Тропа кровавых цветов

Эпизод семнадцатый

***

Несколько месяцев назад. Городок в Валахии

Переполняясь до краёв какой-то странной грустной нежностью, Тревор целовал Адриана – каждый дюйм его тела, сияющего мраморной белизной в слабо освещённом свечами золотистом полумраке, вдыхая аромат волос – сладко-свежую смесь жасмина и ванили, – зарываясь в них губами и носом, с упоением лаская мягкие завитки вокруг уха и на виске, едва касаясь кончиками пальцев ниже – жилка учащённо бьётся на длинной хрупкой шее. Сжать талию, провести ладонями по острым лопаткам и позвонкам, в трепетной дрожи спуститься ниже, коснуться губами члена, взять в рот беззащитную твёрдость... Уже пару минут спустя – следующая картинка в пьяном калейдоскопе: Адриан прыгает сверху, скачет на его члене, по-шлюшьи, с бесстыдно сладкими стонами – почему-то не на постели, а прямо на жёстком полу, рядом; его волосы взлетают и опускаются в такт движениям, попка упруго шлёпает по бёдрам Тревора – о, этот влажный сочный звук, от которого сносит крышу; золотые глаза полыхают сверху, губы приоткрываются, обнажив клыки, пальцы сжимаются у него на затылке, нагло, собственнически отводя назад голову; лукаво улыбаясь, наклоняясь к уху, он шепчет – низкие волны голоса обдают внутренности ласковой вибрацией:

– Ты только мой, Бельмонт, так ведь? Мой сладкий мальчик. Моя маленькая послушная сученька. Ты будешь делать всё, что я скажу, да?

– Д-да... Ах-х... Да...

– Ты всегда будешь только моим. Сколько бы ни пытался убежать. Верно?

– Да...

Уже не сдерживаясь, дрожа на грани, Тревор застонал от восторга – и проснулся.

– Что такое? – сонно пробормотала Сейфа, коснувшись его плеча. – Кошмары?

Он рывком сел, пытаясь отдышаться. Коснулся лба – весь мокрый. М-да.

Как хорошо, что здесь темно – и она не видит, как у него горит лицо.

Это всё ужасно. Просто ужасно. Отвратительно.

– Да так, не суть. Просто... неприятные сны, – хрипло выдавил он, сглотнув слюну в пересохшее горло; подтянул к себе одеяло, чтобы спрятать стояк. Сейфа приподнялась на локте, вопросительно глядя на него; щёлкнула пальцами – и в воздухе между ними заплясал маленький голубоватый огонёк. – Я что-нибудь говорил?

– Нет, только стонал и метался, – озабоченно произнесла она. – Может, воды?

– Нет-нет. Всё в порядке.

– А, ещё один раз сказал «Адриан», – добавила она; Тревор содрогнулся. – Тебе снилось, что он в беде?

– Я... Я не помню, – выдохнул он, отводя глаза.

За окном шумел осенний дождь – вялый мелкий ливень, растянувшийся на всю ночь; ворчливо шуршал, стучал по крыше и ставням. Сейфа вздохнула.

– Я тоже по нему скучаю. Интересно, как он там, один в своём замке?..

– Наверное, неплохо, – фальшиво изобразив невозмутимый тон, процедил Тревор. – Он любит одиночество.

Видимо, в отличие от меня.

Такие сны повторяются всё чаще, и это всё больше тревожит. Каждый раз – всё более нелепо-абсурдные, жаркие, безудержные; смесь нежности, отчаяния и животной тоски. Тревор каждый день повторял себе, что любит Сейфу – и действительно полюбил её, осознанной, взрослой, спокойной любовью, выросшей не из страсти, а из дружбы и уважения; то, что он испытывает к Сейфе, действительно похоже на любовь, – хотя чёрт разберёт, что такое вообще эта любовь и существует ли она или это просто выдумка поэтов, – а то, что к Адриану – просто похоть, безумие, наваждение, которое скоро пройдёт. Ведь так, ведь правда?..

Он цеплялся за эти мысли, как утопающий за ветку или доску, – но сны становились всё смелее, всё мучительнее. В этих снах они зашли намного дальше, чем в реальности; ведь после того неловкого первого раза у водопада было ещё всего два – тоже украдкой, порывистых и неловких. Но этого хватило, чтобы он окончательно потерял голову, чтобы с жадностью одержимого не мог думать ни о чём другом, желая только одного – ещё, и ещё, и ещё, только бы больше быть с ним рядом, обладать им, отдаваться ему, целоваться, чувствуя медовый привкус на кончике его языка. Он не перестал желать Сейфу и по-прежнему спал с ней – но относился к этому очень спокойно, просто как к естественной части жизни; он понимал, что смог бы без особых потерь обойтись без этого, и прежде всего старался доставить удовольствие ей. Вечное чувство стыда и вины толкало его на то, чтобы стараться для неё изо всех сил – стать для неё идеальным спутником в странствиях, другом, защитником и любовником.

Что же, чёрт побери, со всем этим делать? Что за кашу он заварил посреди войны?

– Слушай, так что ты там говорила насчёт тех монахов? – не глядя на Сейфу, спросил он. – Ты правда думаешь, что они пытаются вернуть из преисподней Дракулу?..