Сумеречный мир

Глава 1

Я натянула на голову капюшон кофты, когда щеки защипало от прохладного ветерка, и с полным пессимизмом взглянула на наш новый дом в Маунтин-Вью — потертый, мрачный, пугающий. Что ж, отлично отражает мое внутреннее состояние. Я бы могла сказать, что этот двухэтажный ветхий гигант приглянулся мне своей загадочностью, но когда взглянула на него под другим углом — перехотела. Уж больно он походил на то место, откуда я еле как «выбралась» спустя несколько мучительных лет…

Джейн пихнула меня локтем, привлекая внимание. Избавившись от нахлынувших мыслей о неприятном прошлом, я повернулась к ней. Ее зеленые глаза сердито глядели на меня, тоненькие ручки дрожали, сжимая огромную картонную коробку, выуженную из машины.

— Слушай, я, конечно, понимаю — новый дом и все такое, но ты не можешь выбрать немного иное время поглядеть на него? — прокряхтела тетя, чье лицо потихоньку наливалось пунцовым оттенком. — У меня уже руки отваливаются…

— Оу, да, извини, — спохватилась я, забирая у нее коробку, вдоволь набитую вещами.

Взяв коробку за донышко и подперев ее снизу коленом, я ощутила всю тяжесть, которую пару секунд назад испытывала Джейн. В чем большой и, пожалуй, не единственный минус переездов в другой город — это возня с кучей вещей. Багажник маленького минивена тети был доверху переполнен картонными ящиками, от одного вида которых меня начинало мутить. Но ситуация сейчас не казалась такой паршивой, потому что все самое плохое нам только предстояло сделать — отнести весь груз в дом. Самостоятельно. Без чьей-либо помощи.

— Надеюсь, мы управимся с этим за день, — вздохнула я, направившись по дорожке из гравия, ведущей к размашистым дверям с латунным молоточком в виде льва.

Джейн пробурчала что-то невнятное и поплелась за мной, подхватив одну коробку. Темное небо, нависавшее над нашим новым жилищем, делало его еще угрюмее, навевая на меня мысль валить отсюда со всех ног. Дом был выстроен в готическом стиле, и я не сомневалась, что он существовал не первое столетие. Высокие серые колонны из мрамора поддерживали крыльцо, где, расправив могучие крылья, сидели горбатые горгульи. Растянувшись в хитрых ухмылках, каменные изваяния смотрели на меня своими кошачьими глазками и будто злорадно посмеивались над тем, что мы заселяемся в это ветхое жилище. Сглотнув, я серьезно задумалась, какие «сюрпризы» ожидают внутри «замка».

Разложив коробки в темной гостиной с едва проглядываемыми очертаниями мебели, я окончательно выдохлась, но тут Джейн предложила разобрать весь хлам сегодня. Мало того, что половина тех чертовых ящиков с небольшими предметами интерьера, привезенными грузчиками, были утрамбованы и раскиданы по разным углам, так к ним подбавилась новая партия нашего личного «мусора», какой требовалось перебрать в ближайшее время.

Обстановка внутри дома не отличалась красотою и изяществом — пошарканные стены, скрипучий пол, вытянутые окна с крошкой темного витража — все было своеобразной изюминкой этого «особняка». Решая добавить шарм готическому громиле, Джейн уверяла меня, что некоторое время назад здесь обитала местная знать. Возможно, так оно и было, но тогда я искренне не понимала, почему мы приобрели жилище за вкусную цену. Обычно, подобные дома стоят целое состояние, а тут… Он стоял на продаже эдак лет тридцать, покрылся паутиной и разными байками. Была ведь причина, почему его не покупали четверть века? Любители старинной архитектуры давно бы отвесили за него неплохие деньги.

Джейн вытащила из коробки краску для волос — темно-ореховую — и кинула мне. С рефлексами у меня были некоторые проблемы, и когда баночка достигла головы, я не успела увернуться. С глухим стуком она прилетела мне в лоб. В яблочко, тетка.

— Ауч! — я потерла больное место, с раздражением поднимая краску. Даже не представляю, как буду выглядеть, когда перекрашу волосы. Впервые за все существование мне придется это сделать. Обратной дороги нет. Говорят, новый цвет шевелюры – новая жизнь. Что ж, проверим.

— Прости, — Джейн подняла руки на уровне плеч, словно признавая поражение. Нырнув в коробку, она вновь достала что-то и бросила мне. На этот раз я не собиралась мириться со второй шишкой на лбу и поймала… косметичку?

Надломив бровь, с непониманием уставилась на тетю, которая продолжала порхать между коробками, выискивая что-то. Темные локоны, ниспадающие на спину, подпрыгивали с каждым ее движением. Прищурившись, я мысленно пыталась примерить ее цвет волос на себя. На упаковке указано «древесная кора». Если ничего не путаю, то после покраски должна стать копией Джейн. Вау. Всегда мечтала добавить себе пару лишних годиков.

— Джейн, я не буду красить еще и лицо, — заявила я, держа косметичку на вытянутой руке, будто она была отвратительным грызуном. Мне казалось непривычным ходить с «гримом» на лице. В том месте, где я пробыла почти половину своей жизни, не было средств для ухода и преображения. Зато были дубовое мыло, мочалка и жесткое полотенце.

— Я не говорю, чтобы ты штукатурилась, как я, — тетя закатила глаза, и я не могла не обратить внимания на ее ярко-красные губы и подведенные черным карандашом глаза. — Просто загляни внутрь и посмотри, что там лежит, ладно?

Вздохнув, я расстегнула замочек и увидела ножницы. Они блеснули при солнечном свете, просачивающемся через заляпанное окно, и тут же я выронила косметичку.

— О-о-о-о, нет, я не собираюсь стричь свои волосы. — Я спрятала пшеничные длинные локоны под капюшон и затянула шнурочки кофты, оставляя открытыми лишь нос и глаза.

Джейн измученно вздохнула, словно осознала, наконец, что поселилась в доме с идиоткой.

— Дэйзи, если бы я хотела видеть тебя с крутой стрижкой – парикмахерская неподалеку.  А это – маникюрные ножницы…

— Оу, — протянула я, рассеяно глядя на маленькую сумочку. — Правда?

Моя тупость имела оправдание — я ни разу в жизни не видела маникюрные ножницы, кроме этого позорного случая. Также в список «о-чем-мне-не-довелось-узнать-за-свое-дерьмовое-существование» входило множество других вещей. А все почему? Потому, что меня достаточно долгое время отделяли от нормального мира и простой жизни, о которой безустанно мечтала.

— Да, — почти без иронии сказала Джейн, заходя за кухонный островок. Она вынула из коробки какие-то бумаги и принялась их внимательно изучать. — И тебе следует подстричь ими ногти. — Подняла на меня взгляд, ожидая ответа. Заполучив мой неуверенный кивок, она продолжила: — Так сказала миссис Гредбори.

От одного упоминания этой женщины становилось тошно. Я сразу вспоминала белые стены, от которых выворачивало наружу, суровые лица врачей и отвратный вкус таблеток на языке. Пусть я освободилась из стен «тюрьмы», однако контроль не прекратили. Я была будто клеткой под микроскопом: за каждым моим шагом следили. Или, по крайней мере, пытались следить. Миссис Гредбори отличалась особой наблюдательностью среди всех «истязателей» местечка для чокнутых: любой острый предмет эта женщина рассматривала как потенциальный объект, которым можно вскрыть вены. И если она считает, что своими ногтями я могу перерезать запястья или расцарапать себя до крови – пусть выдохнет: ближайшие лет пятьдесят я не собираюсь склеивать ласты.

— А если я не хочу стричь ногти? Почему я должна снова быть послушной и следовать всему, что мне нарекли?

Тетя отложила бумаги и провела рукой по лицу.

— Присмотр за тобой будет длиться как минимум полторы-две недели, чтобы убедиться, что с тобой действительно все в… — она запнулась и резко подняла голову, когда я шумно выдохнула, — … порядке.

Что я там говорила? Мечтала о нормальной жизни? Действительно? Присмотр за мной будет продолжаться, возможно, дольше этого срока. Пока миссис Гредбори не убедится, что не ошиблась, выпустив меня на волю, она будет продолжать общение с Джейн и, упаси дьявол, сделает к нам несколько неожиданных визитов. Поэтому мне предстоит быть паинькой и делать вид, словно принудительное лечение принесло плоды.

Я могла бы обидеться на то, что Джейн сомневалась о правдивости моей поправки, но было бы глупо. Ей не следует знать, что галлюцинации набирают силу с каждым днем, и никакое лечение здесь не поможет. Я навечно заперта в клетке со своими свихнувшимися демонами.

— Сколько уже м… — я оборвала себя на полуслове, когда обнаружила подозревающий взгляд Джейн. Мне не стоит вести себя грубо, дико или странно. Одна глупая выходка – снова попаду в обитель психов. Поэтому, соберись, Вейсон и пытайся быть адекватной. Хотя бы немного. — Ладно. Я подстригу ногти. Спрашивать, зачем это нужно?

Джейн не ожидала, что я так быстро передумаю и неуверенно прошептала:

— Чтобы ты не расцарапала себя.

— Как чудно. За все время, что я пробыла там, ни разу не хотела покончить с собой, Джейн. И если кого-то это успокоит, я подстригу ногти, но взамен им у меня будут острые ножницы. Если ты мне хотя бы немножко доверяешь, я выполню эту процедуру самостоятельно.

— Дэйзи, пойми же, тут нет камер или того, кто будет регулярно присматривать за тобой, поэтому миссис Гредбори волнуется, что ты можешь натворить глуп…

— … волнуется? — мой голос прозвучал ядовито. — Ты что-то путаешь. У этой змеи нет такого чувства…

— Дэйзи! — предупреждающе шикнула Джейн, глядя на меня как на испорченное дитя. — Она пыталась тебе помочь…

— Пыталась? Ты хочешь сказать, что со мной не смогли ничего сделать?

То лечение, что мне прописывали, не помогло. Оно вызывало только дикие головные боли, тошноту и слабость. Что я и получила от комплекса продолжительных ужасных процедур — утвержденный ярлык шизофреника и запись в личном деле: «Покушалась на жизнь доктора Гредбори». Единственный случай, когда я применила рукоприкладство по отношению к ней, произошел месяцев десять назад. И то я пыталась сбежать, а она помешала мне.

— Я не то хотела сказать… я… — Джейн собиралась оправдываться и дальше, но я не хотела ее слушать, дернув в коридор, в котором, как думала, находилась ванная. Она поспешила за мной, и я молилась, чтобы инстинкты не подвели меня. — Эй, куда ты?

— Подстригать ногти! — Открыв первую попавшуюся дверь, к великой удаче, я попала в ванную. — И, пожалуйста, — прежде чем пропасть в комнате за экспериментами с внешностью, я повернулась к Джейн, — не думай, что меня угораздит перерезать глотку маникюрными ножницами. Я умру будучи старой, сидя в кресле с чашкой вкусного кофе, а не молодой – на холодном полу, в луже крови и слез.