ТРИ МГНОВЕНИЯ ГРЕШНОГО ЛЕТА

Глава 20

Что-то радостное и светлое, как луч солнца в комнату,  вошло в ее жизнь. Хотя, что это было, она точно затруднялась сказать. Но ее не отпускало  настойчивое ощущение, что наконец-то  она обрела тот смысл существования, которого ей так не хватало всю жизнь. О самом смысле существования она почти не задумывалась, и даже не пыталась определить, из чего он  может состоять конкретно. В таком анализе она  не испытывала по крайней мере сейчас никакой потребности. С ним  вполне можно подождать, более того, торопливость и поспешность в столь важном деле способна только навредить. Скоро все само проявится, обретет конкретные черты, как изображение на фотографии. Главное, что она нашла то, что искала, ту точку опоры, с помощью которой, если не перевернет мир, то, по крайней мере, сама  будет прочнее держаться на плаву, перестанет страдать от душевной неопределенности и неустроенности, наконец-то завершит столь поднадоевший ей поиск.  

Это настроение не покидало Светлану весь следующий день. Причем, оно так ее захватило, что Тамара то и дело  бросала на нее удивленные взгляды, удивляя тем самым в свою очередь и  Светлану, так как та  была уверенна, что ведет себя вполне обычно, а все то хорошее, что происходит с ней, как бесценные сокровища, надежно спрятано от посторонних глаз.

Наконец она не выдержала.

-                Что вы на меня так странно смотрите, Тамара? – спросила Светлана.

Впервые за все время их совместной работы она увидела, как ее подчиненная немного смутилась.

-     У вас сегодня необычные глаза, таких  раньше не было.

-                Что значит необычные. Операций на глазах я не делала, измениться они не могли.

-                Нет, необычные, - настаивала Тамара. – Они у вас счастливые.  Раньше они такими не были. 

Светлана на всякий  случай пожала плечами, как бы говоря, что за ерунда. Но внутренне буквально вся вздрогнула. Она вдруг почувствовала испуг,  хотя чем он вызван, она не очень ясно представляла.

-     У вас произошло важное событие? – поинтересовалась Тамара.

-     Уверяю, ничего особенного не случилось.  Может, просто хорошее настроение. Иногда оно приходит без всякой причины. Встаешь утром и тебе вдруг кажется, что мир прекрасен, хотя ты понимаешь, что с вечера он нисколько не изменился. 

Но Тамара ей явно не верила, она была уверенна, что хорошее настроение без причины не приходит. По крайней мере, к ее начальнице.

К удивлению Светланы слова Тамары плохо на нее подействовали, хорошее настроение вдруг испарилось, как вода из кастрюли. Мысль стала вдруг настойчиво внушать, что ею завладели новые и быстро проходящие иллюзии. И книгу она скорей всего не напишет; тогда у нее это получилось совершенно спонтанно, она просто вытекла из нее, как вино из прохудившейся бутылки. Ею владели такие сильные и свежие эмоции, что они сами просились на бумагу. А сейчас ничего этого нет, для того, чтобы начать процесс сочинительства ей нужно позвать на помощь творческое воображение. А она даже толком не знает, существует ли оно у нее. А если его нет или оно слабосильное, то, что ей делать? Писать такие же безнадежно слабые романы, как в свое время Стефанов? Но ничего, кроме разочарования ей такое писательство не принесет. А расставаться с этой надеждой ой как не хочется.

У нее вдруг возникло сильное желание поделиться своими сомнениями со Стефановым. Но они не виделись целый день,  он был так занят, что ни разу не пригласил ее в свой кабинет. И уезжала она домой совсем с другим настроением, чем приехала на работу. Ей даже захотелось всплакнуть. Она понимала, что вся эта душевная неразбериха связано в значительной степени с проявлением ее  женской натуры, которой всегда не хватало уверенности в себе. Но что она может с этим поделать, как изменить такое состояние. Это выше ее слабых сил. Она же не может превратиться в мужчину. Да и совершенно не хочет. Остается смириться и ждать, как будут развиваться события дальше.

 А развивались они совершенно неожиданным образом.   Когда она  подошла к дверям своей квартиры, то увидела, что на лестнице, постелив газету, сидит Маша. Светлана бы меньше удивилась, если бы увидела на ее месте папу римского. С тех пор, как дочь вышла замуж, она не приходила в этот дом  ни разу. Светлане хорошо было известно,   что она терпеть не может их маленькую тесную квартирку. И если она сюда явилась, значит случилось что-то экстраординарное.

При виде ее Маша быстро и, как показалось Светлане, не совсем уверенно встала. Впрочем, если это и было, то длилось какую-то секунду. 

-                Что-то случилось? – с тревогой спросила Светлана.

-                Почему непременно что-то случилось. Я могу проведать  свою маму.

-   Теоретически можешь, а вот практически…  

Светлана отворила дверь и впустила дочь.

Дочь внимательно осмотрела квартиру, как будто бы попала сюда впервые, и сморщила свой носик. Светлана выжидающе смотрела на нее. Но Маша молчала.

-                Есть будешь? – спросила Светлана.

-                Я ушла от Клода, - вдруг выпалила Маша. 

Что-то подобное Светлана и ожидала услышать. Она почувствовала, как у нее ослабли в коленках ноги, и села на диван.

-                      Почему? 

-   Он отказался оплачивать место Ласкового в конюшне. Он сказал, что дела в фирме идут неважно и всем сотрудникам срезали зарплату. Поэтому мы должны резко сократить расходы, в том числе и отказаться от лошади.

-   Но если это действительно так, что же делать?

-   Я тебе и ему говорила, что на за что не откажусь от Ласкового.

-                Но тебе все же придется это сделать. Ведь это немалые деньги. Где ты их возьмешь? 

-   Я все устроила. Валера согласился вносить взносы.

-                Как это согласился. Он посторонний человек, почему он должен за тебя платить. Ведь это не в ресторан сводить.

-   Уже не посторонний. Он сделал мне предложение, я согласилась. Через месяц он подписывает контракт с какой-то фирмой в Голландии. И мы улетим с ним туда. И перевезем  Ласкового. 

-   Как улетишь?

-   Обыкновенно. На самолете. Буду жить там. Какая разница, что здесь, что не здесь. Будешь приезжать к нам туда.

-   Спасибо за приглашение.

    Внезапно Светлана почувствовала, как накатилось на нее волна гнева. В ярости она смела со стола чашку, которая, упав на пол, рассыпалась на мелкие осколки. Дочь с изумлением смотрела на нее, зная свою мать, как очень выдержанного человека. И весь ее вид свидетельствовал о том, что она не понимает, что на нее сейчас вдруг накатило.

-   Послушай, я долго терпела, наблюдая за твоей  жизнью. Но у меня нет больше сил! Неужели ты не понимаешь, что вытворяешь. Ты же убиваешь себя. Или ты полагаешь, что сможешь вот так прожить жизнь.

-   А что собственно происходит, мы расходимся с Клодом. Между прочим, почти половина моих подруг по институту  уже расстались со своими мужьями. Я вообще с трудом представляю, как можно прожить с одним мужчиной всю жизнь. Все быстро приедается. Ты ведь тоже рассталась с отцом, затем вышла за другого.  Но почему-то не считаешь, что  поступала ужасно.

  Светлана села на диван и попыталась успокоиться. В любом случае кричать и выходить из себя бессмысленно. Разве только выбросишь из себя давно скопившиеся в душе по вине дочери сгустки отрицательной энергии. Конечно. она почувствует облегчение,  вот только ситуация от этого не изменится.

-   Тебе известно, почему мы расстались с твоим отцом. Наша любовь умерла, вернее, он ее убил своими изменами.  А  у вас ее никогда не было. Я вообще не понимаю, что вас связывало, зачем ты вышла замуж.

-   Некоторое время это было интересно. Потом стало менее интересным. Теперь интерес прошел совсем.

-   А с Валерой тебе сейчас интересно?

-   В наших отношениях есть что-то новое. И, кроме того, он обещает всегда платить за Ласкового, при любых обстоятельствах. Мы договорились, чтобы застраховаться от неожиданностей, он положит на эти цели  деньги в банк. И с этого счета мы будем тратить только на эти цели.

-   Я вижу, ты все замечательно устроила. Но что ты будешь делать, когда тебе приестся и Валера. Ничего так быстро не проходит, как новизна. Нужно не новое, а постоянное. На этом держится вся жизнь.

-   Будь спокойна, мама, пока он будет платить за Ласкового, я его не брошу. А там посмотрим. Я не люблю загадывать наперед.

 Светлана подумала, что этот разговор совершенно бессмысленен. Впрочем, на любой  их разговор можно поставить этот гриф.  Они просто говорят на разных языках, и им не понять друг друга скорей всего уже никогда. Но уж в ближайшее время – это точно. 

- Ты пришла ко мне только доля того, чтобы поведать о своих последних событиях? – спросила Светлана.  

-   Ну да, должна же ты знать, что творится с твоей единственной  дочерью. А могу я тут переночевать. Мне не хочется спасть в квартире с Клодом.  А завтра Валера обещал что-нибудь снять. И мы туда переедем.

-   Разумеется, это же и твоя квартира. Ты можешь здесь жить сколько угодно.

-   Спасибо, мама, но мне как-то тут не очень нравится.  Надеюсь,  завтра я обрету новое пристанище. 

На этом их активный диалог закончился. Они почти молча поужинали, затем Маша, хотя было еще совсем  не поздно,  сразу же захотела лечь спать. И почти мгновенно заснула.

Светлана, осторожно, дабы не разбудить, присела на краешек ее постели. Она долго всматривались в спящее лицо дочери. Странно, что она может так безмятежно спать, когда в ее жизни происходят такие важные события. Наверное, в этом и заключается их коренное отличие, она, Светлана, принимает все близко к сердцу, для нее жизнь – это попытка найти саму себя, согласие двух миров,   в которых она обитает:  внешнего и внутреннего мира. А вот дочь не ставит себе иной цели, кроме как с комфортом приспособиться  к окружающему пространству. Люди, включая и  мать, для нее лишь фигуры на ее шахматной доске, которые она переставляет в зависимости  от возникшей ситуации.

Но почему же самые близкие люди могут так безнадежно быть  далеки  друг от друга, что никаких шансов сблизиться у них нет? Ее давно уже не покидает чувство,  что у нее нет дочери, а это спящая молодая девушка не имеет к ней ровно никого отношения. От этого становится страшно,  но с этим ничего нельзя поделать, это никак нельзя изменить, с  этими можно   только смириться.

Светлана легко дотронулась губами до щеки  дочери и тоже направилась спать. Ее все прочнее овладевала мысль о том, что нет никакого смысла противиться судьбе,  изменить ее нельзя, а еще ухудшить сколько угодно.