ШВАРК

Глава третья. Найденыш.

В психиатрической клинике находился пациент, утверждающий на старославянском языке - он самый что ни есть настоящий Шаманблявуду. Интересно то, что он был чернокожим, но привезли его в клинику не с далекого африканского континента, а из не менее дальнего дальневосточного Благозадреченска: города закрытого от самих советских граждан, не то чтобы от иностранцев черного цвета.

На самом деле негритенка звали Жоржиком и обаятельней его люди попадались крайне редко. Был он лыс как апельсин, высок ростом, до определенных высот, а самое главное на его лице читалось такое доверие к людям, которое способны проявить только младенцы по отношению к материнской груди. Путём длительных бесед и воздействия электрошоком на несуразного человека, наблюдающий за ним профессор Пиндыкин восстановил истинную историю жизни Жоржика Шаманаблявуду  .

Судьба не благоволила к Жоржику, так, когда ему было семь месяцев отроду, он умудрился съесть навозного жука приготовленного для вождя племени, за что тот прозвал его «беззубым шакалом пожирателем падали со стола моего…, просто моего». В шесть лет его украли в соседнее племя и держали рядом с ослом, до тех пор, пока родители не выплатили выкуп, состоявший из одного ножа, трёх стеклянных бусинок и черепа, якобы принадлежавшего вождю соседнего племени. От осла он набрался упрямства и умения как-то исподлобья смотреть, сообщая другим людям, что бить его не надо, что он уже сам ударился и если так уж людям надо, то он опять сам долбанет себя чем-нибудь тяжелым и вредоносным.

В заключение скитаний на родине, во время отбора в страну обучения, Жоржика почему-то взяли в Советский Союз. Дело было в начале лета перестройки. Прилетев в Москву, никого из руководства института он не застал. Он нарвался на измученного жарой военрука Филипенко, с легкой руки которого, Жоржика прикрепили к отбывающей на Дальний Восток группе стройотрядовцев. Самолёт, в который посадили обалдевшего Жоржика, вылетал рано утром - времени на сборы и на всякие разъяснения не было. Жоржик  подчинился беспрекословно, а если и сказал что возмущенного, то его не поняли – переводчик с французского не знал язык южной провинции республики Габо.

Прибыв в город  Благозадреченск, студенты не оставили негритёнка на произвол судьбы, они позаботились о нём, стали учить русской речи, даже понимать её. В течение пяти дней, что Жоржик провел в стройотряде, он научился словам: пить, курить, жрать давай, жрать буду. Кроме того, он сразу усвоил: русский язык его имя переводит как Шаман, Бля и Вуду. Народ, видя чернокожего человека, обычно произносил именно эти слова, тыча пальцем в сторону Жоржика. Что эти слова означают, было сокрыто от него в течение двадцати лет скитаний по разным клиническим психиатрическим учреждениям.

Но вернемся к биографическим данным Жоржика: оказавшись в стройотряде, он занялся осмотром близлежащей местности. Студенты предложили провести экскурсию  по удивительному краю густо заросших сибирских пустошей. Путешествие они назвали непонятным словом туризм.

Туристы пошли в поход, когда солнце только появлялось на небосклоне. Жоржику было зябко и очень хотелось спать. Спустя два часа пешего хода они остановились, и Жоржик радостно взвизгнул:

-        Жрать давай - жрать буду!

Студенты поняли его и решили сделать привал с костром, для чего потребовались дрова. Они пошли в лес, сказав Жоржику:

- Лес! Тайга - табу. А то атата!

Он сделал вид, что понимает…

Студенты с чистой совестью ушли в лесное небытие.

Через полчаса Жоржику стало наплевать на таежное табу, наплевать на атата – до жути хотелось по большому. Он ушёл в лесное царство искать укромное местечко. Ему показалось, что студенты возвращаются, а совершать «а-а» в присутствии другого человека в его племени считалось большим табу, чем табу атата, так что Жоржик ушел  в лес поглубже.  Справив нужду, он уверенным шагом пошел обратно, но, сколько ни шел - никого не встречал. Методичная ходьба продолжалась три дня.  Вокруг летали полчища мошки, но почему-то есть Жоржика отказывались: то ли не нравился цвет его тела, то ли запах, это нам не известно. Так или иначе, но ему повезло: он не умер в тайге, он попал в никому неизвестную деревушку старообрядцев, которые поначалу приняли его за пророка, но потом поняли - никакой он не мессия - обычный арапчонок типа прародителя того поэта. Жоржик прижился в ските старообрядцев и счастливо прожил пять лет, особо ни о чем не задумываясь. За это время он научился виртуозно говорить на языке старообрядцев, а также всем премудростям незатейливой жизни в скиту. Правда, в начале он не понимал, почему в процессе богослужения принимают участие все люди сразу, так как искренне полагал, что молитва личное дело шамана. В начале посвящения он предлагал самый лучший кусок пищи здоровенному дядьке, которого принял за шамана, за что дядька выбил ему передний зуб. Жоржик, помня, что отличительным знаком вождя в его племени было отсутствие переднего зуба, решил, что шаман его посвящает в вожди, отчего принял позу радостного щенка перед кормлением.

Забрали Жоржика нефтяники-буровички. Они приехали в разведывательную экспедицию, добывать знания о подземных богатствах лесного края. К Жоржику они относились хорошо, и путь в уазике по непроходимым таежным лесам показался ему мгновением, блеснувшим подобно бриллианту из короны британской королевы. Это путешествие из скита в люди было до необычайности наполнено спиртными напитками. Жоржик деталей не помнил, он сохранил воспоминание о путешествии как о блаженстве в нирване. Действительно, буровики давали Жоржику спирт, в количествах, не совпадающих с возможностью его печени переработать алкоголь. Всё путешествие он находился в странном для себя состоянии беспрерывного хорошо.

Приехав в Благозадреченск, буровики отвезли Жоржика в больницу - он целый день лежал на заднем сидении, пуская слюну и блаженно улыбаясь. Изредка он повторял - «ижица аз счастие». В больнице слышали историю о потерявшемся в тайге негре, но не придали ей значения, поэтому никуда не сообщили, а взялись его лечить от всех возможных психиатрических отклонений. Протрезвев Жоржик понял только вопрос как его зовут. Резонно предположив, что надо дать полное имя с переводом, он выпалил: - Жоржик  Шаманблявуду. Так и записали в регистрационной книге.

В это время в Благозадреченск приехал профессор из Москвы. Профессор был не простой - психиатрический, приехал он не просто так - главврачом психиатрической клиники - перевели его за какую-то провинность, связанную не то с Фрейдом, не то с несогласием с концепцией Выгодского, ну да этого Жоржик никогда не узнал, зато о нём узнал профессор. Отказаться от возможности исследования бессознательных образов чернокожего населения дальневосточного округа, профессору не представлялось возможным, и он попросил перевести Жоржика к себе в клинику. С этого момента жизнь Жоржика и его бессознательного  тщательно задокументирована лично профессором Б.

Благодаря деятельности профессора Б., теперь хорошо изучена бессознательная жизнь малых народов севера, особенно жителей Чукотки. Туда каждое лето отправлялся в экспедицию профессор. Именно благодаря ему мы теперь знаем о том, что чукчи различают триста оттенков белого цвета, и представляют из себя целую популяцию людей страдающих, по мнению профессора, общественной шизофренией. Точнее рождаются законченными шизами.

В клинике, Жоржика подселили в палату с помешанным старцем. Он что-то бубнил про сокровища, отчего Жоржик заключил, что старик хочет с ним поделиться. Он стал ждать, когда старец расколется и выдаст местонахождение несметных богатств. Но тот упорно не желал расставаться с драгоценностями и все твердил, что настоящее сокровище - это покаяние и скоромная жизнь. Первое время Жоржик пытался понять, что это такое, но ему, с его незапятнанной биографией, это никак не удавалось.

Сестры-хозяйки отзывались о Жоржике хорошо. Они считали его ласковым сумасшедшим, а не каким-то буйнопомешанным психом.  Этим он не то что бы гордился, но как-то успокаивался. Он считал, что и он может быть хорошим человеком, раз о нем положительно отзываются посторонние люди.

Как-то раз Жоржика выпустили в город. Там он вполне честно прогуливался, рассматривая здания, но проезжавший мимо патруль решил проверить документы чернокожего человека. Таковых не оказалось. Отвезли горемычного в отделение милиции, где он провел всю ночь. С утра в камеру пришел капитан и Жоржик ему выпалил, что он свои права знает: ему надо пить, курить и еб….

Услышав православный мат, капитан распорядился отвезти Жоржика обратно в клинику, откуда он, до переезда в Москву, более не выходил.

Проработав в Благозадреченске пять лет, профессор отправился на пенсию в Москву, захватив Жоржика, дабы продолжить наблюдения.  Но в столице профессор захирел,  часто видеться с подопечным не удавалось – печень и почки требовали от светилы психиатрии домашнего покоя.

 Далее его жизненный путь пересекался с путем Жоржика редко, только когда профессор навещал сына - доктора Б., работавшего в той же больнице. Так что Жоржик был надежно защищен от жизненных треволнений.

Время было советское и поэтому на тернистом психиатрическом пути попадались люди незаурядные до исключительности. Многие слово в слово пересказывали многотомные литературные произведения. Многие учили естественным наукам. Хотя, помня о том, где он находится, Жоржик несерьезно относился к полученным в результате общения знаниям. А знания дали удивительные. Сумасшедший профессор физики вдолбил  Жоржику полный университетский курс квантовой механики, и кое-что из раздела по струнной теории мироздания. Когда они закончили изучать теорию глобального построения вселенной, профессор спросил, все ли понятно – на что Жоржик задал ответный вопрос.

-        Нет, учитель - не понятно. Если энтропия вселенной всегда увеличивается, то как же черные дыры? Они же всё поглощают!

Профессор сжался, небольшие глазки заполнились красными прожилками, он как-то странно накренился, фатально посмотрел на Жоржика,  произнес, - звиздец физике, и брыкнулся в отключке. Позже выяснилось - у теоретика-психопата случился настоящий умственный коллапс с разрывом мозговой оболочки. Жоржик больше никогда не видел физика, так как увезли санитары болезного в неизвестное.

Другой не менее интересный человек объяснял основы философии и Жоржик понял, - вопрос о восьмом дне творения божьего - это его личный вопрос, затрагивающий все аспекты его существования.

Была ещё встреча с человеком, давшим Жоржику знания о семейных отношениях. Человеком, как показалось Жоржику, незаурядным во всех смыслах. Концепция этого миляги была рождена в результате обучения психологическому ремеслу и из личного опыта проживания в многоликой семейной квартире, в которой кроме него также проживали: жена, дочь, теща, тесть, приходящая домработница, кот, кошка, рыбки и прочая несуразность. Только где он сам находился, было для него загадкой. Себя он называл практикантом, по этой причине своей концепцией с публикой делился весьма охотно. Концепция была почти полностью заучена  Жоржиком, и он часто над ней внутренне рассуждал.

- Вот тебе совет, Жоржик, когда соберешься жениться - не раздумывай. Бери что есть - потом разберешься: повезло или влип по самое мужское достоинство. А вообще, если любишь - бери! Бери без оглядки, ибо любое сомнение губит любовь.

Было еще много милых и очаровательных людей, которых власть периодически отправляла на лечение в клинику Жоржика, и с каждым из них он подолгу общался, насыщаясь знаниями.

Все в мире менялось, не менялась только жизнь Жоржика. Так было до тех пор, пока в клинике не появился санитар Лешка: лет двадцати, сбитый, плотненький, он обладал каким-то неудержимым даром зарабатывать на всем, что попадалось на пути. В данном случае попался Жоржик. Поразмыслив над его «фамилией», Лешка решил, на этом «кексе» можно неплохо заработать и перевел в палату Жоржика матерого шизофреника, который представлялся самым главным колдуном, академиком академии вселенской магии, ясновидящим провидцем, прямым наследником Соломона и его печати - Махатмой Хаимом. В клинике ему никто не верил. На воле же Махатма пользовался исключительной репутацией человека абсолютно посвященного. У дверей его квартиры постоянно толпились посетители.  Иногда у него приключались приступы шизофрении, и он появлялся в клинике для восстановления моральных сил и душевного спокойствия.

Благодаря стараниям Лешки, Махатма Хаим в течение целого года занимался просвещением Жоржика на тему посторонних миров и их влияния на обычного человека, а также влияния самого человека на иные миры. По его концепции, видимый человеком мир, является отражением сотни иных реальностей. Он утверждал, что только он способен управлять этими мирами. Эх, знал бы он о Надежде Васильевне…

 Усилия Лехи можно было понять, - за голову - вместе с туловищем, естественно, -  шизофреника платили большие деньги.  Объяснялось это  просто: шизик создавал совершенно продуманные и детализированные варианты ирреальных действительностей. При этом титанические умственные усилия шизиков не отягощены никаким продуктом жизнедеятельности. Именно это свойство больных людей эксплуатировали коммерсанты от различных религиозных сект. Они занимались рекрутингом шизофреников в психиатрических клиниках, периодически помещая несчастных людей к таким же несчастным людям, для повышения квалификации и обменом бредовым опытом.

 К сожалению Лёхи, Махатма Хаим не был наемным шизом - он трудился только на личное благо, в коем понимал толк.

Жоржик часто видел, как Махатму уводили показывать студентам, где те тыкали в него пальцами и говорили уважаемое в психиатрической клинике слово: проградиентный. Это слово означало - данный организм будет сходить с ума постепенно так до конца и не закончив трансформацию в полностью отсутствующего в реальности субъекта.

  Махатма многому научил Жоржика: и как закатывать глаза, и как понимать нужду клиента, и как узнавать о стоимости клиента по внешнему виду, чтобы раскрутить того на нужную сумму, и как вежливо сообщить о причитающейся сумме, а самое главное он преподавал уроки разводилова.

Всё было хорошо в плане Лехи, и он почти удался: его «любимый шизофреник» Жоржик был сторгован за крупный бакшиш, но в это дело вмешалась судьба.

Как вы поняли, весточкой судьбы была Маргарита Павловна.