Инстинкт

3

И Андрей многозначительно улыбнулся, наверное, внутренне радуясь тому, что он может их задавать, потому что не придерживается этого правила, а я не буду этого делать, так как у меня устойчивые моральные принципы. На самом деле он был в более выигрышном положении - знать все не сказав про себя ничего, но в тот момент это меня меньше всего волновало.

Завтрак был закончен, и мы переместились на диван для продолжения беседы, как вдруг раздался звонок - звонил его друг Павел поинтересоваться как у нас дела. Я поняла это по глазам Андрея. Ответы были односложными:

- Да..., нет..., не знаю....

О чем были вопросы, мне было неизвестно, но после каждого он смотрел на меня и одновременно отвечал в трубку....

- Павел тебе передает привет, - комментировал Андрей.

- Спасибо, ему тоже.

И как только Андрей положил трубку, я уже выступила с предложением потягаться на задержку дыхания, давай кто больше. Я как девочка достаточно развитая еще лет десять назад знала, что максимальная задержка дыхания до 5 минут реальна при тренировках и как-то даже пробовала сама, естественно без погружения в воду, поэтому в своем предложении посоревноваться я преследовала и свои интересы проверить что же я смогу не щадя себя. И вот мы предварительно подышали, набрали воздуха и засекли время - отсчет начат.... К концу первой минуты в висках начал стучать пульс, по ощущениям в легких увеличилось место, и туда можно было вдохнуть еще столько же, сколько было до этого. Секундная стрелка отсчитывала шаг за шагом, а мы все смотрели друг на друга. Кто же не выдержит первым - плавно перетекала из одного конца в другой мысль. Мне показалось, что Андрей с трудом удерживает выдох, губы были сильно поджаты, а я хотя и испытывала дискомфорт, могла еще чуть-чуть протянуть, он завершил гонку шумным выдохом, не выдержав более 2-х минут, я же выдохнула на 5 секунд позже. Уж не знаю, были ли это поддавки профессионала или мой честный выигрыш, но мне было приятно ощутить себя победительницей. И в душе порадоваться, что мои детские попытки задерживать дыхание давным-давно не прошли даром и пригодились сейчас. Андрею же я сказала, чтобы он не расстраивался, потому что мы возможно были в неравном поединке, ведь объем моих легких более 4,5 литров, как у профессиональных спортсменов, да, наградила меня природа. И тут раздался телефонный звонок, Андрей ответно поздоровался с кем-то и, услышав вопрос очень удивившись со словами:

- Да, конечно можете, - передал трубку мне, - Это тебя.

Звонила моя подруга Ирина

- Ну как ты там? Все в порядке? - Быстрым темпом она пыталась вложить абзац текста в один вопрос как бы через запятую. - Чем вы занимаетесь? - Продолжала она задавать вопросы. - В какой театр собрались вечером, а завтра?

А я все не знала, как ответить, потому что как раз это мы еще не обсуждали и со вчерашнего приезда из дома даже не выходили.

- Как ты? - Настаивала на ответе Ирина. - А как же музеи, выставки? Я в прошлую поездку в Питер была.... И очень рекомендую посетить...

В общем, после достаточно длительного, но ненавязчивого расспроса, на который я мало чем ответила, меня отпустили со словами:

- Посмотри что-нибудь интересное, потом приедешь, расскажешь. - И мы договорились, что она перезвонит позже.

Наверное, это тоже добавило неожиданную грань в мой образ в глазах Андрея, потому, что он явно не ожидал, что я воспользуюсь предложением дать телефон кому-то, чтобы проверить мое состояние праздника в приглашенном месте.

Затем я, вспомнив, что меня все-таки могут хватиться родители, если я не буду подавать признаков интереса к семейным делам несколько дней, я попросила телефон, чтобы позвонить им и сказать, что у меня все в порядке, дабы предупредить их проверку и как следствие мое разоблачение. Родителям естественно было сказано, что я дома и все идет по плану - гуляем и празднуем с компанией. На этом телефонный разговор был закончен. Чувствуя себя последней вруньей, наверное, я поменяла все цвета радуги на лице, пока звонила и после чувствовала осадок противной гречи, от сделанного, но в тот момент мне казалось это более разумным. Чем сказать правду о своем безрассудстве и поездке в северную столицу за столько сот километров. Да еще с незнакомым мужчиной, вернее двумя....

- Что родители? Ты не сказала, где ты находишься? - Услышала я вопрос за спиной не отходящего на уровень недоступности звука Андрея.

- Нет, зачем их волновать.

- Они же тебя любят. - Укоризненно подчеркнул он...

- Да... только, наверное, через лет пять придется мне остаться одной на этом свете, у родителей как-то не в порядке здоровье... - И пауза повисла дольше обычного.

- А предков ты своих знаешь? - Заинтересованно переспросил Андрей.

- Да, по папиной линии панцерные бояре на службе у государя.

- Это что за новое слово? - Услышала я заинтересованный голос.

- Панцерный, значит защищенный доспехами, они были таможенниками на границе нашего государства еще в далекие времена. А по маминой линии поляки были и казаки Донские.

- Интересно, а мои предки из Белоруссии. Под Минском даже есть деревня с нашей фамилией.

- Ой, с моей фамилией тоже есть деревня и не одна по России.

- А какая у тебя фамилия? - Поинтересовался Андрей и, услышав ее, сразу провел параллель. - Я служил с твоим однофамильцем, помню его даже очень отчетливо. Соответствовал он этой фамилии. - И засмеялся, перекладывая мою фамилию на однокоренные слова.

Мне как-то было не по себе от того что меня сравнивали с чем-то неодушевленно-искаверканным в моей фамилии, наверное он всем давал какие-то прозвища и коверкал их имена - думалось мне в момент его изысканий в мой адрес. Совпадения были найдены не в мою пользу, оказывается, у меня в характере от фамилии должна была образоваться с его слов отчужденность от внешнего мира. Я выслушала все, что он хотел сказать, и грустно вздохнула, наверное, он привык так делать или хотел меня рассмешить, что у него не получилось.

Дальше я слушала рассказ, про династию Андрея, где родился, как переезжали с места на место с семьей, про сестру моего возраста, ждущую третьего ребенка в данный момент и то, как он их всех любит. О брате с его женой, засушившем пальмы до потолка в этой квартире своей бесхозяйственностью, оставивших после себя только огромные деревянные кадки в разных углах, свидетельствующие о былых зарослях.

- Почему у меня лысая голова? - Спросил он, резко сменив тему.

- Потому что и твои предки, скорее всего, были такими же, а потом лысый мужчина имеет больше тестостерона и значит больше мужского начала, чем мужчина, густо испещренный волосами. - Выпалила я свои познания, и тем самым возвращая беседу в родственные берега.

Он тихо повел глазами видимо к воображаемым предкам и подтвердил мои догадки:

- Да, я похож на отца, а знаешь, что подводники больше 50 лет не живут?

- Как это не живут?

- А вот так - эту реплику я приняла без возражений, потому что аргументов у меня против этого не было в тот момент. Вспомнив о чем-то важном, посмотрев на часы, Андрей предложил занять меня чем-то, дабы я не могла помешать ему, осуществить важные звонки с поздравлениями с восьмым марта, уже наступившим. Я подумала и попросила:

- Знаешь, а можно я лягу спать? - Он рассмеялся своим мелодичным смехом и отвел меня в комнату с кроватью, плотно прикрыл за мной дверь, затем я услышала, как он отключил все параллельные телефоны кроме одного который взял на кухню и закрыл за собой дверь.

Тишина. Какое блаженство, светит солнце в окно, совсем не страшно и есть возможность спать.... Что я видела во сне, не могу вспомнить точно, при пробуждении помнила, конечно, но это тогда не имело никакого значения для меня. Проснулась я от того, что Андрей тихо прошел вдоль кровати уже обратно, как он входил я не слышала. Я не открыла глаза и решила, что так будет лучше. Приятно иногда лежать неподвижно и не спать. Он вышел на цыпочках из комнаты. Прошел в кухню и начал набирать чей-то номер. Тут я поняла, что телефонные аппараты по всей квартире уже подключены и телефоны в прихожей и комнате с накрытой скатертью позвякивают от поворотов диска уже в прихожей. Но я не подавала признаков пробуждения. Лишь только после того, как он уже третий раз зашел в комнату и совершил свой тихий обход, я повернулась и чуть приоткрыла глаза.

- Проснулась, а я уже не знал, как тебя разбудить и телефоны уже подключил и вокруг хожу, но ты же давно не спишь, я знаю, но я не признавалась до этого почему-то.

Потом мы с Андреем все дальше вели беседы, в четыре руки играли на пианино, потом каждый из нас что-то играл по отдельности, читали с листа Лунную сонату Бетховена и что-то еще, смеялись, рассказывали анекдоты, обсуждали все. Тут я нечаянно обронила пристальный взгляд на розу, все так же стоящую на краю стола и, обнаружила, что она начала увядать:

- Ой, как жаль.

- Ничего, купим новую.

- А ты знаешь, какие цветы мне нравятся?

- Какие же? - Повторил он часть моего вопроса, с интересом повернув ко мне голову.

- Для меня самая красивая роза это та, бутон которой по размеру напоминает мою ладонь сложенную трубочкой, а покупка цветов должна быть на сдачу от подарка, вот тогда деньги не потрачены зря. - Сказала с улыбкой как шутку. - Он посмотрел на мою ладонь, продемонстрированную в сложенном состоянии ему, и улыбнулся чему-то своему в ответ.

- Наверное, ты права.

Потом он многозначительно достал из какого-то тайного места кортики - семейные реликвии и дал мне подержать, все это было приправлено длинными паузами, подчеркивающими ценность момента и самих вещей.

- Это дедовский, а это кортик отца, а вот этот мой. - Комментировал он, что добавляло значимости данной процедуры, так как ни отца, ни деда уже не было в живых.

Потом он подумал, сделал еще большую паузу и, еще раз опустошив тайник, вынул что-то завернутое.

- Я хочу тебе показать то, о чем не знает никто кроме меня в нашей семье, мне досталась эта вещь от отца, - и он многозначительно посмотрел в мои глаза....

Обещание держать молчание об увиденном, с меня он не брал, но я понимала важность момента и безграничную доверительность со стороны Андрея. Он дал мне подержать таинственный предмет, прошедший через годы, войны, судьбы, время, меняя многое вокруг и лишая жизни. В воздухе комнаты витало чувство полной открытости и какой-то избранности предназначения этой информации.

- Это.... - Без вопросительного знака произнесла я и подняла глаза на Андрея.

- Нет, о нем никто не знает. - Смотря мне в глаза, сказал он без малейшего изменения в интонации.

- Зачем тебе эта вещь? - С ужасом спросила я, поворачивая увесистый холодный предмет в руках.

- Может быть, когда-нибудь в жизни пригодится. - Прозвучал такой же неизмененный голос и больше я ничего не услышала, он просто пожал плечами, заворачивая в прежнюю ткань трофей и пряча в тайник.

Хотелось ли ему похвастаться наличием столь сокровенной и в чем-то криминальной тайны или просто открыться случаю в игре русской рулетки для меня осталось загадкой, которую я не хотела раскрывать. А может быть, это было подтверждением доверия после моей реплики о ненужности задавания вопросов и рассказывании собеседнику только желаемого самим повествующим и моему отношению к этому? Я размышляла над этим тихо, пока мы чем-то занимались и о чем-то говорили.

- Давай прогуляемся? - Предложил он, и мы начали собираться.

Мы дошли до метро и перед входом он мне сказал:

- У меня удостоверение, сейчас я тебе куплю проездной билет, подожди.

- У меня тоже удостоверение, не надо ничего покупать. - Ответила я совершенно откровенно.

Андрей посмотрел на меня с удивлением, но не стал заглядывать в документ, когда я его предъявляла на входе, и не задал вопроса о нем. Наверное, он начал придерживаться высказанного мной предложения, по возможности, не задавать вопросов, а лишь слушать-слушать и еще раз слушать.

Поездка оказалась не такой уж продолжительной, я держала его под руку, так как было достаточно скользко, и на высоких каблуках я могла упасть без поддержки, а он все время шел на полкорпуса впереди и с полуоборотом в мою сторону, как бы прокладывая курс и защищая одновременно. Вдруг в толпе кто-то с силой ударил меня в плечо, не рассчитав свою траекторию движения, и невольным движением сорвал конец желтого ажурного палантина в цвет моего пальто, я остановилась, Андрей встрепенулся.

- Кто это сделал? - Вставая в оборонительную позицию и одновременно улыбаясь нелепости положения, мы же не одни и в толпе может случиться все: спотыкание, падение, удар, но я чувствовала какую-то очень сильную защищенность рядом с ним и была спокойна как никогда в своей жизни.

После недолгой поездки мы оказались в магазине "Север", кто же тогда не знал его.

- Давай купим пирожные с курагой. - Безапелляционно произнес Андрей, - И присядем вон за тот столик.

- А мне нравятся кремовые пирожные. - Но меня по видимому никто об этом не спрашивал и соответственно не услышал.

Мы сели за небольшой столик, нам принесли горячий чай в керамическом чайнике, и я принялась кормить пирожными с курагой несколько обескураженного данным мероприятием Андрея.

- Давай кусай..., ну..., теперь надо его доесть..., я же не могу держать его долго в руках..., раз ты начал его есть доедай, теперь еще одно..., вкусно, скажи ведь вкусно.... - Уговаривала его я.

Мне самой было есть их как-то неудобно, моя стеснительность всегда проявлялась в ненужный момент, да и курага не была именно тем, что я хотела, но смелости повторить мое неуслышанное мнение по поводу своих пристрастий в тот момент у меня не хватило. Поэтому винить было некого. Мы забрали с собой коробку таких же пирожных разных модификаций и возвращались домой, когда уже начало темнеть. Андрей меня опять не пустил на кухню.

- Женский день на то и существует, чтобы женщины могли только отдыхать и наслаждаться праздником. - Торжественно объявил он с бархатными оттенками.

И я смирилась, листала книги, журналы, показанные мне на полках как "посмотри вот здесь", пока там что-то гремело и жарилось и накрывалось на стол в большой комнате. Опять как на скатерти-самобранке появлялись откуда-то салфетки, чистая посуда, бокалы. Мне начали демонстрировать коллекцию алкоголя из разных стран, континентов, вина, коньяки, водка, ликеры разных мастей и рангов, запомнился вид прозрачно синего в странной уже начатой бутылке, которую мне и предложили попробовать. Но к алкоголю я была абсолютно равнодушна, о чем и заявила:

- Бокал вина меня сбивает с ног, два бокала это смертельная доза наркоза до следующего утра, поэтому пить мне нельзя. Или ты хочешь получить в твоем доме бездыханное тело на следующие 24 часа? - Поинтересовалась я и Андрей, смеясь, принялся накрывать на стол дальше.

Мы сели за стол и продолжили наши бесконечно-интересно-познавательные беседы о жизни. В середине беседы я спросила:

- Интересно, что бы ты сделал, если бы я вчера не разрешила тебе остаться в моей комнате?

- Ты бы сама ко мне потом пришла ночью на диван.

Внутри меня прозвучал взрыв:

- Я, никогда бы не пришла. - И мне вдруг стало так противно его самоуверенности.

Либо он был слишком уверен в себе, либо у него не было представления о гордости и порядочности женщин, и он совсем не узнал меня за последние два дня. Мое поведение не норма, а единственное исключение, неужели это не понятно. А ведь все могло быть совершенно иначе, и я вполне могла не испугаться темного не зашторенного окна и чужой квартиры и не позволить даже приблизиться к себе. Да, неприятное чувство посетило меня.

Потом мы мерили его хвастовство и силу методом подъема меня на руки, что было успешно осуществлено, и он с гордостью спросил:

- Вес какой массы был поднят?

- 48 килограмм, ровно три пуда соли.

- Вес три пуда был успешно взят. - И мы дружно засмеялись...

Беседы плавно перетекли в ночь, все ближе узнавая что-то неизвестное для себя и, открывая что-то новое для другого, мы разменяли вторые сутки нашего знакомства.

   Утром я проснулась от того, что кто-то тихо разговаривает на кухне, было отдаленно понятно за закрытой дверью кухни и чуть прикрытой дверью комнаты, в которой мы спали, что разговор был телефонным, тихим и спокойным, долгим.... Потом разговор закончился и в комнату вошел Андрей.

- Ты уже не спишь?

- Проснулась. Ты кому-то звонил?

- Да, звонил маме, мы с ней разговаривали. - Грустно и сосредоточено ответил мне он.

- В 7 утра звонил маме?

- Да - послышался угрюмый ответ.

И я поняла, что разговор был нелицеприятным, и уже приготовилась получить то, что мне несли по дороге темного длинного коридора из кухни, боясь расплескать в виде эмоций. Проявилось приготовленное в разговоре с мамой мне через час, видимо долго подбирал слова, не решался сказать....

- Ты понимаешь, я обещал тебе праздник на три дня, но завтра утром ко мне приезжает сестра и я не хотел бы, чтобы вы с ней встретились.... - Повисла пауза, сквозь которую чувствовалось его напряжение. - Я хотел бы тебя отправить сегодня, нужно позвонить заказать билеты и съездить за ними заранее.

- Что ж, сегодня, так сегодня. - Невозмутимо произнесла я.

Была у меня такая особенность не выдавать своих эмоций, если предательски не подведет голос и не прорвется слеза. Но это было крайне редко, плакала и переживала я позже и без свидетелей, но как говорится до "крови на губах". Он начал рассказывать про свою сестру Машу и ее беременность, что мама живет с ними, а бедная Маша страдает грыжей и он ее так жалеет и еще кучу всякой ереси про то, что я, в общем-то, не хотела знать после того, что он сказал. Так как это являлось жалким оправданием неисполненного обещания данного мне и слишком длинным словоблудием для того чтобы быть правдой. Мы заказали билеты по телефону, съездили за ними в какое-то транс агентство поблизости и, вернувшись, он принялся готовить обед, кинув мне через плечо:

- Знаешь, у меня сегодня такая боль в мышцах была, не понял, откуда. Пресс и руки, все, а потом вспомнил, я же вчера тетеньку поднимал. - И засмеялся чему-то непонятному мне.

Я же в свою очередь в душе негодовала, надо же, назвать меня тетенькой. Неужели нет хоть капельку восхищенного отношения к женщине как к нежному, слабому, почти прозрачному, неземному существу в образе нимфы или музы. А при моей-то субтильности в три пуда и росте 164 даже смешны такие вот признания атланта.... Мне совсем не так представлялись русские офицеры по отношению к женщинам, и по отношению к своей физической форме. Неужели командиры хлипкие такие ребята в свои 39 лет и нет никакого физического теста для сдачи в вооруженных силах на соответствие должности. Да, ничего видимо не поделаешь, так принято в его семье и вложено в понятие женщина в его круге общения, вздохнула я мысленно и тихонько прошла наконец-таки в кухню, первый раз за столько дней.

Не зря я не хотела в нее входить в первый день приезда, а на второй меня просто не пустили - было же восьмое марта.... В глаза бросилось грязное ведро с многочисленными слоями грязи оставленной еще до революции, после нее и уже по всем историческим весям далее. Оно было забито доверху и через край и видимо уже начало источать не детские запахи. Точно такой же был низ раковины, под которой стояло ведро. Посуда заполнила раковину с оббитой и стершейся эмалью доверху и скорее всего, она была последней в этом доме. Точно в таком же состоянии были все близлежащие столы, плита и так далее. Стены были обклеены чем-то темным и непривлекательным. А что я хотела? Ведь не могло все и вправду быть плодом скатерти самобранки. Все волшебным образом откуда-то появлялось в гостиной и после использования куда-то исчезало. Да, разгрести этот бардак даже не представлялось возможным с моей точки зрения за эти дни, тем более Андрей меня практически не оставлял одну ни на секунду, боясь либо потерять имеющуюся связь, либо еще чего-то неведомого мне. Он невозмутимо стоял левым боком к окну и, продолжая жарить мясо, обернулся с улыбкой мне в ответ. Я тихо подошла к нему сзади, привстала на цыпочки, прислонилась всем телом, положив свою голову ему на спину, обхватила руками, скрестив их на его солнечном сплетении. Он прижал мои руки своей ладонью и замер. Я тихо дышала ему в такт и смотрела в окно ничего не видящими глазами, даже не понимая, что происходит со мной, тихо наслаждаясь приятным спокойствием рядом с ним. Мы долго так стояли, пока мясо не приготовилось совсем и он, не начал добавлять сверху картошку, приправляя словами:

- Ты знаешь, мне кажется, я сейчас почувствовал, как в тебе меняется что-то в отношениях ко мне.

Я промолчала, потому что не знала что ответить. Я не понимала, прав он был или нет. Я не могла разобраться в себе, в том, что происходило, и почему мне было так комфортно и спокойно рядом с ним, почему нравилось его прокладывание маршрута, и приятно было быть ведомой. И почему я не держала обиды на то, что не сдержались обещания отправить меня домой на день позже и показать Питер, купить взамен увядшей другую розу, сводить в любой понравившийся театр или музей на выбор или просто побродить по городу.... Ничего этого я тогда не знала....

За обедом есть как-то не хотелось, поэтому я легко отказалась от отбивной в пользу Андрея и переложила ему большую часть картошки, хотя он и сопротивлялся. После начались сборы и я, собирая вещи спросила:

- А что у тебя висит на стене над письменным столом в той комнате, где мы спали?

- Как, ты не узнала, это же кот, мордочка кота из оленьего меха на шнурке. Тебе она понравилась?

Я дипломатично промолчала, поражаясь еще раз тому, как авторы некоторых работ могут неправдоподобно передавать реальность в своих работах, а он уже вернулся с ней в руках:

- Вот, возьми, дарю. Протянул он мне пыльный пушистый комок диаметром сантиметров 10, видимо висевший на этой стене больше моего возраста.

Я вежливо взяла за шнурок, рассмотрела поближе это творение неизвестного умельца неадекватно воспринимающего реальность, либо решившего нарочно уйти от нее. Поблагодарила, одарила улыбкой и спрятала нового друга себе в уже упакованную сумку с мыслями о дедушке. О том, как он говорил о благодарности за все, что у нас есть и, вспоминая повторяемую им пословицу "дареному коню в зубы не смотрят". Тем более это был единственный вещественный подарок, сделанный мне кем-то кроме меня самой в этот женский праздник.

Оставалось одеть верхнюю одежду, и тут Андрей заметался по квартире, примерил что-то одно, потом второе, достал из дальней комнаты кожаный плащ и начал показывать мне висящие на нем брюки.

- Я похудел, представляешь, не мог сбросить вес, а тут на мне сегодня все вещи висят, даже странно как мне это удалось за два дня.

- Да, странно, вроде бы голодом тебя никто не морил, - попыталась пошутить я.

До метро мы шли практически молча, наверное, каждый из нас что-то обдумывал и боялся прервать нить рассуждений. Уже в метро я смотрела на пуговицы его кожаного пальто, пришитые каждая разного цвета нитками и одну совсем болтающуюся и готовую покинуть строй. Я думала о других приоритетах в данной семье вероятнее всего, потому что чем-то другим объяснить такое недопустимое состояние вещи я не могла. Рукодельничать никто из женщин не умеет, а мужчины не считают нужным. Видимо он перехватил мой взгляд и быстро, начал объяснять:

- Этот плащ еще моего отца, а шил его личный портной Мао Цзэдуна....

Мне показалось, в тот момент, что нет разницы после стольких лет, кто шил данный плащ и кому он принадлежал. И почему был в таком плачевном состоянии, с повисшей на одной нитке одной из пуговиц на самом видном месте, с которой я не сводила взгляда. Было важным совсем другое, то, о чем мы молчали, не смотря друг на друга. На эскалаторе мы же смотрели друг другу только украдкой, но опять же молчали. Я тихо про себя прощалась с роскошнейшим бархатным голосом, высокой и широкоплечей защитой от всех и вся, со спокойствием, которое мне так понравилось ощущать внутри, со светящимися глазами серого персидского кота по имени Андрей, с его заливистым смехом и его тайнами, с этими двумя днями, проведенными в Питере. И тихо стирала слезы, пока он не видел, стараясь отворачиваться при этом. А когда поворачивалась, старалась не моргать, чтобы слезы оставались в глазах, а не катились по щекам, от чего глаза не могли почти ничего видеть, сквозь линзу собравшейся капли и я снова и снова украдкой отворачивалась и стирала их чтобы хоть как-то восстановить зрение. Видимо он тоже о чем-то думал и так же тщательно молчал. После эскалатора мы быстро попали в вокзал, времени оставалось впритык до отправления и я, произнесла вслух:

- Ну что, спасибо за все.

- Пожалуйста. Знаешь, я оценил твою дипломатичность поведения в супермаркете и твое желание сократить мои расходы, спасибо.

Уже у вагона я произнесла:

- Ну, прощай, Андрей.

Мы быстро обменялись рукопожатиями, я поцеловала его в щеку, и было уже неважно, говорил ли он что-то мне в ответ прощальное или нет - поезд тронулся.

Вагон оказался плацкартным, ну конечно, а где же могла ехать девочка почти не спавшая столько суток после шикарного посещения всех светских мероприятий Питера, но и это было тоже неважно. Я тихо вздохнула своему случившемуся за эти дни счастью и расставанию с ним и сказала про себя "ничего не было, не было". Еще раз вздохнула и продолжила "не было этих дней в Питере и насыщенных нескольких суток знакомства по календарю. Все возвращалось на круги свои, и думать надо о том, что меня ждет дома. Как там мои подруги, действительно ли потеряли меня, интересно, а тот парень с дискотеки все-таки мне звонил хотя бы на восьмое или нет? Утром все узнаю, но как же приятно и интересно было быть здесь и с ним, с этим персидским котом и ощущать чувство полного штиля". С этими мыслями я и уснула совсем обессиленная недосыпанием за последние дни на нижней полке, не воспринимая ухаживания попутчиков, старающихся предложить чай, какие-то конфеты, внимание, но все это было неважным для меня. Сон был беспокойным и болезненным из-за постоянного хождения по вагону, шума разговоров, стука ложек о стаканы, погрузки и выгрузки вещей на станциях и других прелестях поездного пребывания. Во всем этом хаосе мой организм пытался наверстать что-то потерянное за все дни недосыпа, но мозг не мог расслабиться и все листал-листал-листал последние события в какой-то гонке за сутью происходящего....