела на окна клуба. Калина встретила Игоря в дверях:

— Почему вы такой? Что-то узнали? — тревожно спросила Калина, проводя Игоря внутрь.

— В том то и дело, что ничего не узнал. Тут еще такое… — начал говорить Игорь, но, покосившись на детей высыпавших в коридор, замолчал.

— Простите, но у меня еще по расписанию 15 минут урока, — виновато проговорила Калина, заведя снова детей в репетиционную комнату, — вы можете подождать?

— Могу, только недолго, — озабоченно проговорил мужчина, принюхиваясь, — что у вас тут такое? Филиал городской свалки?

— Нет, — покраснела Калина, — сегодня у нас юбилей: пятнадцатый раз как прорвало канализацию!

Калина ушла в репетиционный зал, а потом вернулась.

— А зачем вы держите Катю в машине? Сейчас как раз занимается ее группа!

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, когда вы освободитесь!

— Но все же можно Кате присоединиться к ребятам?

— Калина, у меня тут такие проблемы, а вы… Ничего с ней не будет, ей полезно посидеть в тишине! Не на целый же день я ее запер там, и…

— Но все же…

— Хорошо, — сдался мужчина, — сейчас приведу!

Прощаясь с детьми, Калина чувствовала затылком тревожный взгляд Игоря. Оставив Катю и Олю Ерохину в зале, Калина уединилась с Игорем в методическом кабинете.

— Дело в том, — откашлялся Игорь, — что послезавтра мне снова надо отправляться в рейс. Я не рассчитывал, что ситуация повернется таким образом, но… Об изменении ситуации я узнал еще вчера, а сегодня мы с Катюшей ездили к нашей единственной родственнице. Правда, дальней. Да я вам о ней уже говорил. Это моя двоюродная бабка Римма, соответственно, для Кати она прабабка. Я попросил приютить Катюшу на время моего рейса, но она категорически отказалась, сославшись на возраст. Действительно, в этом году ей исполняется сто лет. Да и Катя меня подвела. Давай бегать и прыгать по дому. Хотя знает, что бабка этого не любит. Прыгала, бегала и выронила из кармана фотографии, которые вы ей дали. Потом сунулась с этими фотографиями к Римме. Бабка немного оттаяла, но ненадолго. Там была такая старая фотография! Как только бабка ее увидела, с ней чуть приступ не случился. Я знаю, где она хранит свои лекарства. Принес ей, а она мою руку отпихивает, а потом и вовсе начала нас с Катей гнать. Сказала, что знать нас не знает. Пригрозила, что если явимся к ней еще раз на порог, вызовет милицию.

— Боже мой, — застонала Калина, — и это все при Кате?

— Ну а как же! Мы с ней последние дни как иголка с ниткой. Куда я, туда она. Ну а теперь… Сами знаете, что врач справку ей закрыл. И с завтрашнего дня она уже может идти в школу.

— И что же?

— Не знаю, как вам и сказать… Вернее, попросить… Я буду в рейсе около месяца. Нельзя ли, чтобы Катя пожила пока у вас? Как только вернусь, я как-то решу эту проблему. Деньги я оставлю.

— Но, я даже не знаю… Это так неожиданно!

— Поймите, у меня совершенно нет выхода. Я думал у меня в запасе еще недели две, чтобы что-нибудь придумать, а оказалось…

— Нет, я не против, я даже рада. Просто уж очень это все неожиданно!

— Спасибо вам! У меня такой груз с души свалился! Рита мертва, Инга неизвестно где, все так перепуталось! А хотите… Хотите, я сейчас вызову своих дружков, они здорово в сантехнике разбираются?

— Нет, — засмеялась Калина, — я уже вызвала ребят из ЖЭКа, они эту канализацию как свои пять пальцев знают. Тем более что вам нужно собираться в рейс! Вот вернетесь, и, если до этого времени все не изменится в лучшую сторону…

— Ну, хорошо! Тогда я оставляю Катю у вас. Вещи подвезу вечером.

Прошло две недели. Несколько раз Калина украдкой вытаскивала рисунок Мей Ло и с обожанием смотрела на изображение. И с каждым разом влюбленной женщине казалось, что рисунок все больше и больше становится похожим на Игоря. Как будто кто-то подправляет черты, подгоняя их под оригинал. Возвращение Кати в класс наделало много шума. Классный руководитель даже не хотела допускать девочку до уроков, несмотря на справку. Но постепенно все вошло в колею. Волосики у Кати выросли еще чуть-чуть. Прослышав о драматических событиях с Катей и ее возвращении, в дом Калины косяком потянулись соседи. Кого-то мучило любопытство, кто-то боялся, что Калина приютила Катю из меркантильных интересов. Но в основном шли люди, искренне переживающие за Катю и Ингу. Даже сосед сверху зашел как-то. Месяц май подходил к концу. Таня настойчиво напоминала, что через недельку исполнится месяц с того момента, как Калина ездила последний раз в Китай. Но Калина лишь со смехом отмахивалась от подруги, мотивируя отказ тем, что семейство ее увеличилось и оставить детей не на кого. Но судьба, как всегда, все решила сама. И не в лучшую сторону.

Однажды вечером Максим вернулся из школы один. Калина сначала не обратила внимания на это: мало ли что, Катя могла заболтаться с подружками, заиграться во дворе. Но после того как прошел час, а девочки все не было, подступилась с вопросами к Максиму.

— Максим, а почему ты пришел один? Где Катя?

— Ее увезла милиция, а про тебя наша классная сказала, что ты преступница!

— Что?

— Ты присвоила чужую девочку!

— Максим, ты понимаешь, что ты говоришь?

— Это не я говорю, а классная! Сама же спрашивала, а теперь кричишь! — Максим расплакался.

Калина бросилась в школу, но школа уже была закрыта. Сторож объяснять ничего не захотел, лишь зло зыркнул в сторону Калины, когда она представилась и попросила дать ей домашний телефон кого-нибудь из администрации школы.

Вернувшись домой ни с чем, Калина затосковала. Ночь длилась бесконечно. Несколько раз Калина порывалась позвонить подруге, но возвращала трубку на место. Таня, конечно, придет. Но с ней в квартиру ворвется шум, суета и пламенные лозунги, а Калине надо было посидеть в тишине и понять, что же она сделала не так. Почему все, за что она берется, обращается в прах. А ночь все длилась и длилась. Несколько раз Калина доставала рисунок, но никакого сходства с Игорем в рисунке уже не видела. Она убирала его и доставала снова, но ничего не менялось.

Еще не рассвело, а Калина уже была в школе. Сказать, что администрация школы встретила ее неприветливо, это не сказать ничего. Калину с ног до головы облили грязью, обвинив во всех мыслимых и не мыслимых грехах. Список преступлений Калины по отношению к Кате был столь широк, что женщина не все и запомнила. Ее предполагаемые проступки варьировались от растления ребенка до желания захватить квартиру. Наконец, источник фантазий директора школы иссяк, и Калина смогла поинтересоваться, куда же все-таки увезли Катю? На что директор посоветовала обратиться к социальному педагогу, потому что ей, директору, некогда. Она не может тратить время, которое принадлежит детям, на какую-то… И дверь директорского кабинета с треском захлопнулась. Да, бедные школьники недополучили сегодня целых полтора часа директорского времени. Калине было больно и неприятно от того, что ее встретили здесь с такой ненавистью. Дело в том, что до того, как перейти на работу в клуб, Калина пятнадцать лет проработала в этой школе. У нее сохранились чудесные отношения со всеми учителями, особенно приятные воспоминания остались от совместной работы с педагогами младших классов. Калина считала, что каждой из этих милых женщин надо при жизни ставить памятник за их терпение, упорство и незыблемость. При низкой зарплате, хамском, подчас, отношении родителей, вечных придирках администрации они умудрялись оставаться людьми и учить детей, которые когда-нибудь станут цветом нации. Поэтому, когда пришло время, Калина без колебаний отдала Максима в эту школу. Калина шла по этажам школы и вспоминала события, заставившие ее отсюда уволиться. Дело было так: Калина спокойно проработала десять лет, пока не сменился директор. Новый директор начал с реформ:

— В школе много дармоедов, — в приватной беседе поделилась новая хозяйка школы со своими заместителями, — зачем столько кружков? Вы посмотрите сами: хореографический, театральный, оркестр народных инструментов, изобразительный и два хоровых! Надо что-то с этим делать!

Сказано — сделано: через три года от кружков ничего не осталось. Есть много способов сделать так, чтобы неугодные директору люди ушли сами. Калина продержалась дольше всех. А держалась она, потому что не хотела лишать детей музыки. Ну и еще, конечно, давала о себе знать привычка. Всегда трудно вот так взять и уволиться, уйти с работы, к которой привык.

Второй реформой было увольнение завхоза. Уволив опытную и знающую женщину, директор заменила ее… штукатуром-маляром. Женщиной, может, и знающей штукатурно-малярное дело в совершенстве, но совсем не понимающей тонкостей школьной жизни. Зато новая завхоз оказалась мастером интриг. Вскоре школа стала похожа на сумасшедший дом. Учителя стали увольняться. Когда началась острая нехватка учителей, завхоз, назовем ее Дашкой, стала замещать учителей на уроках. Нет учителя — зовут в класс Дашку. В Дашке явно чувствовался коктейль цыганской и молдаванской кровей, и очень скоро вся школа почувствовала на себе, что значит не угодить новому завхозу. Два года Калина терпела все, стараясь не обращать внимания на дикие события, творящиеся вокруг нее. Последней каплей стал напряженный разговор с Дашкой. Скандалом это назвать было нельзя, Калина, даже если бы и захотела, не смогла бы поскандалить с наглой бабой!

— Калина, — обратилась однажды после уроков завхоз к учительнице музыки, — что у тебя за свинарник в кабинете?

— Дарья Степановна, — поморщилась в ответ Калина, она не любила фамильярное отношение Дашки к учителям и к себе лично, — вы же не выделили мне уборщицу, хотя получаете за это деньги! Я стараюсь с детьми здесь убирать, но вы же знаете, дети есть дети. И потом, мой урок последний, до меня здесь проводил уроки другой учитель.

— А ты все равно убери, наклонись и убери! Не растаешь, не сахарная!

— Хорошо, Дарья Степановна, сейчас закончу писать в журнале и уберу!

— Меня не интересует твой (последовал непечатный текст) журнал, заполнишь его потом! Я сказала тебе — убери! Я заместитель директора, ты должна меня слушать!

— Какое вы имеете право разговаривать со мной в таком тоне, — побледнела Калина, — я учитель, а не уборщица, у меня диплом о высшем музыкальном образовании!

— Твоим дипломом можно только (последовало грубое слово) подтереть, толку от него! И от тебя толку никакого, вон японцы бесплатно пианино школе подарили, тебе бы пылинки с него сдувать, а ты колотишь по клавишам, что от него к концу года останется?

— Но это же моя работа, как же я детям буду аккомпанировать, если не буду приближаться к пианино!

— И потом, учитель астрономии жаловалась, что громкое пение твоих детей мешает ей вести урок. Она человек пожилой, заслуженный, ей голосовые связки напрягать нельзя, да и дети отвлекаются!

— Я же просила директора выделить мне отдельный кабинет. Думаете, мне приятно по этажам бегать? Урок с первым классом на первом этаже, а с третьим классом — на пятом!

— Что? Кабинет тебе отдельный, а (далее последовал непечатный текст, очень много непечатного текста)…

Калина резко встала, бросила журнал на стол и пошла к директору. Она надеялась объяснить директору ситуацию, но та даже слушать ее не захотела.

— Елена Георгиевна, Дарья Степановна ворвалась ко мне после урока и хотела заставить вместо заполнения журнала мыть пол в классе.

— Ну и помой, знаешь же, у нас проблема с уборщицами!

— А еще она ругалась матом и сказала, что мой диплом надо засунуть кое-куда!

— А ты стерпи, она старше тебя, у нее опыта больше. Стерпи и сделай, так как она просит! А журнал позже заполнишь!

После этого разговора даже ангельское терпение Калины лопнуло. Она подала заявление об увольнении. Ее никто не задерживал, заявление было подписано с большим удовольствием. И вот теперь Калина брела по школе, в которой проработала столько лет, и искала кабинет социального педагога.

Социальным педагогом оказалась весьма затюканная женщина, которая рассказала Калине всю нужную информацию, но все время со страхом посматривала в сторону директорского кабинета. Катю снова увезли в медицинско-реабилитационный центр. В центре Калину встретили сочувственно, но помочь ни чем не смогли. Девочку направила сюда милиция, и забрать ее мог только ближайший родственник. Выйдя из здания центра, Калина долго не могла успокоиться. Наконец, взяв себя в руки, она набрала номер телефона Игоря: абонент недоступен. Калина села на лавочку и задумалась. Ей и в голову не могло прийти, что на время отсутствия Игоря нужна какая-то справка о том, что Кате разрешено проживать в семье Калины. Где выписывают такие справки и кто их заверяет, Калина не знала. Она еще раз набрала телефон Игоря, но результат был все тот же. Вернувшись домой, Калина подключила, наконец, к делу Татьяну. Но и Татьяна ничего не смогла сделать. Калина была посторонней для Кати, а единственный родной человек девочки был сейчас недоступен. В метаниях и попытках вызволить Катю прошло две недели. И тут Максим достал из почтового ящика письмо. Калина не ждала никаких писем, и сердце ее екнуло, она подумала, что это весточка из медицинско-реабилитационного центра. Но, вскрыв конверт, опешила. Письмо было напечатано на компьютере и от него шел тот самый запах. Давненько Калине не становилось так дурно. Бросив письмо на стол, она кинулась к аптечке. Прошел час, прежде чем она смогла отдышаться и снова взять письмо в руки. В письме было написано следующее: «Жизнь Инги, матери девчонки, в твоих руках. Двадцать девятого мая ты должна быть в Харбине. Остановишься в гостинице „Глория“. Тридцатого мая, в тринадцать часов по китайскому времени, ты должна стоять возле памятника спасателям от наводнения. В руке у тебя должна быть старая фотография. О какой фотографии идет речь, ты знаешь! К тебе подойдет китаянка, которая даст тебе дальнейшие указания. Не вздумай обращаться в милицию. Если ты это сделаешь, получишь посылку с головой Инги».