Mania Divina

Часть первая. Сurriculum vitae medici. Глава 1

…Вот: голоса, голоса. Слушай их, сердце, как раньше

лишь святые могли, когда их огромный

зов возносил над землёй, они ж на коленях

так и стояли, подъёма не замечая.

Т а к  они слушали. Нет, Б о г а  голос едва ли

долго вынесешь ты. Но дуновение слушай:

весть, что внутри тишины не прекращает рождаться.

Р. М. Рильке, Первая элегия (пер. авт.)

CURRICULUM VITAE MEDICI

[ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ВРАЧА]

1

Жанр записок врача в русской литературе, кажется, совсем не нов: ни Антон Павлович Чехов, ни Михаил Афанасьевич Булгаков не пренебрегли им. Оба они были не только профессиональными врачами, но и профессиональными литераторами, ко мне же последний пункт не относится. Тем не менее, ещё в 1997 году у меня возникло желание записать один случай из своей врачебной практики: случай совершенно незаурядный и, между прочим, имевший последствия для моей карьеры. Именно в связи с ним я потерял возможность стать заведующим психотерапевтическим отделением ***ской областной психиатрической больницы и, в результате, по прошествии восьми лет, занял аналогичную должность в клинике соседнего областного центра, куда со своей женой переехал жить постоянно. О смене места работы и жительства я упоминаю вовсе не в качестве жалобы — сейчас мне кажется, что от этих перемен я, скорее, выиграл, — а для того, чтобы указать на небанальность наблюдаемого случая не только с медицинской, но и с культурной, нравственной, да с какой угодно точки зрения. 

Я вынужден сознаться в своей полной литературной безграмотности. Если я изобрёл для наблюдаемого феномена латинское название mania divina, иначе говоря, «божественное помешательство», если поместил это название в заголовок, то сделал это не ради благозвучия или громкого имени, а именно чтобы найти феномену хотя бы какое-то определение и отграничить его от, скажем, заурядного эндогенного психоза с несложной этиологией. Говоря честно, я даже не знаю, к какому жанру мне стоит отнести свои записки: то ли это «роман», то ли «повесть», то ли «новелла»,  или, может быть, «хроника». Точно так же я невежественен и во всём, что касается литературной выделки и оформления текста, использования стилистических фигур и прочего. Эту выделку я постараюсь, по мере сил, компенсировать максимальной точностью и добросовестностью своего изложения, сразу оговорясь, что смотреть на своих героев (на самом деле, реальных, живых людей) буду через очки лекаря: не в силу врачебного высокомерия и не потому, что считаю всех их психически недужными, а просто потому, что умения взглянуть на явление иначе, иных очков у меня, увы, нет. Думаю, и сапожник, если вдруг возьмётся писать картину, будет изображать всё больше сапоги, а на умелый портрет человека и особенно на отображение незримых и сложных душевных движений его, сапожника, мастерства не достанет. Так же и я отнюдь не уверен в своей способности дать безупречное или хотя бы удовлетворительное описание феномена, которому был свидетелем. Какой же с меня спрос, когда я только специалист-медик, а не человек «высокой духовной культуры», и тем более не «личность выдающихся нравственных достоинств»? С другой стороны, и кошка может смотреть на короля, а в наше время даже кошке отнюдь не возбраняется публиковать свои кошачьи мемуары, которые могут пригодиться хотя бы её четвероногим собратьям и подругам. В любом случае, мне стоит уже начинать без долгих предисловий.