ШВАРК

Продолжение 1 главы

У Надежды Васильевны постепенно проходило шоковое состояние, стали появляться мысли. Затем как-то само собой улучшилось настроение. “- Надо ещё выпить,” - подумалось ей. Она повторила процедуру наливания самогонки, но на этот раз налила под край чашки.

-        Ну, за всё хорошее, - произнесла Надежда Васильевна и махнула повторную порцию алкоголя.

После второй чашки ей стало хорошо до веселия. Наверное, она действительно обладает некой неизвестной силой – следовательно, она настоящая ведьма - за это стоило выпить. Она налила третью чашку, и предалась размышлениям о силе своей магии, но раздавшийся звонок отвлек её от этих мыслей.

Надежда Васильевна медленно встала и, слегка качаясь пошла по коридору. В это время её посетила мысль - хорошо бы убрать желвака из комнаты, но потом эту мысль перебила другая, а именно: - в принципе это хорошо, что он там корчится, и это хорошо, что кто-то пришел, и что, в общем-то, это не плохо для бизнеса: так сказать, все таланты на лицо. И еще была мысль, что все остальные «матушки» - чистое фуфло, а вот она - настоящая. Хотя почему матушка? Надо будет новое погоняло придумать.

  К тому моменту, когда она открыла дверь, мысли начали путаться меж собой,  она плохо держалась на ногах, и Надежда Васильевна схватилась за дверь. Кто там, она не посмотрела.

-        А заходи! - задорно произнесла Надежда Васильевна.

За порогом стояли Петровичи.

Это были довольно щуплые мужички, одинаковые во всем: в одежде, поведении,  образе мышления. Где они жили, никто не знал, да и на что жили – никого не интересовало.  Они нигде не работали, ничего не делали, и, что  самое интересное, всегда держались вместе. Их неразрывная компания давно перестала обращать на себя внимание; жители двора как-то смирились с их видом и образом жизни; даже участковый игнорировал их присутствие. С Надеждой Васильевной они подружились года два назад и периодически заходили к ней - взять денег на бутылку, но далее дверей она их не пропускала.

Её приглашение прозвучало странно и застало их врасплох. Что надо делать, было им непонятно. Да и как-то некстати прозвучало приглашение. По их виду можно было понять - измученные жизнью организмы требуют водки и пива, желательно одновременно, в одном стакане. Так что принять решение, заходить или нет, для них было чревато катастрофой, так как ранее они решили, -  зайдут, возьмут денег и уйдут покупать бутылку. Приглашение Надежды Васильевны ввергло их в отупелое, стопорное состояние.

-        А и зайдем, - сказал первый Петрович.

-        А может, денег испросим и за пузырем? - продолжил второй.

-        А может, зайдем, раз приглашают? - закончил третий.

-        Не, ну мужики, мы же решили…

-        Да. Надежда Васильевна, одолжите нам сто рублей, а то трубы горят.

-        Выручайте, мы же свои.

Столь сильные аргументы почти вывели из опьянения Надежду Васильевну, но сила алкоголя была явно сильнее, чем её сила логики, так что победило желание пьяного общения.

-        Заходи, - уверенным голосом произнесла Надежда Васильевна.

-        Мужики, нас ведь приглашают, чево мы ломаемся?

-        А выпить у вас есть чево?

-        А то - мы сбегаем.

Последнюю фразу Петровичей, Надежда Васильевна услышала из кухни, где сиротливо стеснялась полная чашка самогона. Петровичи проследовали за ней. Увидев на столе лафетную бутылку, они сразу сообразили, - бегать никуда не надо: в этом мире всё и так стремится к состоянию хорошо, а возможно и отлично.

Кухня у Надежды Васильевны – предмет особой гордости. Более того, при одной мысли, во сколько обошелся гарнитур, у неё появлялась благостный оскал сучки во время течки, знающей о приближении габаритного кобеля. Роскошная розовая с перламутром мебель сверкала золочеными дверными ручками. Стол, накрытый ярко-зеленой скатертью, имел благородное происхождение из каталога венецианской мебели, оттуда же были извлечены и стулья. Холодильник зелёного металика, притулившийся в углу кухни, обещал быть наполненным самыми разнообразными закусками, не исключая и основного продукта смысла застолья - водки.

Хозяйка кухни металась по помещению, извлекая необходимые для пьянки предметы, как то: рюмкиложкивилкитарелки. Добравшись до холодильника, она изъяла миску с заливным из курицы.

-        Ну, чего стоишь, помогай, - обратилась Надежда Васильевна, к ближнему Петровичу.

Тот покорно выхватил заливное, передал следующему Петровичу и вновь взял из рук Надежды Васильевны кастрюльку с тушеной курицей, и снова передал соратнику. Эта процедура накрывания стола повторилась семь раз и, что удивляло Петровичей, все блюда состояли исключительно из курятины.

-        Надежда Васильевна, ради нас так волноваться не надо…, и градус закуской крадется, - поскромничал дальний Петрович.

-        Надо, надо. - К этому моменту Надежда Васильевна поняла прелесть ситуации. Ставшая ненавистной курятина, наконец, обещала ссесться, и возможно с удовольствием.

Когда стол покрылся тарелками, мисками, кастрюльками и рюмками, Надежда Васильевна села на место около окна. Петровичи продолжили стоять. В этом стоянии угадывалась многолетняя привычка относиться с уважением к огненной жидкости, более того, совершенное незнание, как можно пить сидя. Взгляды Петровичей и Надежды Васильевны перекрестились.

-        Ну, чего стоите? – безапелляционно спросила Надежда Васильевна.

-        Да мы сидячи как-то не привыкли.

-        Обстановочка барская, не приведи господь, попачкаем чего.

-        Мы стоймячи выпьем.

-        Как знаете, впрочем. - Надежда Васильевна повертелась на стуле. - У нас демократия. Свобода. Волю не н******м.

Средний Петрович необыкновенно ласково взял бутылку самогонки и с пришепетыванием разлил по рюмкам драгоценную жидкость. Тост за хозяйку дома родился сам собой, и во славу ея хлопнули по рюмке семидесяти пяти градусной жечсти.

Полегчало.

Помешав наслаждению, раздался звонок в дверь.

-        Когоэтотам черти принесли? - Бестактно спросила Надежда Васильевна.

Черти принесли одинокую девушку Катю, желающую поменять личное одиночество на взаимное супружество, с не до конца стабильным избранником.

Тужась вспомнить, кто это такая, Надежда Васильевна уставилась на неё медиумным взглядом. Спустя пару секунд, она решила, что, в принципе неважно кто пришелица и решилась впустить девушку в квартиру. В конце концов, мужская компания ей не очень-то и нравилась.

- А заходи, - задорно пригласила хозяйка. -  Ты это…, можешь не разуваться…, и это… - за мной. - Надежда Васильевна решительным, но качающимся шагом проследовала на кухню.

Девушка шла неуверенно, словно чего-то опасаясь. Понять её было можно:  Надежду  Васильевну прорекомендовали, как очень сильную гадалку. Кате было страшно,  вдруг она чего ляпнет, а медиуму не понравится?

На кухне Петровичи успели разлить по рюмкам самогонку и, по всей очевидности, продолжили многолетнюю дискуссию.

Никто не знал, откуда они взялись во дворе. Со временем родилась дворовая легенда об их происхождении: до перестройки Петровичи были подающими надежды молодыми учеными-математиками. Их работы по прикладной математике где-то опубликовали, что открыло перед ними перспективные возможности. Но случилось непредвиденное: перед очередным съездом партии кому-то из руководства института приспичило математически обосновать неизбежность перерождения социалистического строя в коммунистический, при этом не с экономической, а с психологической точки зрения, с использованием стопроцентной математической логики. В то время, данное задание никого не удивило, так как по данному вопросу всё было давно объяснено и растолковано, оставалось только давать новые интерпретации мотиваций социалистических тружеников для трансформации в комункулусов со светлыми идеалами и не менее светлыми мыслями. Петровичи подумали, помучились, и решились: почему бы действительно не обосновать? В начале, по молодости, они рьяно взялись за дело. Им удалось создать матрицу с заданными параметрами характера и типажа человека коммунистического. Они назвали его – комункулус. Но было одно но: оказалось, что вместо эфимерного идеального соцчеловека надо использовать исходные параметры реального советского человека. С этого момента они сдали. Ранее никогда непьющие, вечно интеллигентные Петровичи замкнулись. Им никак не удавалось математически сформулировать матрицу советского человека, более того, чем больше они туда закладывали данных, тем более аномальной она являлась. И что самое невероятное, по их расчетам оказалось, что сумма противоречий в каждом советском индивидууме столь велика, что не позволяла подобному существу существовать в реальном мире. Более того, они не могли объединяться, для выполнения какой бы то ни было работы. Предположение о совместной семейной жизни подобных существ, приводило к приступам каннибализма из-за квартирного вопроса. Было ещё одно противоречие, а именно: советские люди действительно были. Они ели, пили, занимались сексом, плодились и создавали вполне счастливые семейные союзы. Но вот обосновать, как это получается, Петровичи не могли.

Съезд прошел, а жизнь Петровичей превратилась в настоящий ад. Когда наступили времена перестройки, то институт разогнали, самих Петровичей выгнали с работы, правда, чуть ранее развала, сославшись на то, что данная тема исключена из плана научной деятельности.

К сожалению, Петровичи не смогли остановиться; тема бескрайности человеческих психологических ресурсов их развратила. Они были не в состоянии от неё отступить, поэтому они замкнулись на себе. Спустя пару лет началось давно предсказанное перерождение советских людей в людей капиталистических. Их работу выделили, их обоснования были признаны, - Петровичей вновь извлекли на свет, только теперь не для работы, а так - для праздности. Вот ведь как бывает, математически предсказать будущее…, чудеса, да и только. Петровичей стали приводить в пример. Их возили по разным учебным заведениям, водили к местным банкирам и предпринимателям, и всем хотелось с ними выпить. Через пару лет они всем приелись, и о них как-то само собой забыли. Да и сами Петровичи забыли, кто они есть такие, где живут и как их звать. С этих-то пор они поселились во дворе Надежды Васильевны.

Но так это или нет, никто не знал, - сами Петровичи о биографических подробностях не распространялись.

-        Комункулус, безусловно, является произведением интеграла доверчивости на совокупность обратной зависимости первой матрицы глупости, - утверждал  первый Петрович.

-        Позвольте не согласиться, не первой, а второй, и я настаиваю на этом факте, иначе мы имеем противоречие по кривой отношения справедливости распределения, - опровергал мнение первого Петровича второй.

-        Вполне с вами согласен коллеги, и обязательно нужно провести расчеты нужности комункулусу пищи духовной и проинтегрировать их в отношении привеса общественной значимости, - миролюбиво завершил дискуссию третий.

Надежда Васильевна была в полном недоумении, всё кружилось у неё в голове, всё спуталось окончательно: Петровичи, желвак, Верка, вновь пришедшая Катерина. Вырваться из этого круговорота она не могла, да и пусть всё как есть катится, всё не одной с “этим” чудовищем куковать.

Катерина, прислонившись к дверномуи косяку, таращила накрашенные глаза на Петровичей.  Для неё, девушки рассудительной, вся эта картина выглядела нелепо до безобразия.

-        Ты не стесняйся, проходи, присаживайся, - обратилась к девушке Надежда Васильевна.

-        Вы понимаете, у меня завтра свадьба с Коленькой, я думала на минуточку забежать, - как-то по-детски проговорила она, удивленно пожимая плечиками

В отличие от неё, Надежда Васильевна уже приняла убийственную дозу алкоголя, а в этом состоянии удивляться чему бы то ни было - было крайне затруднительно.

-        Ничего, и свадьбу отыграем, - пророческим голосом вставил Петрович, - ты, деточка, садись, выпей, закуси. Радость то какая, уже и на свадьбу пойдешь.

Сказать, что Катя напугана, - не сказать ничего. Вид Петровичей вызвал у неё странные ассоциации со сходкой бандитских паханов.  Кате стало дурно, кровь прилила к голове, думать удавалось единственную мысль: «деньги отдам, честь девичью отдам, все отдам - лишь бы живой…, лишь бы выйти…, и лицо…, чтоб без синяков…. У меня же завтра свадьба!». Страх парализовал её настолько сильно, что двинуться было сложно. Еще через мгновение страх заставил её опуститься на стул. Петровичи встали вокруг стола, и кто-то из них всунул в руку Кате рюмку самогонки.

-        За наше светлое будущее! За будущую мать и кормилицу! Как вас зовут, деточка? -  Петрович вывернулся, склонившись над барышней.

-        Катенька.

-        Ну-ну, так за будущую мать и кормилицу Катерину! - Петровичи, синхронно подняв рюмки, выпили.

Катя, залпом проглотила жидкость и закашлялась. Впрочем, выпила до конца, чтобы придраться было не к чему. Петровичи переглянулись и, не сговариваясь, приняли решение: правильная растет молодежь, на такую молодежь можно опереться и доверить строительство светлого и будущего доброго, поэтому налили еще. Катя, не смотря на них, взяла рюмку и быстро выпила, ей налили в рюмку воды, она тоже её выпила. Налили самогонки, она протянула руку, но Петрович остановил её.

-        Как мы установили, и это бесспорный факт: питие спиртных напитков без тостов - алкоголизм. Тост придает застолью исключительно торжественное содержание. В тосте, даже в самом коротком и глупом, содержится зерно праздника и веселья. Питие без тостов допускается только в одиночестве, что и характеризует человека с алкогольной зависимостью, в отличие от нормально потребляющего. Поэтому, делая вам скидку как организму молодому, я хотел бы произнести тост, без боязни пропустить сам процесс выпивки.

Неожиданно к Кате пришла мысль: «делай как все, иначе прибьют».

Петрович не унимался.

-        Позвольте этот тост выпить за правильность расчета синуса градиента человеческой доброты и порядочности, из второго перерасчета матрицы добродетелей человеческих.

Последняя фраза Петровичей окончательно заклинила умственный процесс Катерины: «Эх, будь что будет, пропадать так с музыкой». Она мгновенно проглотила рюмку водки, после чего стала не в состоянии делать какие-либо выводы о происходящих событиях.

 Надежда Васильевна полулежала на столе, захватив тарелку куриного заливного между рук. Ей были глубоко безразличны рассуждения Петровичей, свадьба Кати и судьба желвака. Ей вообще было на все плевать. Перед закрытыми глазами мелькали картины жизни, почему-то смешанные с Петровичами: вот она совсем маленькая девочка, просит Петровича прочитать ей сказку про белого бычка, а он вместо этого начинает ей рассказывать о великом и могучем быке-коммунаре, свирепо раздувающем ноздри, дабы сгинула вся земная нечисть. Затем бык-коммунар подходит к Наденьке и предлагает ей вступить в совокупительный акт, для зарождения нового и светлого бычка Комутавра. Было видение мальчишей-плохишей, которые отчего-то сгинули - остались только одни хорошие девочки. Потом ей привиделось огромное облако, состоящее исключительно из непонятных геометрических фигур, которые гонялись за ней с требованием уплаты квартплаты за февраль месяц текущего года. Потом привиделся настоящий мужчина, который ради неё отошел от сохи, а она, вместо того чтобы остаться с ним, покинула его с большим вопросительным знаком и пошла в сторону мирно пасшегося быка-коммунария.

– А-а-а, передумала, это хорошо…, хорошо…, - произнес бык-коммунарий и приблизился к взрослой Надежде Васильевне. Но появившийся «мужик от сохи» стукнул скотину сохой промеж рогов и тот, жалобно скуля, превратился в Маргариту Павловну.  

Последнее что увидела Надежда Васильевна - искаженное искренней радостью, почти идиотское лицо Маргариты Павловны.

- Чего она так? – последняя мелькнувшая мысль Надежды Васильевны, забывшейся крепким сном без сновидений.

Когда Надежда Васильевна очнулась, было утро. Солнце светило, птички за окном чирикали, Петровичи, сидя на полу, перешептывались, а рядом на стуле спала неизвестная девушка.