Подарок

камень

    Зелёные и карие глаза с подозрением уставились на рыжика и ждали продолжения откровений, но на этом фантазия Уизли иссякла. Гарри досадливо фыркал на свою недальновидность, что не прошерстил коллекцию карточек от шоколадных лягушек. Одна из карточек и послужила догадкой рыжему. Ещё несколько дней Рон зудел Гермионе, что она должна найти и прочитать всё об этих двенадцати способах, и доложить ему вкратце. Герми только кривила губы на его требования. Однажды девочка не выдержала и, бухнув на стол между ними огромный талмуд для «лёгкого чтения», процитировала:

      — Николас Фламель известен, как единственный создатель философского камня!

      — Чего?! — вылупился на неё Рон.

      Через три человека от них закатились смехом близнецы, из рук в руки начали кочевать сикли и галлеоны. Гарри с трудом сдерживал веселье.

      — Хочешь сказать, что ты не знаешь? — наигранно удивилась Герми. — Философский камень позволяет добывать эликсир жизни и превращать любой металл в золото!

      У Рона алчно загорелись глаза.

      — Николасу Фламелю в прошлом году исполнилось 665 лет, — триумфально закончила девочка, захлопнув талмуд, чем чуть не прищемила конопатый нос.

      — Мы должны его найти первыми! — буквально взвыл рыжик, потом немного притушил свой восторг и поторопился добавить. — Снейп хочет его украсть для Того-Кого-Нельзя-Называть, надо его опередить.

      Гарри только покачал головой.

      — Камень охраняют! — высказалась Гермиона. — Кто мы такие, что бы идти напролом сквозь ловушки, установленные профессионалами?

      С тех пор до самых переводных экзаменов Рон ныл, зудел и жужжал о том, что они должны найти камень. Каждый раз подростки с успехом отбивались от сомнительной идеи, хотя слушать это постоянное сопровождение было просто невыносимо.  

Впоследствии, вспоминая это время, Гарри так и не смог толком понять, как же он все-таки умудрился влипнуть в «спасение» камня.

      Стояла удушающая жара, особенно в большом кабинете, где первоклассники сдавали письменные экзамены. По этому случаю детям выдали новые, заговоренные от списывания перья.

      Кроме письменных и устных им пришлось также сдавать практические экзамены. Профессор Флитвик вызывал ребят в класс по одному, и каждый должен был заставить ананас протанцевать через весь стол. Профессор МакГонагалл внимательно наблюдала, как дети превращают мышь в табакерку — причем за красоту и изящество табакерки начислялись дополнительные баллы, а вот если у табакерки оставались, скажем, усы, то баллы, наоборот, вычитались. Снейп на экзамене всех нервировал, расхаживал по классу и дышал в затылок, попробуй в таких условиях вспомнить состав зелья забвения.

      Гарри старался изо всех сил не выходить за пределы, демонстрируемые им согласно плану. Ему, помимо прочего, приходилось постоянно преодолевать боль во лбу, не прекращавшуюся со времени похода в Запретный лес. Невилл считал, что Гарри страдает экзаменационным неврозом в тяжелой форме, потому что Гарри очень плохо спал, но в действительности это происходило из-за вернувшихся старых кошмарных снов, только теперь в дополнение к прошлым ужасам в них присутствовало таинственное существо под капюшоном, у которого по подбородку стекала кровь.

      Пришло время самого последнего экзамена — Истории Магии. Какой-то час, во время которого придется отвечать на вопросы о всяких там выживших из ума колдунах, изобретавших разную ерунду вроде самопомешивающихся котлов или о бесконечных гоблинских войнах, а потом — свобода! Свобода в течение целой — восхитительной! — недели, после чего им объявят результаты экзаменов. Когда привидение профессора Биннса наконец-то произнесло долгожданные слова: «Положите перья и скатайте пергамент», Гарри вместе с другими ребятами издал вопль восторга.

      — Всё оказалось значительно проще, чем я думала, — сказала Гермиона, когда они влились в ликующую толпу на залитой солнцем лужайке перед школой, — кстати, мне было не обязательно учить ни про Кодекс Чести Молодого Оборотня от 1637 года, ни про восстание Эльфрика Энергичного.

      Гермиона любила после экзаменов проверять ответы, но Рон тут же заныл, что ему от этого станет дурно, поэтому они побрели к озеру и плюхнулись под дерево. Близнецы Уизли вместе с Ли Джорданом дергали за щупальца гигантского кальмара, плескавшегося на теплой отмели.

      — Никаких больше занятий, — счастливым голосом проговорил Рон, растягиваясь на траве. — Не будь таким хмурым, Гарри, у нас есть целая неделя до того, как мы узнаем, что написали всё неправильно! А пока можно ни о чём не думать.

      Гарри потер лоб.

      — Хотел бы я знать, что всё это значит! — в сердцах воскликнул Гарри. — Шрам ужасно болит… Это и раньше случалось, но никогда так часто, как теперь.

      — Сходи к мадам Помфри, — посоветовала Гермиона.

      — Я не болен, — попытался объяснить Гарри, — мне кажется, это предупреждение… Должно случиться что-то страшное…

      Но Рона невозможно было встревожить, для этого было слишком жарко.

      Гарри не мог избавиться от неясного ощущения, что забыл что-то сделать, что-то важное. Когда он попытался поделиться этим ощущением с друзьями, Гермиона сказала:

      — Это из-за экзаменов. Прошлой ночью я проснулась и повторила половину курса превращений, и только потом вспомнила, что этот экзамен мы уже сдали.

      Гарри, однако, был уверен, что терзающее его беспокойство не имеет ничего общего с экзаменами. Он задумчиво наблюдал, как по яркому голубому небу к школе подлетает сова с запиской, зажатой в клюве. А вот ему письма приходят только от Хагрида. Хагрид никогда не предаст Дамблдора. Хагрид никогда никому не скажет, как пройти мимо Пушка… никогда… но…

      Со всей внезапностью Гарри вскочил на ноги.

      — Ты куда? — сонно промычал Рон.

      — Я тут кое о чём подумал, — буркнул Гарри. Он сильно побледнел. — Надо срочно встретиться с Хагридом.

      — Зачем? — пропыхтела на бегу Гермиона, старавшаяся поспеть за Гарри.

      — Тебе не кажется, что это немного странно? — Гарри карабкался вверх по заросшему травой склону. — Хагрид мечтает о драконе, и ему неизвестно откуда подворачивается незнакомец, у которого как раз кстати в кармане оказывается яйцо? Покажи-ка мне хоть одного человека, который разгуливал бы с драконьим яйцом в кармане? Учитывая, что это против колдовских законов? Как удачно, что ему посчастливилось встретиться именно с Хагридом, тебе не кажется? Почему я раньше этого не понял?

      — О чём это ты? — не понял Рон, но Гарри, не хуже всякого спринтера бежавший по двору к опушке леса, не ответил.

      Хагрид сидел в кресле перед хижиной, штанины и рукава у него были закатаны, и он лущил горох в огромную миску.

      — Приветик, — сказал он, улыбаясь. — Экзамены сдали? Может, чайку?

      — Да, давай, — попросил Рон, но Гарри перебил его.

      — Нет, мы торопимся. Хагрид, мне нужно у тебя кое-что спросить. Помнишь ту ночь, когда ты выиграл Норберта в карты? Как выглядел тот незнакомец, с которым ты играл?

      — А я помню? — беззаботно бросил Хагрид. — Он и плаща-то не снимал.

      Он увидел перед собой три посерьезневших лица и поднял брови.

      — А чего, нормально, ничего необычного, в «Башке борова» полным-полно всякого чудного народу — это же деревенская пивная. Нелегальный торговец драконами, чего такого? Лица я не видал, он был в капюшоне.

      Гарри обессилено сполз на землю возле миски с горохом.

      — А о чем ты с ним говорил, Хагрид? Ты упоминал Хогвартс?

      — Может, и упоминал… — Хагрид нахмурился, припоминая. — Ага… Он спросил, чем я занимаюсь, ну, я сказал, дескать, тут привратником…Он спросил за какими животными мне доводилось присматривать… Я назвал… Потом рассказал, как всегда хотел дракона… а потом… не помню точно, он ведь брал мне выпивку, ещё и ещё… Погодите-ка… Да, потом он сказал, что у него есть драконье яйцо и предложил сыграть на него в карты… но он хотел убедиться, что я смогу с драконом справиться, не хочу, говорит, чтобы его потом выкинули… Тогда я и сказал, мол, после Пушка мне никакой дракон не страшен…

      — А он — заинтересовался Пушком? — спросил Гарри, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно.

      — Ну… да. Чего, разве много встретишь таких трехголовых псов, хоть бы и в Хогвартсе? Ну, я и сказал, Пушок — просто лапочка, если знаешь к нему подход: сыграй ему или спой, и он тут же засыпает…

      Хагрид внезапно пришел в ужас.

      — Я не должен вам этого говорить! — взорвался он. — Забудьте, чего я сказал! Эй, вы куда?

      Гарри, Рон и Гермиона не произнесли ни слова, пока не остановились как вкопанные в вестибюле, который по сравнению с солнечным двором показался им мрачным и холодным.

      — Надо идти к Дамблдору, — решил Рон. — Хагрид рассказал незнакомцу, как пройти мимо Пушка, а ведь под плащом был либо Снейп, либо Волдеморт — ему не пришлось сильно напрягаться, раз он напоил Хагрида. Надеюсь на одно — что Дамблдор нам поверит. Фиренц может подтвердить… Если Бейн ему разрешит, конечно. Где кабинет Дамблдора?

      Они осмотрелись, будто ожидая увидеть указатель.

      — Нам надо… — начал Гарри, но тут в холле вдруг гулко прозвучал голос:

      — Что это вы трое тут делаете?

      Это была профессор МакГонагалл с огромной стопкой книг в руках.

      — Мы хотим увидеть профессора Дамблдора, — возопил Рон.

      — Профессора Дамблдора? — переспросила профессор МакГонагалл так, словно хотеть увидеть его было по меньшей мере неприлично. — Зачем?

      Гарри молчал, он совершенно не хотел видеть директора, хотя и думал о том, как же спасти камень, а вот Рон был настроен решительно.

      — Это секрет… вроде как, — сказал он, но немедленно пожалел об этом, ибо ноздри профессора МакГонагалл гневно раздулись.

      — Профессор Дамблдор уехал десять минут назад, — процедила она ледяным тоном. — Ему пришла срочная сова из Министерства Магии, и он незамедлительно вылетел в Лондон.

      — Уехал? — отчаянно закричал Рон. — Сейчас?

      — Профессор Дамблдор — великий чародей, Поттер, и у него много срочных дел…

      «А почему она обращается ко мне? — удивился мальчик. — Это ведь Рон настаивает на встрече с директором!»

      — Но это важно!

      — Ваше сообщение, Уизли, важнее, чем Министерство Магии?

      — Понимаете… — начал Рон, решив отбросить все предосторожности, — профессор… это касается философского камня…

      Профессор МакГонагалл ожидала чего угодно, но только не этого. Книги выпали у нее из рук, и она даже не стала поднимать их.

      — Откуда вы знаете? — невнятно выговорила она.

      — Профессор, я думаю… то есть, я знаю, что Сн… что кое-кто хочет украсть камень. Мне нужно поговорить с профессором Дамблдором.

      Она оглядела детей со смешанным выражением изумления и недоверия.

      — Профессор Дамблдор вернется завтра, — сказала она, наконец. — Я не знаю, каким образом вы узнали про камень, но даже если то, что вы говорите, правда, никто не может его украсть, он слишком хорошо защищен.

      — Но, профессор… — начал было Гарри, всё-таки стараясь донести проблему до профессора.

      — Поттер, я знаю, что говорю, — отрезала она, наклонилась и собрала упавшие книги. — Идите во двор и побудьте на солнышке.

      Но дети не послушались.

      — Профессор! Пожалуйста, выслушайте нас! — снова попросил Гарри. — Кто-то уже знает, как пройти мимо цербера!

      МакГонагалл возмущенно вздохнула воздух, помолчала ещё пару секунд и отчитала:

      — Ещё раз говорю. Я не знаю, откуда вы узнали про камень, не знаю, какие там мысли бродят в голове, но камень хорошо защищён, и тут ему ничего не грозит!

      И резко развернувшись, прижимая к себе стопку книг, она покинула вестибюль.

      — Это произойдет сегодня, — заговорил Рон, как только смог быть уверен, что профессор МакГонагалл его не слышит. — Снейп собирается пробраться в хранилище сегодня ночью. Он уже знает всё, что надо, и сегодня Дамблдор не сможет ему помешать. Это он послал записку, я уверен! В Министерстве Магии очень удивятся, когда увидят Дамблдора.

      — Но что мы можем…

      Гермиона громко ахнула. Гарри и Рон резко обернулись. За ними стоял Снейп.

      — Добрый день, — сказал он ровным голосом.

      Дети молча уставились на него.

      — Вам не следует находиться в помещении в такой чудесный день, — странная, кривая ухмылка появилась у него на лице.

      — Мы хотели… — начал Гарри, не имея ни малейшего представления о том, чего они могли бы хотеть, но точно не хотел говорить о камне с профессором. Уж если от них отмахнулась МакГонагалл — их декан! — то Снейпу и подавно не будет дела до лепета первоклашек, тем более гриффиндорцев.

      — Вам следует быть осторожнее, — предупредил Снейп. — Если вы будете расхаживать с таинственным видом, то все подумают, что вы опять что-то затеваете. А ведь Гриффиндор больше не может себе позволить терять баллы, верно?

      Гарри вспыхнул. Ребята повернулись и направились к выходу, а Снейп крикнул вслед:

      — Имейте в виду, Поттер — ещё одна ночная прогулка, и я лично прослежу за тем, чтобы вас исключили! Всего вам хорошего.

      И он отправился в учительскую.

      Оказавшись на каменных ступенях крыльца, Рон повернулся к остальным.

      — Итак, вот что нам надо делать, — убедительно зашептал он. — Один из нас должен следить за Снейпом — ждать возле учительской и, если он выйдет, пойти за ним. Это лучше сделать Гермионе.

      — Почему мне?

      — Это же очевидно, — объяснил Рон: — Ты всегда можешь притвориться, что ждешь профессора Флитвика, — он заговорил писклявым голосом: — Ах, профессор Флитвик, я так волнуюсь, мне кажется, я ответила неправильно на вопрос 14b…

      — Прекрати, — рассердилась Гермиона, она совершенно не собиралась играть в эти шпионские игры.

      — Ты должна! — возмутился Рон. — А мы пойдем дежурить возле коридора на третьем этаже, — сказал Рон Гарри. — Пошли.

      — Я никому и ничего не должна! — вскинулась девочка. — И вам тоже нечего делать у коридора. Если там что-то и произойдёт — это проблемы директора, а не наши!

      Гарри согласно кивнул. Он верил, что кто-то охотится за камнем, но совершенно не собирался геройствовать, ибо тоже прекрасно понимал, что это не его дело. Вмешиваться он не собирался, хотя его настойчиво весь год к этому подталкивали. Вот и сейчас Рон пошёл красными пятнами.

      — Как вы можете! — заорал он. — Предатели! Если Снейп, — совершенно не снижая голоса, а только повышая его всё выше и выше, орал Рон, не заботясь, что его могут услышать: — украдёт камень, то Тот-Кого-Нельзя-Называть возродится!

      Гарри и Гермиона переглянулись и, не сговариваясь, ушли в гриффиндорскую башню. Они попытались сделать, что могли, но МакГонагалл их отшила.

      После ужина они сидели в креслах общей гостиной. Никто их не трогал, да и, собственно, гриффиндорцам не о чем было говорить с Гарри. Сегодня он впервые не находил это огорчительным. Уже успокоившийся Рон крутился возле них и постоянно что-то мял в карманах своей мантии.

      — Гарри! Мне тут Фред с Джорждем новые конфетки презентовали, но я боюсь их пробовать. Ты же знаешь, какие они приколисты! Ты не против разделить со мной неожиданность? — вдруг к нему подбежал Ли Джордан, единственный, кроме близнецов, кто не объявил бойкот нарушителям за снятые баллы.

      Гарри вспомнился один из таких моментов. Тогда ещё до Рождества близнецы раздавали в гостиной множество конфеток, честно предупреждая, что это непроверенные прикольные приколы. Конфетки должны были заставлять тех, кто их съел, время от времени издавать звуки животных. Характерные звуки, те, по которым легко можно определить, какое же животное их издаёт. Тогда Гарри достался львиный рык, и он весь вечер время от времени непроизвольно рычал. Гермиона нежно урчала, очень похоже на лемура. Рон издавал мышиный писк. Впрочем, о гостиной Гриффиндора в тот вечер можно было подумать, что там зоопарк.

      Мальчик с радостной улыбкой потянулся к конфетам — хоть так развеется и близнецам поможет протестировать новую продукцию. Хоть это не всегда было безопасно, но все соглашались! Рон с завистью смотрел на Гарри, ему тоже хотелось конфет, даже с сюрпризом.

***

      ПЛЮХ. С забавным приглушенным нежным хрустом он приземлился на что-то мягкое. Он сел и пошарил вокруг, глаза его ещё не привыкли к темноте. Кажется, он упал на какое-то растение. Как он тут оказался? Что произошло? Туман в голове рассеялся, оставив после себя не самые лучшие ощущения и смутные образы воспоминаний.

      Он посмотрел вверх и увидел над собой окошечко света, размером с почтовую марку — отверстие люка наверху, как он помнил, что в этот люк он и сиганул, а там остались Рон и Гермиона, и играла нежная музыка, которая вдруг прервалась. Через секунду послышался грозный рык цербера, и свет в окошке люка мигнул — дважды. Рядом приземлились тяжело дышащие друзья.

      — Что происходит? — Гарри узнал испуганный голос Гермионы. — Что тут…

      — Что это за штука? — были первые слова Рона.

      — Не знаю, какое-то растение. Должно быть, специальная подстилка, чтобы прыгать. Рон, где мы? — требовательно спросил Гарри, уже понимая, что они забрались в люк под цербером.

      Как? Почему? Ответов на эти вопросы сейчас нет, а выбираться надо. Только вот наверх путь заказан, остаётся двигаться только вперёд — играя свою роль, прописанную ему директором. Жаль, что в это втянули и Герм.

      — Мы, наверное, на глубине нескольких миль под школой, — сказала она, придя к тем же выводам, что и Гарри.

      В себя девочка смогла прийти как раз перед тем, как наколдованная кем-то арфа замолкла, и что бы спастись от Пушка, ей оставалось только прыгнуть.

      — Как удачно, что здесь это растение, — отозвался Рон.

      — Удачно! — взвизгнула Гермиона. — Да вы посмотрите на себя!

      Она вскочила на ноги и стала прорываться к сырой стене. Ей пришлось бороться, потому что в тот самый миг, как она приземлилась, ползучие стебли растения начали опутывать ее лодыжки. Что же касается Гарри с Роном, то они и не заметили, а их ноги давно уже были крепко оплетены.

      Гермионе удалось освободиться раньше, чем растение сумело как следует вцепиться в нее. И теперь она в ужасе смотрела, как мальчики отчаянно сражаются с лианами, отдирая их от себя, но чем больше они метались, тем крепче и быстрее растение оплетало их.

      — Не шевелитесь! — приказала Гермиона. — Я знаю, что это такое — это Дьявольские Силки!

      — Какое счастье, теперь мы знаем, как оно называется, можно умереть спокойно, — раздраженно прохрипел Рон, отклоняясь назад, чтобы защитить свою шею от коварных стеблей.

      — Тихо! Я пытаюсь вспомнить, как его у***ь! — прикрикнула Гермиона.

      — Тогда поторопись, я уже не могу дышать! — сипло выдохнул Гарри, отдирая ветви от груди.

      — Сети Дьявола, Сети Дьявола… что же говорила Спраут? Оно любит темноту и влагу…

      — Значит, зажги огонь! Они не выносят света! — задыхался Гарри, пытаясь наколдовать беспалочковый люмос, так как руки были заняты отдиранием плетей от шеи, но от паники, что его сейчас просто напросто задушат, у него ничего не получалось.

      — Да, конечно — но тут же нет дров! — выкрикнула Гермиона, ломая руки.

      — ТЫ С УМА СОШЛА? — возопил Рон. — ВЕДЬМА ТЫ ИЛИ КТО?

      — Конечно! — обрадовалась Гермиона; и она стегнула палочкой, помахала ею, пошептала что-то и направила на растение мощные языки голубого пламени, такого же, каким поджигала Снейпа. 

      Через пару секунд мальчики почувствовали, что лианы ослабили хватку и попятились от огня и света.

      Корчась и извиваясь, Силки постепенно отпускали их, и вскоре Гарри с Роном освободились.

      — Как хорошо, что ты была внимательна на Гербологии, — Гарри встал рядом с Гермионой у стены и принялся отирать пот со лба.

      — Ага, — сказал Рон, — и как хорошо, что Гарри не теряется в трудную минуту — «нет дров», скажите, пожалуйста.

      — Нам сюда, — Гарри показал на каменный тоннель, который, собственно, был единственной дорогой вперед.

      Кроме своих шагов они слышали только, как на пол, стекая с очень влажных стен, тихо падают капли воды. Тоннель уходил вниз, и Гарри невольно вспомнил «Гринготтс». Сердце его упало, когда он вспомнил, что волшебный банк охраняется драконами. Если им встретится дракон, взрослый дракон — и Норберта-то было больше чем достаточно…

      — Слышишь? — шепнул Рон.

      Гарри прислушался. Откуда-то сверху доносился шелест и клекот.

      — Думаешь, это привидение?

      — Не знаю… Больше похоже на шорох крыльев.

      На выходе из тоннеля перед ними открылся ярко освещенный зал с высоким сводчатым потолком. Зал кишел маленькими, алмазно-сверкающими птичками, они беспорядочно носились туда-сюда, летали, порхали. В противоположной стене была тяжелая дубовая дверь.

      — Они нападут, если мы пройдем через зал? — спросил Рон.

      — Может быть, — ответил Гарри. — На вид они неопасные, но, думаю, если набросятся все вместе… что ж, выбора все равно нет… я побежал.

      Глубоко вдохнув и закрыв лицо руками, Гарри стрелой полетел через зал. Он ждал, что в него вот-вот вонзятся острые клювики и стальные коготки, но ничего подобного не произошло. Он вполне благополучно добрался до двери. Потянул за ручку, но дверь оказалась заперта.

      Его спутники последовали за ним. Они тянули и толкали, но дверь не поддалась, даже когда Гермиона испробовала «Алохомору».

      — Ну да! — хмыкнул Гарри. — Замком, который вскроет любая «Алохомора», мы закрываем только вход к огромному стражу Ада, а тут…

      — Что теперь? — поинтересовался Рон, игнорируя высказывание подростка.

      — Эти птички… они ведь не могут быть просто так… — задумалась Гермиона.

      Они стояли и смотрели, как птицы носятся у них над головой, сверкая… Сверкая?

      — Это не птицы! — вдруг выкрикнул Гарри. — Это ключи! Ключи с крылышками — взгляните внимательнее! — он осмотрелся вокруг, пока его друзья вглядывались в ключи. — Оп-па! Смотрите — метлы! Мы должны поймать ключ от этой двери!

      — А зачем, если ты не хочешь, что бы кто-то открыл дверь, тут мётлы? — поинтересовалась Гермиона.

      — Герм, наивная! Это ж — квест! Ёпть!

      — Чего? — не понял рыжик сленга компьютерных игр.

      Гарри только отмахнулся. Гермиона нахмурилась.

      — Ты хочешь сказать… — возмутилась девочка и оборвала сама себя, понимая, что квест пройти придётся. — Но ключей сотни!

      Рон осмотрел замок.

      — Тут нужен большой, старомодный ключ — скорее всего, серебряный, такой, как ручка.

      Все схватили по метле, взмыли в воздух и с разгону врезались в самую сердцевину стаи. Но сколько дети не махали и не хватали, заколдованные ключи шныряли столь быстро, что поймать их не было никакой возможности.

      И все же Гарри не зря был самым молодым ловцом столетия. Он обладал даром сразу находить взглядом то, чего другие не видели. Поразмахивав с минуту руками в водовороте разноцветных перьев, он углядел массивный серебряный ключ с крылом, свернутым набок — как будто недавно его уже ловили и грубо запихивали в замочную скважину.

      — Вот он! — завопил Гарри. — Вот тот, большой — там! Нет, там — с ярко-голубыми крыльями — перья смяты набок.

      Рон понесся в направлении, которое указал Гарри, врезался в потолок и чуть не упал с метлы.

      — Окружайте его! — крикнул Гарри, не сводя глаз с ключа с поврежденным крылом. – Рон, заходи сверху. Гермиона, оставайся внизу и не пускай его, а я попробую поймать. Ну, давайте — ДАВАЙТЕ!

      Рон нырнул, Гермиона ракетой взмыла вверх, ключ увернулся от обоих; Гарри ринулся за ним; ключ с дикой скоростью полетел к стене, Гарри наклонился вперед и со страшным звуком пригвоздил жертву. По залу разнеслись восторженные вопли Рона и Гермионы, которые, однако, моментально стихли. Вся стайка ключей моментально перенастроилась и стала нападать на ловцов, больно раня заострёнными концами-клювиками.

      — А-а-а! — заорал Рон, получив одну из первых царапин на своей руке.

      Гарри быстро приземлился, но одежда уже стала напоминать лохмотья, и побежал к двери с ключом, отчаянно вырывавшимся из рук. Рон и Гермиона отчаянно петляли в воздухе, отвлекая на себя внимание стайки от Гарри. В тот момент, когда замок щелкнул и открылся, ключ упорхнул с видом весьма потрепанным, ведь его ловили уже дважды, а Гарри забежал в следующий зал и держал отчаянно пытавшуюся закрыться дверь для остальных «приключенцев». Рон и Гермиона влетели в зал на мётлах, Гарри тут же отпустил дверь, в которую с той стороны вонзились сотни ключей. И так была убойна их сила, что «клювики» некоторых пробили дубовую толстенную дверь насквозь.

      — Ну, ни х***я себе! — воскликнула культурная девочка Гермиона, рассматривая этот натюрморт и представляя себе, во что могла превратиться она под таким вот «прессингом».

      Впрочем, как уже говорилось, дети все были покрыты царапинами и глубокими ранами, а одежда стала походить на лохмотья.

      В следующем зале было так темно, что сначала дети ничего не увидели. Но, когда они осторожными шажками вошли внутрь, комната неожиданно заполнилась светом, и перед ними открылось поразительное зрелище.

      Они стояли на краю огромной шахматной доски, позади черных фигур, которые все были выше ребят ростом и вырезаны из черного камня. Напротив, на другой стороне доски, стояли белые фигуры. Гарри, Рона и Гермиону передернуло — возвышавшиеся, как башни, спереди белые фигуры не имели лиц.

      — Что мы теперь должны делать? — прошептал Гарри.

      — Это же очевидно, — сказал Рон. — Мы должны перейти доску, играя в шахматы.

      За белыми фигурами виднелась следующая дверь.

      — Прямо сейчас? — растерянно спросила Гермиона. — А просто перейти?

      Девочка решительно направилась на противоположную сторону, но едва дошла до пешек противника, как в неё тут же уткнулись острые копья, откровенно намекая, что играть придётся.

      — Мне кажется, — пробормотал Рон, — мы должны стать фигурами.

      Он подошел к черному коню и, вытянув руку, дотронулся до него. Мгновенно конь ожил и принялся бить копытом. Сидящий на коне рыцарь склонил покрытую шлемом голову и посмотрел на Рона.

      — Чтобы перейти на ту сторону, мы, э-э-э… должны присоединиться к вам?

      Черный рыцарь кивнул. Рон обернулся к друзьям.

      — Дайте подумать… — проговорил он. — Видимо, нам надо занять места черных пешек…

      Пока Рон думал, Гарри с Гермионой стояли молча. Наконец Рон сказал:

      — Вы только не обижайтесь, но вы оба плохо играете в шахматы…

      — Мы не обижаемся, — перебил его Гарри, хотя из десяти партий с Роном выигрывал каждую третью. — Ты главное скажи, что делать.

      — Гарри, ты займешь место слона, а Гермиона станет рядом с тобой на место ладьи.

      — А ты?

      — А я буду конем, — решил Рон.