Критерий Лейбница

Глава VIII-1

Глава VIII

Дрю явился в свой кабинет, пройдя пустые дворики и коридоры. Было еще слишком рано, чтобы встретить студентов, сотрудников и профессоров, но он уже не первый раз приходил в Университет в такую рань. Ему нравились такие моменты, когда он был один в здании, которое, казалось, спало холодным утром, словно распростертый Левиафан, отдыхающий, но полный сил и готовый в любой момент вскочить.

Дрю быстро отыскал номер Кобаяши и набрал его. Тонкий женский голосок ответил ему на японском:

– Moshi moshi.4

– Drew desu ga, Kobayashi-san onegaishimasu?5 – ответил Дрю на своем ужасном японском.

– Добрый день, профессор Дрю, – сразу же перешла на английский собеседница, узнав его. – Это Маоко. Профессор Кобаяши говорил мне о Вас. К сожалению, сейчас у него лекция, но она скоро закончится. Мне очень жаль, но я не могу пригласить его к телефону, профессор.

Дрю вспомнил, что когда он видел Кобаяши в последний раз несколько месяцев назад перед конференцией, тот говорил ему об этой очаровательной выпускнице, Маоко Ямазаки, которая стремительно шла вперед и получила диплом раньше предусмотренных сроков. Было приятно поговорить с такой одаренной персоной, и он тут же оценил ее тонкую воспитанность, которую японцы показывают при разговоре. Девушка действительно была расстроена, что не может передать трубку Кобаяши, а вовсе не притворялась, как это делают на Западе.

– Благодарю Вас, Maoko-san6. Не могли бы Вы быть так любезны, чтобы попросить его перезвонить мне при первой возможности? Это очень важно, – удовлетворенно ответил Дрю.

– Конечно, профессор. Можете оставить мне Ваш номер… Ох! А вот и профессор Кобаяши! Я сейчас соединю вас. Добрый день!

«Невероятно! – подумал Дрю. – Маоко знала, что Кобаяши вернется через несколько минут, но она все равно была опечалена. Западный человек просто сказал бы: «Подождите, он скоро придет». Нам действительно стоит многому поучиться у японцев по части воспитанности».

– Дрю-сан, друг мой! – весело начал Кобаяши разговор. – Что заставило тебя позвонить такому поедателю риса, как я?

– Привет, Кобаяши. Мне нужна твоя помощь в сложном исследовании. У тебя есть для меня время?

– Конечно, Дрю-сан. Я только что завершил работу по поводу ускорения частиц в проекте в Чибе, и у меня есть несколько свободных недель. В чем именно тебе нужно помочь?

– Я открыл очень странное явление, которое требует глубокого изучения. Оно проявляется только при определенном количестве энергии, и я хотел бы понять механизм, который им управляет. Поскольку ты работаешь постоянно с уровнями энергии, которые мне интересны, я подумал привлечь тебя к исследованию. Что скажешь?

Кобаяши был польщен.

– Я горд, что ты обратился ко мне. С удовольствием принимаю твое приглашение. Но как ты думаешь осуществить исследование?

– Прежде всего, необходимо, чтобы ты приехал в Манчестер, и я смог показать тебе феномен и оборудование, которое его производит. Потом вместе с остальными учеными нашей группы мы должны постараться прийти к теории, которая смогла бы объяснить его функционирование. Ты согласен?

– Не сомневайся, Дрю-сан. Кто еще в группе?

– Камаранда по вопросам математики, Шульц по вопросам относительности и… ээээ… Новак по вопросам структуры материи.

– Новак? Ясмин Новак? – не сдержался Кобаяши, но потом взял себя в руки. – Дрю-сан, друг мой, ты ведь знаешь, что у меня были не самые приятные дискуссии с Ясмин Новак. Я не могу достичь согласия с ней. На последней конференции в Берне в конце моего выступления она поднялась и произнесла перед всей публикой: «Профессор Кобаяши, Вы действительно убеждены во всем том, что говорите? В Вашем выступлении я увидела, по крайней мере, три – три! – грубые ошибки в оценке…» Таким образом, она начала разбирать на кусочки мою работу с присутствующими учеными, которые слушали ее, будто она была оракулом, а я – дебютантом. Я прошу тебя, Дрю-сан, неужели нет другой альтернативы?

Дрю знал о выступлении Новак против Кобаяши, но нет, у него не было альтернативы.

– Нобу-сан, дорогой друг, ты лучший в своей области и никто не может тебя превзойти. У Новак сложный характер, но у нее исключительный мозг. И именно поэтому ей удалось найти в твоей работе некоторые моменты, которые она определила как «грубые ошибки», но которые на самом деле при нормальном рассмотрении оказались лишь деталями, которые нужно доработать. И мы нуждаемся именно в таком мозге, как ее. Думаешь, это возможно?

Кобаяши капитулировал.

– Ладно, Дрю-сан, мой друг. Я сделаю это ради тебя и науки. Однако я прошу тебя позволить мне взять с собой Маоко-сан. Она очень способная и к тому же поможет мне вынести Ясмин-сан.

Дрю ликовал.

– Отлично, Нобу-сан. Буду рад иметь в своей группе такую ценную студентку, как мисс Ямазаки. В ближайшие часы я проинформирую тебя о точной дате совещания в Манчестере. Благодарю тебя от всего сердца.

– Это я благодарю тебя, Дрю-сан. До скорого, Konnichiwa!7

– Konnichiwa, Нобу-сан!

Дрю был воодушевлен тем, что добился участия Кобаяши, несмотря на трудности, которые могут возникнуть, а решение привлечь Маоко, которой доверял коллега, могло стать выигрышной картой для приемлемого сосуществования в исследовательской группе.

Японская культура ставила женщину в придаточное к мужчине положение, поэтому было естественным, что Кобаяши не видел ничего хорошего в эмансипации Ясмин Новак. Маоко могла бы дать Кобаяши ощущение того, что он держит контроль, и одновременно она могла эффективно контактировать с Новак, как с научной точки зрения, так и с точки зрения человеческого общения, что приведет к миру среди участников и позволит реализовать проект.

Теперь Камаранда.

Телефон звонил долго, потом женский голос ответил на английском очень ленивым тоном:

– Алло.

– Это профессор Дрю из Манчестера. Могу я услышать профессора Камаранду?

– Он медитирует под баньяном, – сухо ответила женщина.

– Вы могли бы позвать его?

– Сейчас нет. У меня много дел.

Дрю нетерпеливо перешел в наступление:

– У меня к нему срочное дело. Идите и позовите его, срочно!

Совершенно не впечатлившись, она сказала еще более сухим тоном:

– Как только я смогу. Перезвоните через час.

Дрю потерял терпение.

– Слушай, засранка, сейчас же иди и позови Камаранду! Иначе ты увидишь, как он отправит тебя спать на тротуаре.

Реакция ее была незамедлительной:

– Ублюдочный отпрыск долбанных колонистов! Твои родители истребляли здесь невинное население, включая женщин и детей… Вы нас эксплуатировали, пока не награбили достаточно, чтобы во всей красе предстать перед вашей продажной королевой. Если ты думаешь, что я подвину свою задницу, чтобы услужить тебе, можешь лопнуть, – и со злостью бросила трубку.

Дрю был взбешен. Он сидел с трубкой в руках и готов был ударить ею о письменный стол, как молотком, но он задержал дыхание, закрыл глаза и вскоре успокоился.

Он должен был попасть именно на внучку жертв колонизации этим утром! И на каком отличном английском она говорила! Она просто казалась родом из Бирмингема. Он не знал особо историю, но во времена Ганди, когда, очевидно, ее родственники подверглись английским репрессиям, Англией правил король, а не королева.

Но сейчас что ему делать? Эта девица могла бы встать между ним и Камарандой и даже не передать ему больше трубку. А ему надо спешить, проклятье!

К тому же женщина должна была видеть номер на дисплее и понять, что звонок идет из Великобритании. Именно поэтому она ответила на английском. Теперь она вышла из себя, и перезванивать было бы бесполезным и непродуктивным.

В тот момент вошел Маррон. В восемь была назначена встреча в кабинете Дрю, и молодой человек был пунктуален. Дрю пришла в голову идея.

– Привет, Маррон! Слушай, у тебя есть какие-нибудь друзья, которые сейчас учатся в Индии, в Райпуре?

– Добрый день, профессор. Дайте подумать… Ах, точно! Томас Четхэм учится там в аспирантуре. Я его хорошо знаю. А что Вам нужно?

У Дрю появилась надежда.

– Небольшое одолжение. Ты мог бы позвонить ему и попросить найти профессора Камаранду? Он найдет его под баньяном, где тот обычно размышляет над своими математическими проблемами. Нужно, чтобы он перезвонил мне как можно скорее по этому номеру.

Маррону показалась эта просьба немного странной, но зная эксцентричность Дрю, он не стал ни о чем спрашивать. Он нашел в своем мобильном номер друга и взялся за стационарный телефон Дрю, чтобы сделать звонок.

Четхэм сразу же ответил. У него как раз только что закончилась последняя лекция, и он был только рад прогуляться, чтобы найти этого корифея Камаранду. Он отыскал его именно под баньяном с сосредоточенным выражением гуру за медитацией и передал ему просьбу друга. Десять минут спустя телефон Дрю зазвонил.

– Дрю у телефона.

– Привет, Дрю. Это Камаранда. Я тебя слушаю, – индус был лаконичным человеком, который сразу переходил к делу без излишних прелюдий.

– Извини за беспокойство, но я хотел бы предложить тебе исследование очень необычного физического явления. Мне необходимы твои познания в области математических моделей, чтобы разработать теорию этого феномена. Ты с нами?

– Когда и где?

– Здесь, в Манчестере, как только сможешь. Я должен показать тебе, как он функционирует и…

– Завтра вечером по Гринвичу я буду там.

– Потрясающе! Спасибо, Радни. До завтра.

Дрю расслабился. Он вышел из переделки, в которую попал не совсем по своей вине, благодаря стараниям двух студентов. Они были хорошими, эти ребята.

– Спасибо за сотрудничество, Маррон. Пойдем, выпьем чаю.

Пока они шли по коридору к зоне отдыха, Маррон не смог справиться с любопытством.

– Профессор Дрю, извините мою назойливость, но мне кажется, что профессор Камаранда невероятно быстро согласился на это сотрудничество. Может, он даже уже пакует чемоданы. Как это возможно?

– Понятия не имею, Маррон. Может, он просто хочет сменить обстановку, – ответил Дрю, не рассказывая ему о той ведьме, с которой он говорил по телефону. Но, возможно, Камаранду оседлала эта женщина только потому, что она родственница кого-то, хотя и совершенно неподходящая в качестве сотрудницы. Вполне возможно, что математик находится в состоянии постоянных стычек с ней, а потому «сбежать» в Манчестер воспринимается им, как неожиданный путь к спасению. Если бы он рассказал Маррону о ссоре с этой женщиной, ему пришлось бы также объяснять причины ее ненависти. А поскольку студент был чернокожим, Дрю подумал, что лучше не обсуждать времена колонизации и все присущие ей мерзости, конечно не менее ужасные, чем те, которые коснулись африканского народа, депортированного в р*****о. Маррон мог бы забеспокоиться или даже разозлиться, что было бы не очень полезно для атмосферы исследовательской группы. Некоторые вопросы лучше не ворошить.

Зона отдыха была оснащена всем необходимым для приготовления классического английского чая: несколько заварных чайников, чашек, плита для кипячения воды, основные виды чая, как в пакетиках, так и листового, различные приборы, сахар и большое разнообразие сладких пирожков. Тут также стояло молоко, которое добавлялось в конце приготовления чая.

По мнению православных ценителей оригинального чая, англичане испортили этот восхитительный напиток добавлением в него молока. Возможно, это справедливо, но если им так нравится, почему нет? У всех разные вкусы. Что же тогда должны сказать итальянцы на то, что американцы готовят пиццу на решетке?

Дрю вскипятил воду, налил в заварочный чайник и поболтал немного, чтобы согреть его внутри, потом вылил и положил внутрь листья Darjeeling, своего любимого чая. Одна ложечка на одну чашку и одна сверху, согласно традициям. Потом он добавил кипящую воду и оставил завариваться на четыре минуты – время, необходимое для идеальной, с его точки зрения, концентрации.

– И еще кое-что, профессор, – снова начал Маррон. – Какую оплату получат ученые, которые будут принимать участие в исследовании? Профессор Камаранда, например, просто принял предложение и уже завтра будет здесь. Кто оплатит переезд, пребывание, профессорские услуги?

– Манчестерский университет имеет годовые соглашения со многими другими университетами, согласно которым исследователи, передвигающиеся между академиями в рамках соглашения, будут получать оплату, как если бы они находились по месту работы. Расходы автоматически компенсируются, если они подпадают под предусмотренные типы исследований. Поскольку движение людей достаточно сбалансировано между различными университетами, годовой баланс это не затрагивает, но каждый Университет имеет свое вознаграждение с научной точки зрения благодаря вкладу умов, которые «иммигрируют» в тот или иной период.

– Понимаю. Следовательно, коллеги, которых Вы выделили, все из университетов, находящихся в рамках соглашения?

– Именно, Маррон. Когда вчера вечером я составлял список на рассмотрение МакКинтоку, первое, что я проверил, –чтобы это были университеты, входящие в соглашение. Он же должен посмотреть счета. Но независимо от экономического вопроса для ученых перемещение – это всегда прибыль с интеллектуальной и культурной точки зрения, поскольку непосредственное сотрудничество с коллегами из других академий всегда очень стимулирует и увлекает. Экспериментировать с различными методами рассмотрения проблем, сопоставлять даже очень далекие точки зрения, даже просто работать в совершенно другой среде, отличной от той, к которой привык, – все это позволяет найти новые концепции, которые обогащают науку и исследования, затрагивающие такое сотрудничество.

– В этом я не сомневаюсь.

Маррон взял коробку со сладостями, пока Дрю наливал чай в чашки. Они сидели за столиком и пили чай, следуя очень почитаемому среди англичан ритуалу и получая удовлетворение, выражающее одну из фундаментальных черт британского духа.

После паузы они вернулись в кабинет, и Дрю набрал номер Шульца. Этот ответил лично, что было достаточно странным, учитывая, что, насколько знал Дрю, немец всегда просил ответить своих учеников, а сам подходил к телефону, только если это было вопросом жизненной необходимости.

– Ja?8

– Это Дрю из Манчестера, Дитер.

– О, привет, Лестер. Как дела?

– Хорошо, спасибо. У тебя? Все борешься со своей лодкой?

Шульц примерно год назад купил подержанную лодку в плачевном состоянии. Теперь он пытался ее отремонтировать, чтобы иметь возможность поехать на рыбалку на реку Неккар.