— Ты Лилиана, верно? — незнакомец смотрит на меня, слегка прищурившись.
— Да, — отвечаю, еще не до конца осознавая, что произошло.
— Томас, — представляется он, изучая меня взглядом. От его взгляда я теряюсь, замираю.
— Очень приятно, — говорю, пытаясь собраться с мыслями, но участвую, как меня охватывает неловкость.
— Это твоя карета умчалась в неизвестном направлении? — усмехается, от чего я ещё больше теряюсь.
— Да… нет… — не знаю что ответить. Все таки спалились Джордж и Селеста.
— Давай, помогу, — не дождавшись внятного ответа, говорит он.
Томас аккуратно опускает меня на скамейку, затем, подобрав мои сандалии, подносит их к ногам, опустившись на колени.
— Я могу сама, — поспешно произношу, наклоняясь вниз, но в этот момент Томас поднимает голову и мы сталкиваемся лбами.
— Ой! — хватаюсь за лоб. Томас делает то же самое, и мы одновременно начинаем смеяться.
— Прости! — говорю сквозь смех.
— Нет, это я виноват, — отвечает он, улыбаясь. — Позволь, я надену.
Томас, не оставляя шанса для возражений, аккуратно смыкает пальцы на моей щиколотке. Мне ничего не остается, кроме как подчиниться. Это ощущение странное, и оно сбивает с толку. Впервые мужчина надевает мне обувь. Я смущенно натягиваю край платья, пытаясь прикрыть колени, на которых чувствую его теплое дыхание.
— Что здесь происходит? — холодный и резкий голос, словно удар током проходит по всему телу. Я вздрагиваю и медленно поднимаю голову, встречаясь с пронизывающим взглядом Алекса. Сердце пропускает удар за ударом, а затем начинает бешено стучать.
Алекс стоит у входа в беседку. Его лицо кажется напряженным, а в глазах читается едва сдерживаемое раздражение. Когда он успел подойти так незаметно?
— Алекс… — пытаюсь сказать что-то, но голос звучит предательски слабо.
Он медленно переводит взгляд с меня на Томаса, все ещё стоящего на коленях. В воздухе повисает неловкая тишина. Моя растерянность растёт, щеки заливает жар, а сердце словно готово выскочить из груди. Сама не понимаю, почему испытываю это.
— Привет, Алекс, — отвечает Томас с непринужденной улыбкой, продолжая застегивать мои сандали. — Похоже, Лилиана лишилась своей кареты. Я видел, как сорванцы чесали на ней в квартале отсюда.
— Лиа, где твое кресло? — голос Алекс звучит грозно.
— Алекс… — я смущенно запинаюсь, его взгляд давит на меня, — я попросила ребят показать кресло мастеру, — говорю первое, что приходит на ум, — там что-то с колесом, — добавляю неубедительно.
— Ладно, Лилиана, не переживай, — успокаивает меня Томас, — если хочешь, я могу отнести тебя в дом.
— Я сам! — Алекс шагом приближается к брату.
Мужчины обмениваются рукопожатием, приветствуя друг друга, и напряжение, кажется, немного спадает.
— Нет, я останусь в беседке, — возражаю я, не желая покидать это место. — Дождусь ребят.
— Хорошо, — произносит Томас, садясь рядом. — Я тоже дождусь. Хочу послушать, что сказал мастер, — подмигивает Алексу, затем вновь бросает на меня взгляд и смотрит, слегка прищурившись. — Лилиана, а мы не могли видеться раньше? Твоё лицо кажется мне знакомым, — спрашивает Томас неожиданно серьёзным тоном.
Его голос и взгляд резко контрастируют с образом лёгкого, беззаботного человека, который сложился у меня вначале. В глазах читается неподдельная заинтересованность, и я понимаю, что это не просто дежурная фраза. Он действительно пытается вспомнить, где мог меня видеть.
— Маловероятно, — качаю головой, не понимая, откуда у него может быть это впечатление.
— Ты не меняешься, Томас, — усмехается Алекс. — Какими судьбами занесло в особняк? — он садится по другую сторону от меня.
Я оказываюсь между двумя братьями и чувствую жар, исходящий от каждого. Или мне так кажется?
— А тебя? — Томас отвечает встречным вопросом, все также улыбаясь.
— Меня? — Алекс пристально смотрит на брата, будто сквозь меня. — Лилиана, — говорит он с ухмылкой, — судьба по имени Лилиана.
— Лилиана? — усмехается Томас. — Похоже, у нас с тобой одна судьба на двоих, — почти смеется. — Если учесть, как вовремя я появился и не дал Лилиане упасть… — он делает задумчивое лицо. — Это точно судьба.
Братья продолжают обмениваться какими-то фразами, полными скрытых смыслов, которые мне сложно понять, и звучат они как-то колко, заставляя меня чувствовать себя глупо.
Через мгновение их голоса становятся громче, и разговор перерастает в спор. Я чувствую себя лишней, хотя оба мужчины больше смотрят на меня, чем друг на друга и речь, как бы идет обо мне.
— Алекс, Томас! — раздается громкий голос Камиллы, спор сразу же затихает. — Что вы тут делаете? Мама знает, что вы приехали, и не поймет, почему не заходите в дом, — раздраженно говорит им, но взгляд её устремляется на меня.
От появления Камиллы у меня перехватывает дыхание. Сердце бьётся, испытывая страх. Оно предчувствует демонстрацию её явной неприязни.
— Ты точно не хочешь к себе? — тихо спрашивает Алекс, поднимаясь с места.
— Нет, — отвечаю твёрдо, надеясь, что они все уйдут и оставят меня одну. Сейчас я больше всего хочу одиночества, хотя ещё минуту назад готова была отдать всё, чтобы остаться наедине с Алексом.
— Не скучай! — с улыбкой подмигивает Томас.
— Я подойду позже, — кидает Алекс Камилле.
— Нет! Мама ждет тебя сейчас, — она окидывает его гневным взглядом, давая понять, что не отстанет он него.
— Я скоро подойду, — шепчет мне, склонившись.
Мужчины проходят мимо Камиллы и направляются к дому. Камилла же остаётся стоять на месте, провожая их взглядом. Как только они скрываются из виду, она резко поворачивается ко мне. Её нервный взгляд заставляет меня поёжиться.
— Что здесь было? — злобным голосом спрашивает она, делая шаг ко мне.
— Что? — недоуменно переспрашиваю.
— Не прикидывайся! — взрывается Камилла, отчего я вздрагиваю. Она опирается руками о перила беседки, раскинув их по обе стороны от меня, и почти уткнувшись лицом в мое. — Долго ты ещё собираешься играть роль бедной овечки? — Её голос звучит всё жёстче. — С таким лечением, на которое тратится моя семья, уже и безногий бы побежал!
Я хочу отстраниться, но некуда. Камилла нависает надо мной, её слова колют словно ледяные иглы.
— Я… я стараюсь, — шепчу едва слышно, но голос предательски дрожит.
— Стараешься? — Камилла презрительно фыркает. — Да ты пользуешься нашей добротой, сидишь тут, как принцесса в своей башне, пока вокруг все крутятся, чтобы угодить тебе.
Её слова бьют больнее, чем я ожидала. Я крепче сжимаю пальцы на краю скамейки, стараясь не показать, как сильно они ранят.
— Это неправда… — начинаю я, но Камилла перебивает:
— Правда, Лилиана. Тебя жалеют, кормят, лечат, а тебе, похоже, это только на руку. Пока ты сидишь в кресле, никто не осмелится выпроводить тебя отсюда — совесть не позволит. А тебе совесть позволяет сидеть у нас на шее? Не смотри на меня такими глазами! — её голос становится резче, почти кричащим. — Думаешь, Алекс не видит, как ты за него цепляешься? Ты жалкая!
Последние слова Камиллы превращаются в шипение, колючее, как ледяной ветер. Они будто режут изнутри, но я не нахожу сил ответить. Грудь сдавливает, воздух кажется густым, вязким, почти невозможным для дыхания.
Камилла выпрямляется, медленно, но уверенно, словно оценивает каждую долю моего отчаяния. Её взгляд обжигает, он полон презрения.
— Хватит изображать мученицу. И держись подальше от моих братьев, поняла?! Не пытайся привлечь их внимание жалостью к себе. Больше чем на одну ночь ты им не интересна. Запомни это.
Она бросает последний уничтожающий взгляд, разворачивается и уходит, а я остаюсь сидеть в беседке, прикованная к скамье собственным бессилием.
Я вслушиваюсь в отдаляющийся звук её шагов, он кажется оглушительным в тишине. С трудом втягивая воздух, пытаюсь подавить слёзы, которые предательски наворачиваются на глаза. Боль пронизывает всё тело, как электрический разряд, слишком сильный, чтобы его игнорировать. Слишком больно, чтобы не плакать.