Девочка за блефовый марьяж

Глава 7

Мира

Мне очень повезло, что не успела далеко отчалить от города. В тайге цивилизации никакой, а я в коротюсенькой юбке и почти босая. Нет, конечно, можно встать обратно на лабутенчики, только через пару метров я сверну себе шею на грунтовке. Застиранная кофточка-топик теперь кажется ледяной кожей, не просохла толком, но хотя бы нет пятен крови, а тонкий капюшон я натягиваю на голову, закрутив волосы резинкой. Умытую физиономию нашлепала пудрой, но в рассветных сумерках выгляжу все равно ужасно.

Шагаю от мотеля не в сторону города, а дальше по трассе. Пролетающие мимо машины и большегрузы пугают ревущими моторами и воздушным отскоком, но времени остается очень мало, чтобы успеть укрыться. Когда окончательно рассветет, на трассе меня выловят на раз-два. Замечаю впереди фуру, мирно стоящую у обочины. Тентовый кузов, и в зависимости от пролета болтов, перехваченных прутом, есть шанс в нее влезть. Ускоряюсь, сбивая босые пальцы и молюсь успеть до того, как она решит тронуться. Прошарив по тенту ладонями, нащупываю намотку прута и сматываю с крюка, не задумываясь. Подтянувшись на руках, вваливаюсь в кузов, спешно наматывая послушный прут обратно. Уже за этим занятием чувствую, как махина пошатнулась и тронулась. Надо же… в последний вагон уходящего поезда.

Только сейчас чувствую, как ужасно воняет внутри. Мясо. Черти меня дери! Я трясусь в кузове, битком набитом мясом. Под ногами влажно, и от догадки, что это может быть стекшая кровь, горло схватывают рвотные спазмы. Не представить, как я сама буду вонять после поездки, но забившись в угол и закрыв нос грязными руками, приходится терпеть. Пару часов в ходящем ходуном тентовом кузове даются не легко. Продрогла, пару раз все же вырвало, усталость после бессонной ночи готова свалить с ног. Мысли пляшут в измотанном сознании, но почему-то меня это бодрит. Если действовать аккуратно, с оглядкой на обстоятельства, то можно ведь достаточно долго скрываться ото всех. Не я первая, кто просто исчез, не оставляя особых следов. Покойный Олег уж точно не сболтнет лишнего…

Наконец, фура останавливается, продолжая газовать и издавать жуткие свистки, словно громко вздыхая. Ноги окоченели, и дернуться нет сил. Отползаю вглубь вонючего содержимого, содрогаясь от прикосновения с металлическими стеллажами. Мне так кажется в темноте…

- Давай на разгрузку! Грузчики сегодня забухали, чайком угощу, пока ждешь… - до слуха доносится мужской голос откуда-то сбоку, и фура снова начинает колыхаться, трогаясь с места.

Шанс… Маленький и ужасно вонючий, но мне придется его использовать. Стоит услышать остановку двигателя, как начинаю ползти на прежнее место, нашаривая руками по памяти, где намотала прут от тента. Снаружи полная тишина, поэтому отгибаю край тента, оглядывая местность. Передо мной закрытые распашные двери какого-то цеха с высоким цоколем для приема грузов. Рядом с большими дверями, другая, меньше, видимо для обычного входа. Сползаю, удерживаясь за поднятый борт и приземляюсь босыми ногами на асфальт. Напоминает какое-то производство, раз есть нормально залитая площадка для разгрузки… Шатаясь и спотыкаясь окровавленными ногами, я открываю дверь трясущейся рукой и прислушиваюсь. Отдаленный гул, звук льющейся воды, вроде где-то голоса…

Пробираюсь внутрь, закрыв за собой дверь. Небольшой коридор и первый поворот – уборная! Никогда еще я не радовалась настолько, заметив утлую железную раковину и унитаз! Нырнув туда, я аккуратно защелкнула дверь на маленькую щеколду. Мыло! Включив воду в раковине, принимаюсь в буквальном смысле плескаться, намыливая себя противным хозяйственную коричневато-серым куском. Он слабо перебивает запах мяса, но это точно лучшее, что я могла обнаружить! На стене рядом с маленьким окошком висит халат, и я с радостью напяливаю его, застегивая на пуговицы. Закатав рукава, я вижу, что он доходит мне смело до колен. Фу-ух… Кажется, пронесло. В виде потрепанной уборщицы мне будет существенно удобнее.

Заткнув за пояс свой мини-клатчик, я ныряю ногами в калоши, поёживаясь от неприятного ощущения соприкосновения с поношенной обувью, резиновой, но быстро одергиваю себя. Мне нужно уцелеть! Нос воротить буду позже! Глухие удары в дверь заставляют подпрыгнуть на месте.

- Кто там торчит?! – раскатистый бас сотрясает помещение.

- Я… Я сейчас! Погодите! – визгливо мямлю, осматривая себя, и набираю полведра воды.

Прихватив тряпку и швабру, я сдвигаю щеколду, давясь воздухом от того, кого вижу перед собой. Огромный мужчина с закатанными рукавами какой-то одежды и резиновым фартуком по всей груди и даже ногам. Его взгляд настолько тяжелый и хмурый, что того и гляди маханет топориком по моей тонкой шее.

- Чего застряла здесь? Кого подменяешь?

- Се-е… Сестру… - шумно сглатываю и продолжаю таращиться.

- Ух, какая неженка! Топай работать, курица! В зале кровищи до жопы, а ты бездельничаешь!

- Иду… иду… - шепчу, поскорее утаскиваясь, волоча за собой швабру.

Ну, и куда, спрашивается? Смыться сразу не получилось, мужчина меня видел. Тащусь к освещенному концу коридора, попадая… в какой-то натуральный ад… Огромные разделочные столы, кругом пятна, на полу, на столах, на стенах. Если жизнь решила повернуться ко мне своей неприглядной стороной, то она охренительно попала в цель… После такого вояжа я сомневаюсь, что положу в рот хоть кусочек мяса. Траву буду жрать!

Давясь голодной тошнотой, принимаюсь безынициативно тереть пол, пряча глаза и лицо от второго мужчины. Со спины на нем такой же прорезиненный фартук, и плечи… просто такие еще поискать. Высоченного роста с огромной копной черных волос, он умело размахивает приличным ножом, разделяя бедные куриные тушки. В ведро рядом с его ногами валятся крылья, обрезки кожи, какие-то мелкие куски. Господи… Долго ли я выдержу? По сколько часов работают уборщицы?

- Столы сначала протри, доходяга! Смотри, не наблюй мне тут! - рявкает первый мужчина, обходя меня сзади и принимающийся выкладывать на один из столов… большие куски кожи, точно не птичьей, толстой, с кусками наросшего желтоватого сала.

- Хорошо, - шепчу, разрывая тряпку пополам и обмакивая в ведро с водой.

Выжимаю и принимаюсь вытирать столы, чувствуя ладонями множественные осколки. Стекла?

- Во дуреха! Перчатки где? Костную щепу потом из пальцев не вынешь! – первый громадина швыряет в меня парой перчаток, и я натягиваю их, боясь взглянуть на него.

В огромных плотных резиновых перчатках немного легче. Не так противно, и осколки не чувствуются. Наскоро вытираю пару столов, переходя на стены. На них полно присохших ошметков, приходится тереть с усердием. Потом перехожу на пол, молясь чтобы все оставалось так, как есть. Рано или поздно эти бугаи куда-нибудь уйдут, и я смогу улизнуть! Тело едва шевелится, справляясь с усталостью и непривычной тяжелой работой. Запах впитался в меня намертво, и сложно понять, тошнит меня или внутренности в горле стали обычным делом.

- Давай обедать, деваха! – первый мужчина встает у меня за спиной, вынуждая прекратить полоскать тряпку.

Распрямляюсь, и едва не валюсь обратно от нахлынувшего головокружения. Спина трещит неприятной болью.

- Давайка-ка сюда… - стальная рука подхватывает меня под живот, как котенка, и плюхает на стул.

Страшное морщинистое лицо с высокими скулами, тонкими обветренными губами и жесткой щетиной уставляется на меня с интересом. Мне не хочется прикидывать, сколько ему лет. Он просто… такой человек, постоянно разделывающий мясо, шлепающий своим огромным ножом и руками по вязкой крови, и поэтому его лицо отражает все это, дикие свершения человечества… Ох, херово мне до предела…

- Да ты ребенок совсем, - заключает, - Как же тебя Гелька отрабатывать за нее прислала? Алкашка тупорылая…А ну… вставай! – тянет меня наверх, вцепляясь в локоть.

За его огромными шагами в резиновых сапогах я жалко перебираю калошами, хлюпающими на ногах, и мужчина вталкивает меня в комнату. По середине перевернутый ящик с буханкой черного хлеба, маленькая плитка у стены, на которой стоит дымящаяся кастрюля, в углу узкая кровать с не застеленным полосатым матрацем, заляпанном чем-то. На стене несколько крючков, где висит одежда.

- Не надо… - глухо выдыхаю, боясь, что сейчас меня толкнут на этот грязный матрац…

- Дура что ли? – громко рявкает мне в лицо и толкает на стул у ящика. – Садись. Сейчас пожрать дам. Помрешь еще, еле на ногах стоишь. Гелька тебя хоть кормит?

Случайная улыбка выползает на мое измученное лицо, сметая ужасное предположение. Страшный человек всего лишь собрался меня накормить… Я никогда в жизни не встречала таких людей! В комнату входит второй, с толстым шрамом через все лицо и криво скалится на меня, беря свернутой тряпкой кастрюлю с плитки. Находится даже половник, которым он черпает что-то жидкое и ставит передо мной небольшую пиалу с бульоном. Он пахнет так вкусно, что слюна скапливается во рту.

- Ешь, - грубо бросает второй. – Это сварено из нормального мяса.

- А Вы… простите, разделываете птичьи тушки… Они не такие?

- Хах! – усмехается второй, усаживаясь рядом. Терпкий запах мужского пота влезает в нос, но я вдыхаю запах хлеба, чтобы стало легче.

- Это просрочка с магазинов. Перемелим, будет собачий корм. За стенкой упаковка в жестяные банки. - поясняет первый, тоже садясь на табуретку, широко расставив ноги. – Вторичное производство. Безотходное! – как-то гордо получается. учитывая колорит комнатухи.

Горячий крутой бульон просачивается в мой свернувшийся желудок, и готова поклясться, что ничего вкуснее в жизни не пробовала! На мгновение я забываю, кто сидит рядом и что вообще происходит, перечерпывая алюминиевой ложкой все содержимое пиалы вприкуску с хлебом. В голове яснеет, и я решаюсь спросить.

- До которого часа работает уборщица?

- До девяти. Выдержи хоть до шести. Думаю, завтра не придешь… - ухмыляется первый мясоруб, допивая остатки бульона из тарелки.

- Спасибо Вам большое. Я не рассчитывала увидеть… такое, больше подъезды мыла в городе… - выдаю удачно пришедшее в голову вранье.

- Это ты на птичью переработку угодила, завтра со свинокомплекса туши привезут порченные, - он подергивает плечами, - И хорошо, что ты не придешь…

Они раскатисто хохочут, представляя, как меня бы выворачивало. Наверное, я так думаю, потому что мозг отказывается соображать конструктивно. На подкашивающихся ногах я иду обратно в зал с разделочными столами и принимаюсь тереть размазанную кровь…