Месяц спустя
Лилиана
— Лилиана, — слышу приглушенный шепот Джорджа.
Бросаю взгляд в окно и вижу его конопатое лицо, выглядывающее из-за кустов. За ним прячется Селеста, осторожно оглядываясь, словно опасаясь, что их кто-то заметит.
— Ты закончила свои процедуры? — спрашивает Джордж, хитро улыбаясь.
— Да, закончила. А что?
— Одолжишь коляску на полчаса? — его хитрая улыбка становится еще шире.
— Не думаю, что это хорошая идея, — смотрю на них строго. — Что скажет миссис Свон, если увидит?
— Ну, Лилиана, пожалуйста! — тянет Джордж, делая ещё одно отчаянное усилие, а Селеста, молитвенно сложив ладони, смотрит на меня с выражением такой жалости, что невозможно устоять.
— Мама ничего не узнает, — уверенно настаивает Селеста.
— Хорошо, — вздыхаю я с улыбкой. — Только будьте осторожны, ладно? — хмурю брови,
— Ура! — радостно кричит Джордж, но тут же осекается, бросая осторожный взгляд по сторонам. Селеста хихикает, прикрывая рот ладошкой, словно боится, что её смех выдаст их заговор.
— И отвезите меня в беседку, я буду там, — дотягиваюсь до своего дневника.
Я перестала вести его с того момента, как покинула школу в Монтеньоле и только сегодня решила поведать всё, что скопилось на душе.
Ребята ловко перебираются через окно гостевого домика, в котором я поселилась, и, в том же быстром темпе пересаживают меня в коляску. Я едва успеваю схватить сандалии, чтобы не остаться босиком.
— Так, признавайтесь, что вы задумали на этот раз? — спрашиваю я, пытаясь удержаться в кресле, потому что мы мчимся словно пожарники на пожара.
— Селеста хочет прикинуться инвалидом перед одним… — начинает Джордж с заговорщицкой улыбкой.
— Джордж, замолчи! — резко прерывает его Селеста, бросив на него предостерегающий взгляд.
Джордж только ухмыляется и прибавляет шагу, толкая коляску всё быстрее. Вдруг колесо задевает порог беседки, и я подскакиваю так резко, что чуть не вылетаю из кресла. Сандалии разлетаются в стороны, а мы все трое взрываемся неудержимым смехом. Я смеюсь, не в силах остановиться, а Джордж и Селеста едва справляются, заталкивая меня на коляске в беседку и хватаясь за животы от смеха. Я вдруг понимаю, что смеюсь впервые с момента как прилетела в Штаты и потеряла единственного родного человека. Эти двое заставляют меня вновь радоваться жизни.
— Не скучай! Мы быстро! — говорит Селеста, помогая мне пересесть на скамейку. — Поехали, Джордж! — велит ему, усаживаясь в кресло.
Я смотрю им вслед и радуюсь тому, что они есть в моей жизни. Джордж и Селеста — единственные, кто с теплотой приняли меня в этом доме. Конечно, есть еще Джейсон, но он появляется здесь так редко, что я почти не вижу его. Парень редко остается на ночь в особняке. Со старшего сыном Томасом я пока ещё не знакома. Джордж рассказывал, что он жил в доме только ради отца и съехал сразу же после похорон. Кажется, Томас не слишком ладит с матерью.
Я опускаюсь на деревянный пол беседки, усаживаюсь перед скамейкой, превратив её в импровизированный столик, и, раскрыв на ней дневник, начинаю изливать свою душу.
«Дорогой дневник, сегодня ровно месяц, как не стало единственного родного мне человека. Хотя я не была близка с тетей Ровеной, боль утраты все еще не отпускает, душит меня и заставляет сердце кровоточить.
Тётушка Ровена трагически погибла в результате несчастного случая. Её сбила машина, за рулём которой был наркоман. Он трусливо скрылся с места происшествия. Но полицейским быстро удалось его найти. Правда он был уже мёртвым от передозировки наркотиков — прямо в той самой машине.
Мистер Джозеф Стайн рассказал, что тетя спешила на встречу с ним и хотела о чем-то важном ему поведать. Теперь мы никогда не узнаем, что такого важного собиралась тетя Ровена ему сообщить. Как я поняла, пожилой мужчина был её хорошим другом, и, возможно, по этой причине проявляет заботу и внимание ко мне. Он предложил мне свою помощь, даже хотел забрать к себе, но Алекс решил, что я должна жить в особняке, а миссис Свон уволила мистера Стайна, запретив ему появляться в особняке. Ему ничего не остается, как звонить время от времени и справляться о моем здоровье. Я очень благодарна мистеру Стайну за его искренние переживания и сочувствие.
Сама миссис Свон встретила меня сдержанно, почти холодно. Я сразу почувствовала, что не понравилась ей. Она отвела для моего проживания самый дальний из гостевых домиков, недвусмысленно «попросив» держаться подальше от особняка. Впрочем, мне и самой не слишком хотелось лишний раз попадаться на глаза его обитателям, особенно тем, кому я явно пришлась не по душе. Все мои процедуры проходят прямо в домике, а занятия в бассейне организованы в зимнем бассейне, который расположен неподалеку от гостевых домиков.
Камилла, старшая дочь миссис Свон, не стала скрывать своей неприязни ко мне. Презрительное отношение чувствуется и от её мужа. Прислуга, кроме повара Жозе, тоже не слишком приветлива со мной. Они видят во мне обузу, навязанную Алексом и ради него вынуждены терпеть моё присутствие. Он требует от них внимательного отношения ко мне, словно я член семьи, и это раздражает всех, особенно Терезу. Красивая мулатка с горячим темпераментом буквально закипает от ненависти, когда Алекс в свои нечастые визиты в особняк, уделяет мне внимание. Кажется, она влюблена в него и видит во мне соперницу. От этой мысли становится смешно и грустно. Я уж точно ей не соперница. Алекс испытывает ко мне лишь сочувствие… сострадание. Я это знаю… чувствую
После смерти тёти он стал для меня самым близким и родным человеком. Стал всем, даже воздухом. Иногда мне кажется, что я дышать не могу без него. А когда он рядом, смотрит на меня пронзительным и одновременно нежным взглядом, мое дыхание и вовсе замирает.
Месяц назад мне приснился удивительный сон, в котором Алекс поцеловал меня. Я до сих пор чувствую тепло его губ, словно это произошло на самом деле. Очень хочется испытать настоящий поцелуй. С ним.
Я влюбилась в Алекса Свона. Безнадежно и безответственно. Разве могу я надеяться на взаимность, когда нахожусь в таком состоянии? Тем более, у него есть девушка — Бридж. Она красивая, уверенная в себе, совсем не такая, как я.»
Мысли о незавидном будущем заставляют меня действовать. Хотя занятия со специалистами отняли у меня почти все силы, я не сдаюсь — откладываю дневник и поднимаюсь на ноги, ощущая, как напрягается каждая мышца. Стоять я уже могу, но ходить… это по-прежнему сложно. Держусь за перила беседки, делаю шаг. Потом ещё один. Ноги поддаются с трудом, но я иду. Осталось немного. Перилы заканчиваются. Держать я больше не за что. Я делаю шаг и чувствую, как земля под ногами начинает ускользать. Зажмурившись, я готовлюсь к неизбежному падению, как вдруг ощущаю крепкую хватку. Чьи-то руки успевают поймать меня и удержать. Мягко, но уверенно они поднимают меня вверх. Я медленно открываю глаза.