Ровена
— Я не хочу видеть тебя рядом с Лилианой!
Эти слова словно ком в горле, но я не могу позволить себе молчать. Это мой единственный способ защитить её, пока всё не зашло слишком далеко. Ещё утром я сомневалась, стоит ли беспокоиться, но позже, заглянув в палату и увидев, как Алекс целует Лилиану, поняла — медлить с этим нельзя. Алекс силен и обаятелен, он как ураган, который сметает всё на своем пути, разбивает сердца, оставляя боль и пустоту.
— Не понял, — его брови взлетают в недоумении, а голос выдает насмешку. — Не хочешь видеть меня рядом с Лилианой? И кто ты такая, чтобы решать это?
— Я её тётя. Та, кому она была доверена, — произношу твёрдо, стараясь смотреть ему в глаза и противостоять давящему взгляду мужчины. — Лилиана ещё слишком юна и наивна, чтобы понимать, что к чему. Твоё внимание она может принять за нечто большее. Я не хочу, чтобы к её физическим проблемам прибавились ещё и сердечные раны.
Алекс прищуривается, его лицо искажается от сдержанного гнева.
— Ты не о том думаешь, Ровена, — голос мужчины становится холоднее, а слова — резче. — Лилиане нужна серьёзная помощь, квалифицированная реабилитация. Вот что должно тебя волновать в первую очередь!
— Я знаю, Алекс. И я займусь этим…
— Прекрасно! — перебивает он меня. — Как только её выпишут из этой клиники, она переедет в особняк. Там у неё будут все условия для полноценного восстановления.
В этот момент из кармана его пиджака доносится вибрация. Он бросает на меня пронизывающий взгляд, затем достаёт телефон.
— Да, Уилл, — отвечает резко. — Уже еду. — Алекс завершает вызов и снова смотрит на меня. — Ровена, — его голос становится ледяным, — не стоит мне перечить. Я не сделаю ничего такого, что могло бы причинить ей боль. Она мне нравится, признаю, но я не собираюсь принуждать её. Лилиана уже не ребёнок, она сама решит, чего хочет.
— Хорошо, Алекс, — соглашаюсь, понимая, что сейчас бесполезно ему возражать. — Пусть она сама решит. Я не против. Но пусть это произойдёт только после курса реабилитации. Обещай мне, что ты не приблизишься к ней, пока она не вернётся к нормальной жизни. Иначе…
— Иначе что? — усмехается Алекс.
— Иначе она будет проходить реабилитацию в клинике, — произношу я спокойно, но с явным вызовом в голосе. — Мне не составит труда убедить её в этом. А если потребуется, я могу объяснить ей, почему молоденькой и симпатичной девушке не стоит оставаться в особняке Свон. Намекну, что старшие сыновья этого семейства имеют одну дурную привычку — соблазнять и спать со молоденькими служанкам, — теперь моя очередь усмехаться, но я пронзаю его строгим, осуждающим взглядом.
Я вижу, как цвет его глаз темнеет, а губы сжимаются в тонкую линию.
— Что ты этим хочешь сказать? — цедит он сквозь зубы.
— Что я всё знаю про тебя и Терезу. И что до Терезы была Энни, а до Энни… всех перечислить?
— Моя личная жизнь тебя не касается, — Алекс делает шаг вперёд, заставляя меня отступить назад.
— Да, если она не касается моей племянницы, — парирую я.
Взгляд Алекса становится обжигающим, и я чувствую, как в его глазах загорается не просто гнев, а нечто гораздо более опасное. Он не приемлет отказов, не терпит препятствий. А я, в данной ситуации, — препятствие. В его взгляде нет ни тени сомнения, только холодная, безжалостная уверенность в том, что он преодолеет всё, что встанет у него на пути, лишь бы заполучить желаемое.
С ужасной ясностью понимаю: даже если мне удастся как-то отдалить его от Лилианы, это будет ненадолго. Только правда о её происхождении сможет его остановить. Но когда наступит момент, чтобы открыть ему эту тайну? Как долго мы может тянуть с этим?
— Хорошо, — выдает он с раздражением, — до тех пор, пока Лилиана не встанет на ноги, — бросает мне предупреждающий взгляд, затем резко разворачивается и уходит прочь.
Тяжёлый вздох и озабоченный вид не ускользают от внимательных глаз Лилианы. Она сразу же замечает перемену в моём настроении, как только я усаживаюсь рядом с её кроватью. Мне следовало бы сначала успокоиться, а потом заходить.
— Что-то случилось? — тихо спрашивает она.
— Всё в порядке, — отвечаю, натягивая на лицо запоздалую улыбку. — Я только что поговорила с Алексом. Он был у доктора Дженкинса, обсуждали план твоего дальнейшего лечения.
— Он не зайдёт? — в её голосе звучит лёгкое разочарование, которое она, кажется, даже не пытается скрыть. Её больше волнует приход Алекса, чем собственное здоровье, и это меня тревожит.
— Нет, сказал, что ему некогда, — отвечаю как можно спокойнее. — Позвонила его девушка, и он тут же сорвался к ней.
Улавливаю, как блеск в её глазах тускнеет, лицо становится более задумчивым и усталым.
— Он уже заходил к тебе, да? — осторожно спрашиваю.
— Да, — кивает, опустив веки. — Но я так устала после вопросов детектива, что едва могла с ним говорить. Помню только, что спросила, почему тот человек стрелял в него… но потом, — Лилиана на мгновение прищуривается, словно стараясь вспомнить,— я просто провалилась в сон.
— И больше ты ничего не помнишь? То есть, он ответил тебе?
— Нет, — тихо отвечает она, немного нахмурившись. — Я просто уснула.
По ее задумчивому и отстраненному взгляду становится ясно — она не знает о поцелуе. Но сердце подсказывает, что-то беспокоит Лилиану, и это что-то связано с Алексом. Ни о какой реабилитации в доме Свонов и речи быть не может. Если только Алекс не узнает правду.
Как только Лилиана засыпает, я осторожно прикрываю дверь палаты и выхожу в коридор. Сердце тяжело стучит, и на мгновение я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Всё, что произошло за последние дни, давит на плечи невыносимой тяжестью. Особенно то, что я увидела сегодня в палате — это не даёт мне покоя.
Набрав номер Джозефа Стейна, жду ответа, сжимая телефон так, что побелели пальцы. Какое-то плохое предчувствие накрывает меня гнетущей волной, и мой голос дрожит, но я твердо говорю Джозефу, что нам необходимо рассказать всё Алексу.
— Ты забыла, что мы обещали мистеру Свону? — напряженным голосом выдает он в ответ. — Мы должны хранить тайну, пока Лилиане не исполнится двадцать один и она не встанет во главе фонда. Ты же понимаешь, раскрыв правду сейчас, мы рискуем её жизнью. Особенно теперь, когда завещание оглашено и слишком многие остались недовольны своими долями.
— Я не говорю о многих, Джозеф, — возражаю я, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. — Я говорю только об Алексе. Он должен понять всю ситуацию.
В ответ тишина, только слышно его тяжёлое дыхание.
— Давай встретимся, — настаиваю я, с трудом сдерживая нарастающее волнение. — Мне нужно рассказать тебе кое-что.
Не хочу говорить ему по телефону о том, что я увидела сегодня в палате. Лучше при встречи.
— Это очень важно! — требовательно добавляю.
— Хорошо, — после долгой паузы соглашается он. — Подъезжай. Жду у себя.
Заглянув в палату, я на мгновение останавливаюсь у дверного проёма. Лилиана спит спокойно, её лицо выглядит безмятежным, и это почему-то ещё сильнее усиливает мою решимость.
Я быстро направляюсь к выходу, чувствуя, как шаги становятся всё увереннее. Медлить нельзя. Этот вопрос нужно решать немедленно. Алекс ясно дал понять, что собирается сделать Лилиану очередной своей любовницей. Собственную сестру!
Если Джозеф не решится, я сделаю это сама. Расскажу Алексу всё. Сегодня же!