Хранители душ

Глава 6

Брови Дэйминга всплыли на лоб, и кривая улыбка озарила его лицо. По этому идиотскому видку подумать, что он скрывает нечто пошленькое от меня, можно было бы определенно — но! — если бы я не знала его так хорошо: веселое и игривое настроение сулило начало нашей странной и иногда не всем понятной борьбы, которую постоянно устраивал Дэйминг. По своей собственной инициативе. Впрочем, как сейчас: он повертел каким-то бумажным пакетом перед моим носом, вынуждая меня попытаться выхватить его, и вальяжно высказался:

— Не-а, Малышка, содержимое этого волшебного мешочка явно предназначено не для тебя. Ты плохая испорченная девчонка, а с такими я ни за что не буду делиться! — Дэйминг легонько толкнул меня, забегая за стеклянный шкаф, стоящий в центре. Держу пари, у него в руках нечто вкусное!

— Эй! — захохотала я, с разросшимся, словно сорняк, интересом подбегая к нему. — Как старший, ты обязан поделиться со своей младшей сестренкой!

Я нырнула к нему, и он тотчас шмыгнул за другой стеллаж, коварно хихикнув. Голубые глаза блестели озорством. Помню, несколько лет назад мы часто баловались такими играми, но не сейчас же! — когда ему двадцать, а мне — семнадцать.

— Поделиться? — Дэйминг потряс пакетиком с тайным содержимым перед лицом, а затем перекинул его в другую руку, когда я неудачно попыталась выхватить кулек — гррр! И почему я не такая меткая? — моя рука схватила воздух нал головой Дэйминга (жаль, что она не заехала по его черепушке — он вовремя успел пригнуться), и я замерла, ожидая удачного момента. — Извини, Мелани, но я сейчас оставлю тебя здесь одну, пойду в свою комнату, буду есть и смотреть порнушку.

— Фу, — простонала я, не прекращая попыток забрать у него пакетик — хоть в чем-то я была права, там — еда. — Ты и правда это смотришь?

Дэйминг ухмыльнулся.

— Мне есть куда девать свою энергию.

— Эм… — я покраснела, не правильно идентифицировав его громкое признание, и он засмеялся, наклоняя голову; прядь темных волос накрыла его лоб.

— Это не то, о чем ты подумала.

— Оу, правда? — сделала угрожающий шаг, показывая, что настроена серьезно забрать этот чертов пакетик и вдоволь набить брюхо. Я не ела после школы, и живот не переставал об этом упоминать, взвывая через определенные интервалы времени.

Дэйминг аналогично дал задний ход, зачем-то схватившись за… муляж меча на стене.

— Моя энергия исчерпывается на тебе и, раз ты уже высосала из меня половину сил, вызываю тебя на дуэль, маленькая сладкоежка! — он кинул мне оружие, которое я с легкостью поймала, нацепив на лицо глупую улыбку. Как бы меня сейчас должно было волновать другое, а не…

— В пакетике сладости?

Предположение было верно: Дэйминг довольно кивнув, стащив с крючков еще один искусственный экземпляр и сунув заветные лакомства в задний карман джинс.

— Забери их, если кишка не тонка.

— Что? — пискнула я, выпрямившись. — Если кишка не тонка?! Ох, миленький, — я переложила рукоять в другую ладонь, приближаясь, как настоящая роковая женщина из каких-нибудь крутых фильмов — даже эффект с разминанием конечностей вышел круто, — ты хоть знаешь, кому это сказал?

Дэйминг притворился скучающим, рассматривая свой «маникюр» и сдерживая придурочную улыбку.

— Девушке, которая недавно считала меня осьминогом?

Ах он… Никогда ведь не прекратит напоминать об этом позорном случае!

Я рыкнула, и тут улыбка Дэйминга расцвела.

— Ты влип.

— Надри мне задницу, — одними губами прошептал он.

Если бы мой мозг не был затуманен злостью, это выражение для меня приняло бы немного другое значение. А сейчас я была как никогда в игривой ярости. Странное сочетание, не спорю. Заявление Дэйминга пробудило во мне ту Охотницу, которая сегодня отважно — эм, почти отважно — сражалась с Высшими демонами и готова была тогда их прикончить, но кое-что не вышло. В данный момент я не собиралась делать с Дэймингом то, что мечтала сотворить с той секси-шмекси четверкой, зато я была вполне настроена навешать ему легких пилюль и отобрать пакетик.

Я ринулась вперед, издав какой-то писк, аналогичный всем боевым героиням, фильмы с которыми я пересмотрела достаточно много, отчего понабралась от них всякого ненужного, вроде писков и парочки показушных движений с названием «Джеки Чан плачет в сторонке!». Но до Джеки Чана мне было явно далеко, когда я неудачно замахнулась на Дэйминга мечом, а он тем временем подставил мне подножку — гад! — и я упала. Грандиозное падение, Фрост! Я приземлилась на спину с вытянутой рукой, в которой сжимала, к огромнейшему сожалению, не острое оружие. Дэйминг вальяжно расправил плечи и, воткнув меч в пол, оперся на рукоять руками, куда и положил подбородок — весьма удачная поза для…

— И это все, на что ты способна?

— Ты меня недооцениваешь.

Я пнула ногой лезвие Дэйминга — меч подкосился, и очнувшийся крайне не вовремя Охотник шмякнулся по инерции вниз, прям как мешок с картошкой, разразившись в нецензурной брани. Пока он пребывал в неком шоке, я триумфально поднялась, закинув холодное оружие на плечо и улыбнувшись.

— Большому мальчику больно? — издевательство сочилось с моих слов. По убийственному выражению Дэйминга и скрытной улыбочки я отлично понимала: это еще не конец.

Он не собирается сдаваться. Ему нужна победа. Впрочем, как и мне. Точнее, мне нужны сладости, если он только не раздавил из своим отменным задом, который выглядел просто…

Фрост, заткнись! Это твой брат.

Наверное, моя отдаленность и эта пошленькая мыслишка отвлекли от самого главного: обладатель этой сладкой попки встал, вытащил свое оружие и с кривой ухмылочкой попер на меня, а я — что я? — тем временем стояла и наверняка пускала целый водопад слюней, с которым бы не сравнился даже Ниагарский.

Но рефлексы проснулись раньше, чем мой мозг, решивший побыть в извращенческой долине, и мои рука тотчас поднялась, когда Дэйминг направил на меня оружие. Раздался металлический звук — лезвия мечей встретились, и мое сердце совершило неестественный кульбит от того, что услышали уши, а если быть точнее, то оно чуть ли не вырвалось из грудной клетки и не начало носиться с радостными воплями по комнате от одних лишь слов:

— Пакетик в заднем кармане. Чтобы забрать его, тебе придется залезть туда.

— Э-э-э, — в горле встал ком. Не то, чтобы я этого не хотела, просто если до того дойдет, я сто процентов не смогу сдержать своего беса внутри, так как уже давно чувствую, что мне нравится… Дэйминг.

Черт.

Я это признала.

О, боже, гореть мне в Аду. Мне нравится брат…

— У тебя такое лицо, словно ты нанюхалась уксуса.

— Сказать мне, какое у тебя лицо? — чтобы не быть пойманной с поличным, брызнула я, накинув резким движением на щеки пряди волос, закрывая легкий выступивший румянец.

— Красивое? — он был в своем репертуаре, но это не заставило меня очередной раз впасть в краску.

— Быть может, идиотское? — предположила я, и Дэйминг засмеялся, немного запрокинув голову.

Того не замечая, мы ходили по кругу со скрещенными мечами. Дэйминг первый решил, что так больше продолжаться не может, и отпрыгнул назад, ловко прокрутив оружие между пальцами — выпендрежник.

— Да брось, перестань скрывать, что ты считаешь меня самым сексуальным парнем во всем мире.

Дэйминг кинулся на меня. Упав на одно колено, я перекрыла его атаку и сделала бесстрастный вид — не дай бог какая-нибудь моя мимическая морщинка дрогнет, я ведь с ума сойду. Парень не такой уж глупый, чтобы распознать во мне лгунью. Все эти его шуточки кажутся невинными, но иногда они действительно ловят меня с поличным. Ловят на крупицах правды, которую я хочу скрыть от него…

— Кем я тебя считаю, так это…, — я ударила по его мечу, и когда Дэйминг отвлекся, проскользнула через его широко-раздвинутые ноги, а затем, зацепив его свободной рукой за шею, повалила на пол — еху! — всегда мечтала это сделать! — … неудачником.

Не осознавая, что делаю, я рухнула на бедра Дэйминга, расположив руки по обе стороны от его головы. Волосы ширмой спали на одну сторону, касаясь его пухлых чувствительных губ, которые наверняка знали толк в обескураживающих поцелуях. Я старалась не думать, что повела себя, как самая настоящая идиотка, оседлав его, когда откинула наши мечи в сторону и прошептала, изо всех сил, черт побери, стараясь выглядеть сексуально.

— Тебя победила девчонка.

Скорее, я говорила не возбуждающим шепотом, а кряхтела, как старуха.

«Мой брат», — хотела подумать я, когда он нервно сглотнул и резко оторвал от моего бедра руку, которую тоже неосознанно туда запустил.

А здесь становится жарко!

— Я поддался. Не обольщайся на свой счет, — посоветовал парень, внимательно разглядывая мое лицо — мое наверняка красное лицо. Кажется, до меня только что допетрило, где я сижу и на ком…

— Д-да неужели? — в самый идиотский момент на меня навалилось заикание: Дэйминг смотрел на меня таким пронизывающим взглядом, будто впервые увидел. Наши лица находились всего в нескольких жалких сантиметрах друг от друга, и мое сердце резво колотилось в груди.

— Правда, — ленивая улыбка тронула его губы. Похоже, он был не прочь, что я восседала на нем — это лишь больше разгоняло в вальсе сумасшедших бабочек, оккупировавших мой живот. — Ну, раз уж ты одержала победу, забирай свои сладости.

— Омг… — Я готова была у***ь себя в этот момент. Точнее: у***ь несколько раз. Фразочка Дэйминга, и тот факт, что он, скорее всего, раздавил задницей все содержимое пакетика, приводила меня к одному пошленькому выводу: что и сладкое сейчас, так это его задница. — Знаешь, как-то нет особого желания. Я…

Внезапно Дэйминг положил руки на мои бедра и притянул обратно, когда захотела встать. Его действия далеко не напоминали братские, а этот взгляд — мамочки! — от него у всех Охотниц часто сносило крышу. Причем и у меня. Но дело было в том, что на кого бы он ни смотрел, таким взглядом Дэйминг наделял лишь меня… И всем особям женского пола оставалось завидовать и вздыхать в сторонке, поджаривая мою спину гневными взорами — вот почему у меня до сих пор нет подруг среди Охотниц.

— Нэнси забеспокоилась, что ты почти не поела утром, и испекла булочек.

— Булочек? — дикий смешок вырвался из моего рта.

— Именно. — Он накручивал на палец локон моих волос, странно улыбаясь. Такое поведение навевало меня на мысль, что Дэйминг тоже… Не-ет. Нет. Нет. И еще раз — нет. Он лишь относится ко мне, как к сестре, и плевать, где сейчас находятся его… ловкие ручонки. — А еще там конфеты, шоколад, — нахмурился, — или то, что от него осталось. Но, по крайней мере, там что-то уцелело. Забирай приз.

И настал час пик. Я затаила дыхание, не в силах сделать столь чокнутый поступок, не то, что вымолвить хотя бы словечко. Влага во рту мгновенно испарилась – пустыня Сахара по сравнению с ним была еще не такой уж и сухой. Дэйминг ожидающе надломил бровь, когда мои руки так и не дернулись.

— Ну? — Он дьявольски улыбался и прекрасно, черт подери, понимал, что я в огромной яме смущения. — Мне перекатиться набок, или ты сама найдешь, — парень прикусил губу, — карман?

И не только его.

На такое я не решусь, ибо это… фух, слишком пошло!

Хотя… было бы…

Ой, заткнись, Фрост!

Я лихорадочно вздохнула, пытаясь снова вырваться из его хватки — лучше бежать отсюда, а на уборку пока плевать, но Дэйминг вновь удержал меня, только на этот раз притянул ближе. Кончики наших носов встретились. Из меня словно выбили весь воздух. Робко улыбнувшись, Дэйминг прошелестел:

— Шучу же, Малышка. — Он увидел, как мне стало неловко после его вопроса: Дэйминг всегда видел меня насквозь и, наверное, поэтому мы редко вздорили. Также он прекрасно знал, какая я стеснительная в таком плане — у меня никогда не было парней, следовательно — и поцелуев. — Куда ты собиралась?

Я смотрела в эти голубые сферы и забывала абсолютно все — именно из-за этого у меня что-то переклинило в голове, и я стала нести нечто несуразное:

— Я… сладкое… оно мне больше не нравится. — Вранье. Будь моя воля – питалась бы одним сладким. — И я не хочу есть. Хотя… булочки… они мне нравятся. — Господи, заткнись! — Они такие… мягкие. — О, убейте меня. Умоляю. — И… — вздох, — похоже, мне пора замолчать, иначе я…

Дэйминг ухмыльнулся, запуская пальцы в мои волосы.

— Все нормально. — Его рука переместилась на мою скулу, нежно поглаживая ее. От опасного удовольствия я закрыла глаза, мысленно желая, чтобы эти чудесные минуты продолжались вечно. — Ты уже такая взрослая, Малышка.

Голос прозвучал с хрипотцой — не совсем свойственный тон для Дэйминга. Я обвила его руку пальцами, затаив дыхание.

— Не говори, что ты заметил это только сейчас. До сих пор называешь меня Малышкой…

— Всегда, — я распахнула глаза, когда это слово врезалось в меня. — Это будет всегда.

— Но я ведь выросла.

Он опустил веки; длинные черные ресницы отбросили на щеки длинные ниточки теней.

— Знаю.

— И почему же до сих пор называешь меня так? — я нахмурилась, ощущая, как его грудь напряглась под моими ладонями.

Его мышцы расслабились, когда он нежно — даже для самого себя — произнес:

— Ты — мое прошлое, Мелани. Ты росла на моих глазах. Я видел твои первые шажки, помню, как ты впервые огрела меня ложкой, а потом… проговорила мое имя — тоже впервые, хотя я был уверен, что ты хотела извиниться, но не знала, как это сделать. — Он слегка улыбнулся, словно вспомнив тот момент. — Было больно тогда. И когда у меня осталось небольшое красное пятно на лбу, знаешь, что ты сделала?

Мое детство — чаша беспамятства.

Я замерла, ожидая от него продолжения, где стала мочить его о стену, будучи малышкой, или того хуже.

— Нет. Я снова ударила тебя?

— Поцеловала, — теперь на меня смотрели два наипрекраснейших глаза цвета кобальта. — В место удара. Конечно, бойкости тебе было не заменять, но ты в тот момент проявила ко мне такую нежность, что я понял: ты та, к кому мне хочется относиться с такими же чувствами. Я понял, что ты та, кого я хочу защищать всю свою жизнь, несмотря ни на что. Ты пробудила во мне то, что я не хотел изначально показывать по отношению к тебе. — Дэйминг сжал мои руки на своей груди, вздымавшейся от неистовых ударов сердца. — Я понял, что ты — это мой смысл жизни. С того дня я не мог уже прожить без твоей улыбки. Ты была всегда рядом, и то, какой я тебя увидел впервые, никогда не забудется, ведь с первых дней твоего существования, кажется, началась и моя жизнь, Малышка.

Корочку льда, обволакивающего мое сердце, растопил огонь его откровенного и такого теплого признания. Я и не знала до этого, почему Дэйминг всегда был ко мне добр, даже и представить не могла, что значу для него гораздо больше, чем думаю. Это сон? Нет. Он с самого начала относился ко мне со всем трепетом, был для меня надежной защитой и опорой, и, может быть, поэтому я предполагала, что это Малькольн приказывал ему не спускать с меня глаз, когда на самом деле Дэйминг был моим «ангелом-хранителем» по собственному желанию…

На глаза почему-то навернулись слезы — о, нет, не хватало тут еще нюни распустить. Но было слишком поздно: рассказ Дэйминга тронул меня до глубины души, и я сжала его руку так крепко, словно хотела выразить всю свою благодарность за его… братскую заботу.

— Дэйминг, я…

Протяжный звонкий гул, раздавшийся из колонок, заставил меня заткнуться. Мы с Дэймингом мгновенно подорвались на ноги, ошарашено оглядываясь по сторонам. Я закрыла уши. Ни с того ни с сего систему оповещения Охотников не включали, если клану не нужно было собраться на экстренный совет… Помимо этого, пронзительный вой врубали еще по одному, пожалуй, самому главному и редкому случаю: когда к нашему логову приближались…

— Демоны?

***

Не разбираясь, что именно произошло, мы схватили с Дэймингом нужное оружие и помчались наверх, запинаясь на лестнице. Я сжимала в руке свой приключенческий клинок, к счастью, пока не светившийся, как радиоактивные отходы. От этого гула дрожали не только мы, но и окна дома, которые пережили столько всего, что могли с успехом развалиться, не вытерпев очередного испытания.

Мысли путались в моей голове. Хоровод чокнутых бабочек в животе рассосался, оставив напоследок неприятную пустоту, которая разбавлялась лишь пятнами страха.

— Отец! — Дэйминг схватил меня за запястье, и мы рванули в просторную гостиную, выбравшись из «катакомб».

Охотники, приготовившиеся к нападению — оу, неужели, к нам на самом деле нагрянули «гости»? — носились по дому, разыскивая главу клана. Среди мелькающих высоких фигур нигде не виднелось Малькольна — без его указаний нельзя начинать ни одной серьезной бойни. Пробиться сквозь тучу тел было так же сложно, как перекричать сейчас эту чертову сигнализацию — она орала громче, чем толстяк Доусон, которого с превеликим трудом отрывали от холодильника, чтобы вручить ему оружие. М-да, и те, кто всеми силами оттаскивал его оттуда, сами… не сдерживались в яростных криках. Я привыкла к такому дурдому и просто стояла возле Дэйминга, разглядывая сумасброд вокруг.

Что ж, для тех, кто не знал, что тут вообще творится, я могла сказать только одно: «Добро пожаловать в Западный клан Охотников Огаста!»

— Малькольн! — Кристофер — второй по старшинству Охотник, неплохо владеющий топором, пробивался сквозь толпу к его кабинету, отталкивая парней мощными руками, обрисованными татуировками. — Если это демоны, и они близко, нужно нападать сейчас!

Все поддержали его и припали к окнам, открывающим вид на вечерний сад. Мэйсон, которому наскучили частые стычки с бесовщиной, ковырял клинком в зубах, безмятежно опершись о стену. Гадкий слизняк.

— Малькольн! — Кристофер дернул ручку двери — заперто — и нахмурил густые брови. — Че-ерт!

Нежданчик… И где сам глава клана, когда он так нужен? Тем более, кто, кроме него, мог врубить систему оповещения?

— Демоны не будут ждать, — а это говорил Дэйминг, выключив сигнализацию. Он ступил вперед, и все взгляды вперелись в него. В принципе, я тоже стала на него пялиться — поправочка — стала пялиться на его задницу, которая с этим пакетиком казалась… больше. И аппетитнее.

Так, прекрати, Фрост — ты уже превращаешься в грандиозную извращенку.

— Мы должны действовать прямо сейчас и…

— И это кто смеет раздавать указы без моего ведома?

В качестве лидера Дэйминг, конечно, выглядел довольно неплохо и даже — классно. Это нравилось всем, за исключением практикующего стомотологию Мэйсона и Малькольна. Страшный, как смерч, он перебил речь своего сына, ввалившись в открытую уличную дверь. Плащ главы развивался, словно парус на ветру, когда он шел к нам — наверное, это эффектное появление заставило всех Охотников задержать взоры на нем. Но лишь один Дэйминг не спешил на него смотреть, лениво оборачиваясь.

— Отец…

— Положите оружие, — велел Малькольн, задрав греческий нос. — Немедленно. Тревога вызвана кое-чем другим, не менее важным.

Я посмотрела на Дэйминга — он кивнул — и лишь потом опустила, к удивлению, не сходящий с ума клинок на пол. Следом попадали булавы, мечи, клинки и прочие предметы, служащие хорошими средствами для убийства демонов. Часть Охотников с ужасом уставилась на Малькольна, другая — оглядывалась, словно где-то поблизости мог находиться какой-нибудь адский гад (в чем я сомневалась — лезвие, предупреждающее об опасности, пока не светилось). Тогда в чем дело?

— Собираемся на экстренный саммит. Сейчас же.

Ох!

Дэйминг непонимающе надломил бровь.

— Сейчас? Отец, что происходит?

Наступило гробовое молчание, разбавляющееся только чавканьем Доусона, вцепившегося в третью булочку, — вот обжора! Даже Нэнси, замершая рядом с этим громилой, которую меньше всего должны были трогать наши дела, волновалась гораздо больше.

Малькольн окинул всех взглядом, прежде чем сказать:

— Восточный клан сообщил нам одну неприятную новость: кажется, в Огаста снова нагрянули Высшие демоны, и, если мне не изменяет память, их четверо.

***

— Высшие демоны — это самое настоящее зло, Мелани, — просвещает Дэйминг, указывая на картинку в книге, где изображен человек, ничем не напоминающий исчадие Ада. Глаза парня с картинки поблескивают странным оттенком, и я не выдерживаю — задаю очередной вопрос:

— А они все такие?

— Какие? — его темная бровь изгибается, а губы сжимаются в плотную линию.

Я мешкаю, прежде чем ответить:

— Красивые?

Щеки вспыхивают румянцем. Мне всего четырнадцать, а я до сих пор не научилась держать язык за зубами, когда это очень необходимо. Со мной сидит Дэйминг — парень с нереальной внешностью, который одним взглядом может заставить мое сердце сорваться с тугих цепей и помчаться вскачь, а я смею при таком раскладе говорить о других мужчинах? Точнее, о демонах мужского пола…

Дэйминг, несмотря на раздраженность, кивает.

— Но это только их оболочка, за которой прячется нечто ужасное, разрушающее, губящее, подавляющее жизни невинных людей. — Его длинный палец проводит дорожку по хрустящим страницам книги к другому рисунку — более темному и мрачному. — Они ужасны на самом деле. Внутри них пролегает только смрад, Мелани… Им не чужды чувства вроде сострадания, — косится на меня, — любви и того прочего. Они намного хуже других демонов, хотя в своих слоях считаются самыми лучшими и почетными. — Вздыхает, скалясь. — Чистой материи зло.

— И в них нет ничего светлого? — я вглядываюсь в рисунок привлекательного парня, стараясь найти в нем нечто то, что противоречит словам Дэйминга, но попытка оказывается тщетной — все потому, что книга закрывается.

Я поднимаю взгляд, вытаскивая руку из листов. Ладонь Дэйминга лежит на толстой корочке Демонической книги, глаза смотрят на меня, будто твердя, что я задала некорректный вопрос.

— Абсолютно ничего, — отвечает Дэйминг, проводя по моей руке пальцами — щекотно. — Они живут, подобно паразитам: уничтожат людей медленно, ради каких-то своих целей, и Высшим далеко плевать, кому они делают худо — это своего рода еще и забава для них.

— Но они выглядят совсем как люди, — замечаю я, переводя на него взгляд. — Разве в них нет ничего такого, что есть в нас?

Дэйминг убирает руку от моей ладони и хмурится.

— Не все, что кажется нам красивым снаружи — прекрасно внутри.

Я задумываюсь над его словами, теребя камушек на шее — до сих пор не представляю, зачем ношу его и что с ним делать (Малькольн так и ничего не объяснил, а снять эту цепочку или попросить его рассказать об этой цацке карается изгнанием из клана). Весело, а как же…

Перед глазами собирается смутный образ того Высшего демона из книги, и я вспоминаю, что видела нечто странное, что, в какой-то степени, пугало и… таинственным образом притягивало меня. И делало меня похожим на него.

— Его глаза… глаза того демона. Они ярко-зеленые. Почти что светятся. Прям как у меня.

Дэйминг в непонимании передергивает плечом.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я кусаю от нервов ноготь — почти грызу до крови.

— Это странно, но…

Он резко ухмыляется, хватая меня за руку. Снова. На этот раз его пальцы сильнее сжимают мои.

— Ты чего, Мелани? Даже не смей так думать. — Он отрывает другую руку от моего рта и заправляет локон темных волос за ухо, который вылез из косички. — Просто совпадение.

Горечь подозрения жжет горло, и я рвано вдыхаю. Прохладный воздух, дующий из окна, не приносит никакой пользы, а только жжет легкие — причем очень при очень сильно! Ауч! Мысли путаются, и я все равно не верю, что меня ничего не связывает с демоньем, поэтому задаю следующий вопрос, высвобождая руку из его стальной хватки.

— Но мои глаза… они ярче, чем у других Охотников, и вообще, я никогда не видела людей с таким насыщенным оттенком.

— Эй, — Дэйминг прикусывает губу, указывает на книгу, не отрывая от меня взгляда, — если и у каких-то демонов они тоже яркие, это не делает тебя похожей на них, ясно? — Парень садится ровно, и я немного успокаиваюсь, когда его напряженные плечи опускаются. — И ты не одна из них. Тем более что за бред, Мелани?! С чего ты вообще привела это в сравнение? Это глупо.

Вена набухает на его лбу.

Действительно. Может быть, я преувеличиваю или стала совсем параноиком, но эта явная схожесть слегка волнует меня. Что, если…

— Ладно, — я решаюсь не перечить Дэймингу — или это добром не кончится, затем хлопаю по коленкам, вставая с места. — Это было плохой идеей: попросить тебя рассказать о Высших…

Я собираюсь уходить, хотя желаю остаться, и Дэйминг, словно предчувствовав это, удерживает меня, резко подскакивая.

— Малышка, — нежно шепчет он, притягивая меня к себе. Поневоле я оказываюсь в его теплых объятиях, утыкаюсь в мощную грудь — для семнадцатилетних парней он довольно большой и… — заключает меня в кольцо своих рук — … чертовски-сильный! Не удивлюсь, если он в свободное время поглощает одни протеиновые батончики и не отходит от боксерской груши…

— Да? — я знаю, что он хочет извиниться за оттенки своего дерзкого поведения и вполне готова это услышать, нежно обхватив его спину руками — такой теплый, как только что испеченные булочки Нэнси — ну и сравнение…

— Я погорячился.

— Бывает, — улыбаюсь — все-таки, признал это. Но я до сих пор остаюсь при своем мнении — мне не дает покоя эта мелкая, зато довольно странная схожесть.

— Можешь обещать мне одно? — голос, словно чудесная мелодия, ласкает мои уши и обдает горячим теплом, которое вызывает по телу армию колючих мурашек.

Я сдержанно киваю, и он продолжает:

— Никогда не связывайся с Высшими демонами, хорошо? Пожалуйста… Это ведь для твоей же безопасности, Малышка. Они — зло, которое не видело и толики добра. Они — самые опасные из всех демонов, и я изо всех сил постараюсь тебя уберечь от них. — Кладет руку на мою щеку, поглаживая. — Ты — все, что у меня есть в этой жизни, Мелани, и хочу, чтобы это было всегда. Обещай мне…

Я не знаю, что и ответить, но слова вырываются до того, как я думаю над их смыслом и мысленно браню себя.

— Ни за что на свете не стану, Дэйминг. Ни за что…

***

Наверное, это было самое паршивое утро из всех, какое только было у меня и могло бы быть: с первыми лучиками солнца я проснулась, точнее — просто разлепила уставшие красные глаза и уставилась в шоколадный потолок, мысленно подсчитывая, сколько часов не могла погрузиться в мир Морфея. Наверное, я не спала целую вечность — веки опускались, в голове стоял какой-то звон, заставляющий хмуриться. Итак, для меня, скорее всего, это было целым подвигом: я впервые проснулась сама — без криков и обезьяньих действий Дэйминга, зато, как бы ни была горда за себя, все равно хотела спать больше, чем похвастаться перед своим братцем о бессонной ночки. Хотя, чего тут хвастаться?

Я почти не смыкала глаз из-за одного повода, о котором вчера нам рассказал Малькольн. Если быть точнее, то я толком-то ничего не узнала, потому что все Охотники — опять же — совершеннолетние Охотники — умотали на экстренный саммит всех кланов Огаста, а меня — такую малолетку — оставили дома, наедине с Нэнси и ее придурочным котом, искусавшим каждый сантиметр моего тела.

Когда Малькольн оповестил нас, что в город наведались Высшие демоны, я впала в немой ступор, понимая, что уже откопала себе глубокую могилку: ведь на тот момент я лишь одна знала. Обо всем. Абсолютно. И никому ничего не хотела рассказывать по своим принципам. Этот синдром называется «Типичная-Мелани-Фрост», и он не лечится…

Малькольн, собравший всех в просторной гостиной, рассказал нам немного: кто-то из Восточного клана столкнулся с четверкой Высших демонов и сразу забил тревогу. Все Охотники были в ужасе, а я… тем более. В последний раз в Огаста такой вид адских тварей наведывался несколько месяцев назад, и то наш клан его еле как истребил. Прошло некоторое время — и вот вам! — фантастическая убийственная четверка Высших! Эм… забыла еще прилагательное «сексуальная». Но какие бы ни были у них смазливые мордашки, факта, что они те еще козлы — не изменит.

Возможно, я должна была радоваться своей вчерашней немногословности, когда Малькольн расспрашивал Охотников, знает ли кто-нибудь из них об огромной нависшей над городом проблеме. Моя привычная болтливость тогда была некстати, и я старалась особо не открывать рот, когда Малькольн задавал вопросы насчет новой и довольно потенциальной угрозе, на которой велел, отныне, сосредоточить все свои силы. Каждый из клана признался, что не знает ничего о «новеньких-Высших», ну, и мне тоже пришлось наплести, что я не в курсе событий, включив режим актрисы — довольно плохой актрисы. К великому счастью, Малькольн поверил и не добавил мое имя в свой черный список. Это было моим маленьким «подвигом» — я выдержала «испытание» и не проболталась, что эти самые демоны, о которых они практически ничего не знают, учатся теперь в моей школе и, кажется, готовят мне не особо приятную участь.

На вчерашнем собрании Охотники обсуждали, как будут искать Высших демонов, а я тем временем разрабатывала собственный план по убийству тех гадов, которые опозорили меня почти на всю школу и пошпыняли по спортзалу, как баскетбольный мяч! Если быть точнее, инициатива борьбы, в общем, лежала на Говарде, и, следовательно, мне нужно у***ь его гораздо ужаснее, чем остальных его дружков. И — даа, я очень жестока по отношению к тем, кто меня обидит. Я не привыкла оставаться в стороне, когда меня обзывают, колышматят, будто боксерскую грушу или… нагло сдирают рубашку, под которой прячется не совсем целый лифчик. Но, учитывая мои силы и небольшой нюанс, что предыдущих Высших удалось уничтожить с неимоверным трудом только целой ораве Охотников, я потерплю крах: мои шансы не то, что достигают нуля, они проваливаются под самый минус!