— Вас смущает «ради Христа»? — спросил Святейший. Я кивнул. — Вы ещё, пожалуй, спрóсите себя: уж не христианин ли я? Да кто знает… — и он негромко рассмеялся. — Я обычный французский подросток. В раннем детстве меня крестили, я любил ходить к мессе, и причащаться любил. Я, знаете, предпочёл бы, чтобы мой отец был католическим пастором. Только ведь у пасторов не бывает сыновей, по крайней мере, законных. А потом, в семьдесят девятом, когда на папском престоле уже год сидел этот тип, ce loup-garou [этот оборотень], когда уже начиналась вся вакханалия и было ясно, к чему всё идёт, отец переменил веру и стал буддистом, потому что оставаться христианином тогда означало предать христианство. И я, шестилетний, подумал тогда: что ж, отцов не выбирают! И веру не выбирают тоже. То есть человек всегд
