Ангел - наблюдатель

Люди одержимы своими младенцами. Беспомощность последних, с одной стороны, обостряет в их родителях животную сторону человеческой натуры, направленную на защиту своего потомства от любых опасностей, и отвлекает их помыслы от совершенствования собственной личности в сторону поиска потенциальных, зачастую воображаемых, источников вышеупомянутых опасностей. С другой стороны, неспособность человеческих младенцев к полноценному выражению своих индивидуальных особенностей способствует тому, что с первых же дней их жизни их родители прикладывают всевозможные усилия к тому, чтобы сформировать из них очередную единицу человеческого общества, подгоняя их развитие под генетические, национальные и социальные стандарты. Представляется чрезвычайно важным обратить внимание на то, что рожденные в смешанных ангельско-человеческих браках исполины демонстрируют отличия от обычных человеческих младенцев уже на самых ранних этапах своей жизни. Причем, если их ярко выраженная самодостаточность направлена на сведение внешнего воздействия на них к минимуму, то их уверенность и целеустремленность в выражении своих требований приводит, как правило, к подчинению окружающих их воле. (Из отчета ангела-наблюдателя) 5 ноября. Меня всегда удивляло, когда мой ангел ворчал, сетуя на то, что я ни в детстве, ни в отрочестве не вела дневник. Мало того, что признавал, не краснея, что готов был – без разрешения и какого бы то ни было зазрения совести – читать мои личные записи, так еще и убеждал меня, что они помогли бы ему понять меня нынешнюю. И упорно отказывался увидеть противоречие в своих собственных словах. Ведь сколько раз он сам говорил мне о том, что не случайно человек запоминает лишь основные вехи на пути своего развития, что, сохранись в его памяти все подробности каждого дня и события, он просто рухнет под гнетом накопившихся фактов и необходимости вновь и вновь их анализировать! Но нет, в рассуждениях великомудрого ангела всегда присутствует железная логика – вот только представители недалекого человечества не в состоянии ее разглядеть. Не просто удивляли меня эти разговоры, злили они меня до невозможности. До самого недавнего времени. До рождения нашего сына. Вернее, до его первого юбилея – первого полного месяца его жизни. Который мы вчера и отпраздновали. И сегодня, в день рождения моего ангела… Кстати, в конце сентября, помню, я долго уговаривала нашего малыша подождать немного с рождением – мне нужно было несколько неотложных дел обязательно закончить. И он, молодец, послушался. И не только дал мне все необходимое время, но еще и день такой выбрал, словно задумал отомстить отцу за его коварство по отношению ко мне. При получении документов мой ангел специально заказал себе дату рождения, ровно на один год, один месяц и один день опережающую мою. Вот наш малыш и обскакал его тоже ровно на один месяц и один день. Так что теперь еще вопрос, кого в нашей маленькой команде первым считать. Но это так, к слову. Так вот – оглянулась я вчера на прошлый месяц и с ужасом поняла, что почти ничего из начала его не помню. Малыши ведь каждый день меняются, и каждое новое событие накладывается на предыдущие, все глубже погружая их в пучину подсознания. Вот и остается в бестолковой человеческой памяти лишь самая верхушка айсберга под названием жизнь, а самые первые, самые важные и наполненные периоды ее скрываются, как корни дерева в земле – даже сторонний наблюдатель, цветущей кроной любуясь, о них не вспоминает. Значит, нужно записывать. Ведь придется однажды нашему малышу в себе разбираться, определяться, что он за человек и что ему от жизни нужно. Вот и ему будет интересно узнать, каким путем его характер формировался, и нам с ангелом полезно… особенно моему ангелу, с его привычкой запоминать только то, что его в лучшем свете выставляет. Так и возникла у меня мысль сделать ему необычный подарок на день рождения. Как-то он рассказал мне, что совершенно ничего не помнит о своей человеческой жизни – ни о работе, ни о семье, ни о детях, ни о том, что из них вышло… А вот лишить его воспоминаний об этой его жизни на земле я никакому небесному начальству не позволю! У них принято память после задания чистить? Замечательно! Я резервную копию сделаю, а там уж мы ее как-нибудь контрабандой в небесные выси протащим. В прошлые разы, когда его туда на ковер вызывали, вроде, без личного обыска обошлось… Итак, все, что помню, из первого месяца. Когда на третий день после рождения нашего сына, мы вернулись домой, мой ангел гордо объявил мне, что до конца недели останется дома, чтобы помочь мне освоиться. Как именно мне помогать, он, правда, понятия не имел, советы окружающих с завидным упорством взаимоисключали как друг друга, так и рекомендации Интернета, а объяснять ему, что нужно сделать, оказалось существенно дольше, чем сделать самой. Пришлось действовать, исходя из наблюдательности и здравого смысла. Человеческого. В сокровищницу ангельских познаний вопросы питания, мытья и одевания за ненадобностью не вошли, с чем даже моему ангелу пришлось согласиться. Скрипнув при этом зубами. Чтобы оправдать положение главы семейства и прогул на работе, мой ангел взял на себя глобальные, внешнеполитические проблемы. Я не возражала – и под ногами не путается, и в переговорах с внешним миром он, согласно профессии, всегда сильнее меня был. Вот так и провел он три дня на телефоне, грудью встречая один поток поздравлений, пожеланий и советов за другим. Он, конечно же, в самый первый день сообщил всем данные о росте, весе и первичных внешних характеристиках нашего малыша, но, поскольку мобильный в роддом я с собой не брала, всем почему-то потребовалось услышать еще раз все то же самое от меня лично. Мой ангел очень быстро выучил волшебные слова: «Татьяна кормит», после чего ему оставалось лишь вновь отбарабанить уже сто раз, наверно, повторенные слова (Интересно, неужели им там, наверху, удастся и это из его памяти вытравить?), добавив к ним дифирамбы по поводу того, как замечательно я себя чувствую и как прекрасно выгляжу. Слава Богу, никто из звонящих не захотел в Скайпе пообщаться. Во время одного из разговоров в телеграфном стрекоте слов моего ангела возникла неожиданная пауза. Через мгновенье он, прикрывая рукой трубку, оказался в спальне, где я переодевала нашего малыша. – Слушай, тут все спрашивают, как мы его назвали. Давай сегодня вечером подумаем? – негромко спросил он. – Игорь, – рассеянно ответила я, осторожно заводя ручку уже засыпающего сына в рукав комбинезона. Мой ангел тяжело задышал, отрывисто бросил в трубку: «Мы еще не решили» и повернулся ко мне – с грозно сведенными на переносице бровями и обиженно поджатыми губами. Противоборство двух самых типичных для него эмоций дало мне возможность спокойно положить спящего ребенка в кроватку. – Почему Игорь? – спросил он сквозь зубы, дождавшись, пока я отойду от нее. Ну как ему объяснить, что у каждого человека (и не только человека) всегда есть свое, словно специально для него придуманное имя? Нужно только внимательно к нему присмотреться, и оно возникает само собой, без всяких сомнений и колебаний! – Да ты посмотри на него – вылитый же Игорь! – в сердцах выпалила я. В три прыжка мой ангел оказался возле кроватки и уставился на крохотное детское личико с закрытыми глазами, круглыми щеками, носом-кнопкой и губками бантиком. Все остальное пряталось в шапочке и комбинезоне – самого маленького размера, но все еще великоватых для него. На лице моего ангела отразилось менее знакомое, но куда более благоприятное для меня выражение – растерянность. Если засомневался, то, может, прислушается к моему… Он круто развернулся и направился к компьютеру. Слава Богу, опять Интернет на сторону своего создателя-человека стал! Прочитав о скандинавском происхождении выбранного мной имени, его воинственной сущности и заведомом покровительстве бога-громовержца, мой ангел заметно повеселел. – С отчеством, пожалуй, неплохо сочетаться будет… – задумчиво протянул он, и добавил, строго вскинув бровь: – Никаких сокращенных вариантов, я надеюсь, не предусмотрено? – Боже упаси! – в ужасе замахала я руками. – Ну что ж, я думаю, на нем и остановимся, – милостиво кивнул он. По какому-то странному стечению обстоятельств, в тот же вечер он объявил, что вставать к Игорю по ночам будет сам. Я согласилась, сочтя, что ему куда более знакома подоплека поговорки: «На бога надейся, а сам не плошай».  Могла бы и вспомнить, что для людей божественное слово является предметом выбора, а для ангелов – основополагающим принципом служебной субординации. Первые дни то ли он действительно вставал (я спала, как убитая), то ли Игорь тоже крепко спал, убедив моего ангела в твердости небесного обещания защиты и опеки, но как-то через неделю, когда мой ангел уже вернулся на работу, я проснулась от звука невнятного шевеления в кроватке. Подброшенная, словно пружиной, я обнаружила, что Игорь чуть перевернулся на бок, последовав, видимо, примеру отца, уютно устроившегося на боку на кровати, лицом к детской кроватке, с подпертой кулаком головой и полностью отключенным сознанием. Сдвинуть его с кровати и с той точки зрения, что не кричал – значит, все в порядке, мне так и не удалось. С тех пор в моем отношении к обещаниям всех небожителей появилась нотка здорового недоверия. По крайней мере, в отношении моего сына. В тот первый месяц я поняла, почему Галя так настойчиво просила нас повременить со смотринами Даринки. Какие смотрины, когда не знаешь, за что хвататься! Казалось бы, кормится ребенок естественным образом, почти все время спит, стиркой занимается стиральная машина с моим ангелом в качестве загрузочно-разгрузочной приставки к ней, убирать бесполезно, купаться и гулять еще нельзя, но я ничего не успевала! Покормить (наелся или просто устал?), уложить в кроватку (подождать немного, крепко ли уснул), привести себя в порядок (бегом, как утром в те дни, когда на работу проспишь), пойти и посмотреть, как он там (дышит, вроде, ровно), самой что-нибудь поесть (господи, когда уже кофе можно будет?), пойти и посмотреть, как он там (что это он хмурится и вздрагивает?), помыть и переодеть (как люди раньше без памперсов справлялись?), покормить (вот лентяй – заснул на полдороге!), погладить (может, пора моему ангелу новую технику осваивать?), проветрить (стенку кроватки простынкой занавесить), попытаться сложить все вещи хоть в каком-то порядке, посмотреть, как он там, помыть и переодеть, походить с ним, чтобы успокоился, уложить в кроватку… А, нет – опять покормить… Хорошо, хоть на работе все необходимое успела в сентябре закончить. Недели через две я уже как-то приноровилась к новому ритму жизни и, когда мой ангел возвращался с работы, не встречала его, как аварийку после прорыва всех труб в доме. Пока он готовил ужин (слава Богу, к плите мой ангел меня все еще на пушечный выстрел не подпускал!), мы с Игорем устраивались на кухне, и он рассказывал нам все новости внешнего мира. Именно нам. Я заметила, что при звуке отцовского голоса Игорь поворачивал в его сторону голову, начинал взбрыкивать руками и ногами и задавать возбужденные звуки. Мне в них слышалось насмешливое хихиканье, моему ангелу – горячее одобрение. После ужина мой ангел отправлялся общаться с благодарной аудиторией наедине, давая мне возможность отдышаться, спокойно помыть посуду и даже принять душ. И вот где справедливость? Со мной вышеупомянутая аудитория общалась благодарно, исключительно когда ее носили на руках и исключительно в вертикальном положении, а с моим ангелом ее вполне устраивал патрицианский стиль общения – мой ангел укладывал Игоря рядом с собой на нашу кровать, принимал изящную позу, подперев голову рукой, и заморачивал ему голову философским красноречием. Не давая никому, как обычно, и словечка вставить. Кроме, разумеется, тех случаев, когда Игоря нужно было помыть и переодеть. Эксклюзивные права на эту процедуру были предоставлены мне. Мой ангел горячо поддерживал Игоря в его предпочтениях, говоря, что у него для этого слишком большие и неловкие руки. В ванной, правда, этот аргумент против него сыграл – в больших руках ребенок в большей безопасности. Но они и там общий язык нашли – сплошное клацанье, цоканье и чмоканье! – как у дельфинов, честное слово! Сразу видно, от кого ребенок эту страсть к воде унаследовал. А как мне изловчиться, чтобы это барахтанье с процессом мытья совместить? Кстати, в тот день, когда мы наметили первое купание, нас неожиданно посетила моя мать. Неожиданно, потому что мы очень просили всех отложить визиты хотя бы на месяц. Прямо с порога она заявила нам, что первый настоящий контакт с водой представляет собой чрезвычайно важный момент в жизни ребенка, который навсегда предопределит его отношение к таким понятиям, как очищение и омовение – поэтому сейчас она покажет нам, как это делается. Подбородок у меня выдвинулся вперед сам собой. Это – мой ребенок! Это я для него – самый важный человек в мире! Это я уже почти научилась угадывать его желания и приноравливаться к его потребностям! Крепче прижав к себе Игоря, я уставилась исподлобья на мать, взглядом подначивая ее попробовать отобрать его у меня. Коротко глянув на меня, мой ангел – осторожно, под локоток – вывел ее в гостиную, незаметно кивнув мне пару раз в сторону ванной. И я выкупала своего ребенка – в первый раз и сама. Без каких бы то ни было эксцессов. И недовольства с его стороны. У него, правда, были такие круглые глаза, что он, возможно, от шока онемел. Мать осталась еще немного, проконтролировала процесс кормления, внесла ряд критических замечаний, но скорее уже для порядка, без прежнего пыла и уверенности. Уходя, она буркнула на прощанье: – Я, конечно, понимаю, что вы давно уже взрослые и сами все знаете, но могли бы все же и почаще к старшим за советом обращаться. Вековой опыт недаром из поколения в поколение передавался. А то привыкли – чуть что, в Интернет. А там никому до вас дела нет, да и шарлатанов хватает, такого понапишут… Я насмешливо покосилась на ангела, он принял важный вид. – Ну что Вы, Людмила Викторовна, – примирительно произнес он, – когда же мы в серьезных вопросах не прислушивались к вашему с Сергеем Ивановичем мнению? А по мелочам не хотелось бы вас лишний раз беспокоить. Мать фыркнула. – А, живите, как хотите, – махнула она рукой. – Я больше вмешиваться не стану. Пока сами не попросите, – с нажимом добавила она. Мы с ангелом снова переглянулись и одновременно ошалело затрясли головами. Мать предпочла счесть это жестом согласия. Насчет не вмешиваться я ей, конечно, не поверила – от застарелых пагубных привычек даже врачи не рекомендуют отказываться, чтобы здоровью не повредить. Но ее недавнее увлечение космической энергией и душевной гармонией оказалось, судя по всему, всепоглощающим и долговечным, и ее контроль за процессом моего овладения искусством материнства действительно свелся к моим регулярным отчетам по телефону и ее четким рекомендациям по нему же, что меня как нельзя лучше устраивало. В целях поддержания всеобщей душевной гармонии я всегда с ней соглашалась и затем докладывала, что сначала последовала ее совету, а затем попробовала свой путь, и последний больше пришелся Игорю по душе. Эти слова также оказались волшебными, хотя временами мать ворчала, что капризы ребенка растут вместе с ним и что рано или поздно мне придется научиться быть твердой. Я чуть было не просила у нее разрешения потренироваться сначала на ней. Если же быть серьезным, то у меня закралось подозрение, что она об этом и с моим ангелом говорила. И, похоже, еще раньше, чем со мной. Или, еще лучше, отца на это настроила: то-то в моем ангеле в последнее время твердости появилось – на всех нас троих хватило бы. Мной командовать (звони ему, понимаешь, после каждой прогулки, как будто я дорогу домой не найду!) ему уже показалось недостаточно, захотелось на менее покладистых объектах мастерство отточить. И, как обычно, его прямолинейный таран не ликвидировал возникшую проблему, а разбивал ее на множество более мелких, улаживать которые приходилось мне – терпением и поиском компромиссов. Началось все с первого прихода к нам врача-педиатра.  Пожилая, уставшая женщина прошла в открытую моим ангелом дверь, коротко бросила: «Врач» и, не дожидаясь его ответа, попросила проводить ее к ребенку и матери. И это оказалось ее роковой ошибкой. Мой ангел тут же весь встопорщился, протопал вслед за ней в спальню и занял боевой пост возле Игоря, чуть подавшись к нему и изображая полную готовность до последнего вздоха оборонять беззащитное существо от подозрительного пришельца. Разумеется, разговаривала врач со мной – кто, в конце концов, рядом с ребенком каждую минуту проводит? Но мой ангел постоянно вставлял какие-то вопросы, демонстрируя глубокое владение предметом разговора и твердое намерение оказаться в нем самой активной стороной. Отвечала она ему спокойно и терпеливо, но страдальчески морщась, и мой ангел все больше закипал, явно собираясь оставить последнее слово за собой. После осмотра врач внесла его результаты в новую карточку Игоря и открыла свою сумку, чтобы спрятать ее туда. Вот тут-то и прозвучал финальный, торжествующий аккорд моего ангела. – Куда? – завопил он так, что мы с Игорем подпрыгнули. Врач оказалась куда более устойчивой к проявлениям родительской заботы. – Карточка – это медицинский документ, она должна храниться в поликлинике, – ответила она, не поворачивая головы. – Карточка ребенка будет храниться рядом с ребенком, – заявил мой ангел тоном, не терпящим никаких возражений. Врач коротко вздохнула, сделала какую-то пометку в своих бумагах и ушла, едва процедив сквозь зубы слова прощания. Во время следующей встречи, когда уже мы с Игорем пришли в поликлинику (утром, слава Богу, когда мой ангел на работе был!), она и со мной говорила сухо и официально. До тех пор, пока я не предложила оставить карточку у нее – порядок есть порядок, что же с ним спорить-то! – но с тем, чтобы дома мы смогли иметь копию всех записей в ней и анализов. Поверьте мне, эта встреча закончилась на куда более дружелюбной ноте! Вмешательство Варвары Степановны, нашей бабушки-соседки, во все вопросы, связанные с Игорем, мой ангел также пресек твердо и решительно. На корню. Раз и навсегда. В своем, правда, присутствии. Однажды вечером он рассказал мне, заикаясь от возмущения, что бабуля поджидала его возле подъезда с предложением съездить с ней в церковь и набрать там бутыль освященной воды. – Святой водичкой-то ребеночка и до крещения обтирать хорошо, – поведала она моему ангелу, наверняка радостно кивая при этой головой. – И молочница нигде не высыплет, и спать спокойнее будет – верный способ! Хотелось бы мне увидеть лицо моего ангела в тот момент!  А вот услышать – не очень, судя по тому, как нервно оглядывалась Варвара Степановна на входную дверь, когда зашла ко мне на следующее утро, спустя где-то полчаса после его ухода. У окна, наверно, караулила, чтобы убедиться, что точно уехал.  – Танечка, я так поняла, что муж-то твой в церковь не вхож, – с порога затараторила она, – а детишек без Бога растить – нехорошо. Так давай мы с тобой как-нибудь днем сходим и окрестим мальчонку. И дело доброе сделаем, от греха-то, и без всяких шумных разговоров. Я и с батюшкой договорюсь, чтобы не ждать, и крестных надежных подыщу – часа за два управимся. А вот увидеть лицо моего ангела, когда он об этом узнает, мне совсем не хотелось. – Варвара Степановна, – замялась я, – согласитесь, втихомолку, за спиной у отца, как-то нехорошо… Что это за пример Игорю будет? – Да какой пример-то несмышленышу твоему? – замахала она на меня руками. – А втихомолку – так не навсегда же! Вот увидит папаша, какой у него крепкий да здоровый сынок подрастает, тогда можно и признаться ему – сам только потом порадуется, да еще и похвалит! Поперхнувшись, я закашлялась. – Да нет, Варвара Степановна, – твердо ответила я, представив себе, в каких именно выражениях будет хвалить меня мой ангел не только через много лет, но и после смерти – целую вечность, – обманывать мужа я не стану. Спасибо Вам огромное за участие, но в семье без доверия ничего хорошего не получится. – Ох, и строгий же он у тебя! – сокрушенно вздохнула она. Я мысленно усмехнулась, вспомнив, с каким ошалелым видом этот строгий ангел впервые знакомился с человеческой едой, одеждой и техникой. Впрочем, нужно признать, что он действительно как-то быстро освоился в нашей жизни. Особенно в тех ее областях, где все еще патриархат процветает. Вот же научила на свою голову!  С другой стороны… Если его побаиваться начнут, то, может, и меня в покое оставят, а то я уже заметила, что стоит нам с Игорем на улицу выйти, как всех соседских бабушек словно магнитом со скамеек сдергивает и ко мне притягивает. Такого количества советчиков даже мое терпение уже не выдерживает… И действительно – после этого случая старушки раскланивались со мной лишь издалека, окидывая меня жалостливыми взглядами и сочувственно покачивая головами. И нам с Игорем больше не приходилось выискивать всякий раз обходные пути, чтобы незаметно выбраться из двора и отправится к реке, где я могла в тишине и покое рассматривать своего спящего сына и беспрепятственно думать о том, как он изменился по сравнению с собой вчерашним и каким он окажется завтра… Ты смотри, оказывается, не так уж и мало за первый месяц запомнилось!