Его добыча

Глава 4

— Очнись.

Несильный удар по щеке.

— Ну же!

Здоровенные, мозолистые ручищи жестко встряхивают меня за плечи.

Ой, мамочки…

Не хочу открывать глаза. Боюсь чудище болотное! Поэтому намеренно притворяюсь пострадавшей от глубокого обморока.

Я лежу на шезлонге, там же, на большой террасе. Бугай все еще надо мной нависает. Такой большой и опасный, что охота бежать без оглядки, как от самого дьявола.

Я жмурюсь, делаю вид, что сплю.

Иначе опять сознание потеряю, если увижу снова его страшнючее лицо.

Он похож на Бармалея. На того самого героя детской книжки, которым детишек на ночь глядя пугают.

Хотя… У него безумно красивые, проницательные глаза и темного цвета.

И мускулы внушительные. Горы из твердых, как сталь, мышц.

Если убрать шрам на лице… Всё будет не так ужасно.

— Открой глаза, — хрипло приказывает. — Я знаю, что ты притворяешься.

Блин, мужлан меня раскусил.

Отрицательно качаю головой.

Как вдруг меня грубо сдавливают за шею, угрожая.

— Раз так, сама напросилась.

— Ну, ну, и что ты сделаешь со мной за неподчинение, чудище? Сердце из груди голыми руками вырвешь, как тому бедолаге? Или будешь месить кулаками пока не превратишь в отбивную?

Прищурившись, глядя из-под опущенных ресниц, я замечаю, как боец ехидно скалится.

Кошмар, не нравится мне это.

— Для тебя у меня есть кое-что другое.

Секунда.

Черная тень падает на меня сверху, накрывая как цунами, и я ощущаю на своих губах грубый, властный поцелуй.

— Нет!

Мычу в рот нахалу и резко распахиваю глаза.

Он держит меня слишком сильно и бесстыже целует.

Не целует, ставит собственническую печать на моих губах.

Я лишь немощно пищу и бью кулачками по стальной груди бездушного варвара, но он и не думает останавливаться. Наоборот, ужесточает напор. Но целует без языка… Просто запечатывает мой крик своими пухлыми, сочными губами.

М-м-м, а они у него ничего.

Честно, не думала, что у такого неотесанного грубияна могут быть настолько чувственные и пылкие губы.

Я обмякаю.

Не знаю, что со мной происходит, но я больше не брыкаюсь. Полностью расслабляюсь, чувствую приятную сладость в мышцах и необычные покалывания в нижней части живота.

От бойца приятно пахнет. Свежим гелем для душа и властным нравом победителя. Его длинные волосы падают мне на лоб, и я понимаю, что они влажные. Наверно, он недавно принял душ. Поэтому от него так приятно пахнет.

Нет ни крови на лице и руках, ни страшных ссадин. А на теле красуется темная одежда, так соблазнительно облегающая его восхитительное, мускулистое тело.

Лапища амбала опускается на мою талию и по нежнейшему шёлку платья скользит точно к вырезу груди.

Я. Не. Дышу.

Я сгораю в агонии невероятного безумия.

Теперь я начинаю понимать смысл фразы:

“Как можно ненавидеть человека и одновременно желать его до беспамятства”.

Мое бедное сердце подскакивает до самого горла, а кончики пальцев на руках и ногах немеют.

Если не открывать глаза, не задумываться, кто именно тебя так голодно целует, не видеть уродливый шрам, рассекающий половину лица, то это… черт побери! Волшебно…

— Ой!

Меня жаром всю опоясывает и едва не подбрасывает до самых небес, ведь я понимаю, что мерзавец только что схватил меня за грудь!

— Ты очумел?

Рывок.

Действую на каком-то спонтанном рефлексе. Выбрасываю в сторону руку и награждаю гадкого извращенца звонкой пощечиной.

Пока он приходит в себя от неожиданности, пользуясь моментом, я вскакиваю на ноги и даю деру.

— Ауч! — трясу ушибленной рукой, прижимая её к груди.

Это была всего лишь пощечина, но я едва кисть не сломала. У него и рожа тоже, видимо, из стали выкована, как и здоровенные кулачища, которыми можно гвозди в бревна вколачивать — не сломаются, если вспомнить с какой агрессивностью боец крошил черепа своих врагов.

И хоть бы что демону окаянному!

Целехонек как броня на танке.

— Ар-р-р! — зарычав как дикий зверь, он собирается бросится вдогонку, но я уже почти добежала до дверей террасы.

Обернулась, чтобы добавить:

— Только тронь меня еще раз, крокодил бородатый, и я тебе все бубенцы отобью!

Боже, Рокси!

Да что с тобой?

Адреналин в голову ударил?

А нет, алкоголь!

Язык надо бы прикусить, пока тебя в пыль одним махом не перемололи.

— Стерва… — он на ноги вскакивает, принимая боевую позу, как во время драки на ринге. — Ты все равно станешь моей! Ты уже моя! Я подписал документы, твой отец тебя продал. Я пожалел тебя, решил, что дам еще немного времени, чтобы ты ко мне привыкла. Но, если ты не извинишься немедленно, я изменю решение. И заберу тебя прямо сейчас!

— Да пошел ты! В зад их себе засунь свои документы, — рычу тихо-тихо, юркая внутрь особняка и скрываясь в шумной толпе гостей.

Бегу в уборную. Захлопнув дверь, подбегаю к зеркалу.

Вот это заряд адреналина, ничего не скажешь!

Я только что осмелилась треснуть дикого зверя по морде. Чудом повезло, что он следом не кинулся, чтобы отомстить и проучить как следует за оплеуху.

Но я молодец. Шокировала опасного мужчину своей выходкой. Он так растерялся, что выпустил меня из плена жёстких рук. Наверно, я единственная, кто осмелился сказать чудищу в лицо “Нет”. И хорошенько врезать. 

А с другой стороны, может он всё-таки не такой уже лютый монстр, каким кажется с виду?

Он ведь меня спас…

Появился чудесным образом из ниоткуда и за руку успел ухватить за какую-то четверть секунды. Я бы могла ногу себе сломать, голову разбить, или даже хуже…

А вот то, что поганец лапать посмел, это он в край обнаглел!

Так что оплеуха заслуженная.

Я руку на грудь кладу, на область сердца, и чувствую, как оно бешено колотится, будто наружу выскочить собирается.

Я красная. Вся горю. Лямка платья упала с плеча, а волосы растрепались во время быстрого бега. Если отец увидит меня в таком неопрятном виде, он может на месяц запереть меня в комнате, посадив под домашний арест.

То, что зверюга меня спас, может говорить лишь о том, что он всего лишь не позволил своей собственности отправиться на тот свет. Или побоялся за порчу новенькой игрушки, за которую отвалил кучу денег.

Интересно, сколько отец ему заплатил?

Во сколько оценил жизнь и свободу единственной дочери?

Плевать.

Лучше не знать, чтобы не расстроиться еще больше.

Одинокая слеза заскользила по пылающей щеке, упала на красную ткань платья и расплылась по ней уродливой кляксой.

— Значит, документы уже подписали? Плохо дело, — шепчу своему неряшливому отражению, вытирая слезы. — Бежать мне нужно. Бежать, от греха подальше.