Я провожу дома две недели, прежде чем терпение заканчивается. Владимир со мной обращается, как с хрустальной вазой, и, если вначале мне это нравилось, потом терпела, то теперь ненавижу это его поведение испуганного мальчика. Не в такого мужчину я влюбилась, а в сильного духом, бесстрашного. Сейчас же он жутко смахивает на восемнадцатилетнего парня, который впервые в жизни столкнулся с трудностями. Разве можно так сильно на себя и других забивать? Это неправильно. Да и вообще, Золотов меня сам выбрал, научил любить по-настоящему и телом, и душой, и, не смотря на то, что я до сих пор не оправилась, мне очень хочется того же се-кса. Хоть ор-ального, хоть ваг-инального, да пусть хоть в за-д поимеет, лишь бы внимание обратил.
Приходится подключить к плану Дашу, попросив не приезжать ее домой парочку дней – я намерена извлечь все плюшки из нашего взаимного «заточения» в этом доме. Та с радость соглашается, сказав, что раз я дошла до этого понимания, то явно иду на поправку, и за мной больше не надо так пристально следить.
- Ну что, вот мы и одни, - я захожу в нашу с Владимиром спальню поздним вечером, когда он только-только собирается спать, вон, даже в пижаму еще после душа не переоделся. И я его останавливаю, забирая хлопковые штаны, - тебе это сегодня не понадобится. Будь умницей и иди со мной в постель, - даже тоном я намекаю на то, что возражений не потерплю.
- Наташ, но тебе же еще нельзя, ты слаба, - выдает жалкую попытку сопротивления.
- Кто сказал?! Врач вчера на осмотре не был против того, чтобы я побольше двигалась, - и это чистая правда. – Вот и давай-ка подвигаемся, любимый.
По его вставшему чл-ену я понимаю, что по крайней мере одна часть тела мужчины желает того же, что и я. Отличная новость, иначе бы я окончательно разочаровалась в себе и этих отношениях.