Черная кровь, алый лёд

Глава 2

Рада

Нижняя часть туловища заледенела от неподвижной позы на бетонном выступе, и пальцы едва слушаются, но крючок держу. Спустить кучу бабок на винтовку с оптикой и просрать свой шанс… Ну, уж нет. Я ударю ровно в колени, чтобы уволочь эту холеную сволочь с собой.

Неожиданно к неподвижной машине подлетает черный джип с заляпанными номерами, и оттуда, словно горох, брошенный на пол, сыплются несколько человек в черном. Дьявол! Что за срыв?! Неужели Чику пасет кто-то, кроме меня? Оставляю винтовку лежать неподвижно на краю крыши сторожки и опасливо выбираюсь, поправляя на поясе травматику. С короткого ствола я стреляю даже лучше. За полгода проклятой жизни под боком у крупного бандита, не только стрелять, но и убивать… научили. С моим весом и комплекцией оружие – единственное, чем можно кому-то навредить. По х*р, на том свете буду оправдываться.

За пару минут мне удается пробраться к дальнему окну здания, где проходит сходняк. Влезаю внутрь, минуя битое стекло на полу, и спускаюсь на пролет ниже, но стоит оказаться на лестничном пролете, как в шею упирается холодное цевье. Сердце бы визгнуло, умей оно издавать звуки. Горло осипло, но я тихо охнула, не осложняя положение.

- Молча, пошла вперед, - твердый мужской голос командует, заламывая мне левую руку.

Больно, до хруста в плече, но не издавая ни звука, я иду вниз, выжидая спасительное мгновение. Голоса неподалеку. До слуха доносятся хлесткие удары, беспокойные шаги, матершина… Встречу Чике кто-то явно подпортил, но мне в любом случае надо уцелеть! На повороте с лестницы резво подаюсь вперед и в бок, освобождая руку на пару сантиметров, чтобы крутануться и ударить мужчину ногой сзади. Правда, мне не по силам его свалить…

- Лежать, сука! – претерпев мой удар не больнее комариного укуса, бугай хлестко бьет меня по лицу сбоку, швыряя на пол. Теряюсь на минуты, чувствуя, как надо мой разговаривают, потом поднимают и волокут куда-то…

- Попалась девка. Молодая. Была в здании. Пока в себя приходит. Что на ее счет? – незнакомый голос явно проговаривает в телефон. Значит, группа работает по прямой наводке, и цель – не убрать, взять живым… Кому ж ты, Чика, не угодил? Дурацкий вопрос. Чику планируют убрать человек сто, если без имен. За ним очередь в аду выстроилась!

Хлопаю глазами, оценивая помещение с высоченным потолком и затхлым запахом строительной пыли. Лежу в углу. На меня внимательно уставляется мужчина в черной балаклаве. Крепкий, в форме, типа армейской, и в руках у него беретта. Быстрая штучка и дорогая. Тому, кто платит этому роботу, щедрости не занимать.

- Чем меньше я замечаю движений, тем здоровее твои кости и зубы, - бесцветно произносит, держа ствол дулом в пол. Наемник… Если ему прикажут, он не думая, пустит пулю в лоб. Подтягиваю ноги к себе, усаживаясь чуть удобнее, если это возможно на голом ледяном полу. Руку ломит, но я предпочитаю молчать.

- Очухалась? – возле меня образуется второй такой же тип, но в отличие от первого ему явно нужна информация. – Как зовут? Что ты здесь делаешь? – в скулы больно впиваются грубые мужское пальцы. Серые глаза неприятно сверлят меня, разглядывая, словно подопытную. Не привыкать. – Немая? Тебя убьют, если продолжишь молчать…

Да, выкуси! И на сотую долю секунды мой сердечный ритм не сбился от его тупых слов! Знаешь, что для меня смерть? Это особая награда, которую я пытаюсь заслужить большую часть своей никчемной жизни! И лишь недавно, узнав, что, оказывается, очень нужна, вынуждена ходить по краю с опаской, что могу не успеть сделать действительное важное…

Утробно хмыкнув, мужчина жестко отпускает мой подбородок, едва не свернув шею. Грубый скотина-солдафон, получивший под зад пинком с места какого-нибудь кумового, но никак не сидящий на гражданской заднице ровно. Переросший военные стрелялки малахольный пацан, давно покрывающийся жесткой щетиной каждое утро, и подвисающие подглазины только добавляют злобы в его неустроенную личную жизнь. Отыгрывается… Рано или поздно каждый челообраз приходит к тому, чтобы снимать стресс за счет других. Секс, деньги, власть – все эти грехи имеют вполне безобидные психопараграфы, природная жестокость, доминирование, агрессия…

За стеной слышится уже другой голос. Приятный, сильный и низкий, обволакивающий тревогой. А вот и тот, кому отдаст последнее дыхание Ковальчик. Жаль… Не так он должен был отдать Богу душу. Мозг срабатывает быстрее, чем мое вялое сознание, и я бросаюсь на своего конвоира, вновь пытаясь выиграть время. В этот раз везет еще меньше, ибо он снова сверху, и крайние ребра болезненно щелкают, прижатые. Недолгая борьба, и едва дыша, меня вздергивают вверх, осыпая ругательствами. Плечи готовы лопнуть в суставах, но меня хватает молчать.

Прибывший «новичок» настораживает не меньше чем когда-то сам Чика в нашу первую встречу. Огромный здоровяк с хмурой скуластой физиономией, крупными руками в застарелых ожогах… украшающих рельефные запястья и уходящими под рукава пиджака. Белоснежная сорочка выгодно подчеркивает спелую кожу и темную щетину на изящном подбородке. В нем есть восточные черты, но речь без тени акцента. Одет дорого, красиво, вкусно пахнет, как натуральный породистый богач. И взгляд у него крепкий, самодовольный. Я могла его видеть раньше? Скольжу украдкой по его мощному торсу, замирая на сбитых костяшках крупных пальцев.

- Жизнь этой скотины в обмен на что… на что угодно! – бросаю, ежась от собственных слов. Может, я ошибаюсь? Не все видела в этой жизни? Может этот чертов богач способен на более гнусные поступки, чем Чика и Толга? Не-ет… Отбитое нутро ноет и умаляет сдаться, ведь хуже будет, если только не я… если умрет Микки… Жалкая тень надежды мелькает в моих глазах, но мужчина отводит ледяной взгляд, полный равнодушия. Я не ошиблась… И на меня, и на мое горе плевать всем в этом гребанном мире!

- Он обгадился и сдох, кажется… - мою сознание опрокидывается в черную бездну ненависти. Чика почил смертью бандита, мне бы вздохнуть облегченно! Нет, конец его поганой жизни обрывает еще одну…

Отчаянно ору, пытаясь вырваться, ударить самодовольного кабана по широченной спине, но меня вновь ломают, бьют, осаживают, словно кобылу, сбивают последние капли спеси, размазывая по грязному полу военными ботинками жирные капли крови. Моей… для чего она мне теперь? Я обещала, единственный раз обещала, но не выполню клятву… Распластавшись на покрышках в крытом кузове джипа, впервые за свою жизнь даю волю слезам, беззвучно корчась от болезненных картинок перед глазами. Вот теперь я готова уйти, безнадежно, бесславно, потому что не остается ни одной, мать ее, причины продолжать свои адские муки.

* * *

Сквозь забытье до меня доносится множество голосов, многие и не разобрать. Детство в деревне, у реки, смех Микки, мама что-то поет… и на все это бесстыже пялятся голодные глаза того мужчины, что одним приказом окончательно погубил все, что было дорого. Только ли он? Внутри меня все еще бьется очумевшая ревность, что ублюдок-Чика сдох сам, не я провернула в его кишках заточку, не я вырвала ему протухшую печенку сидельца! Злоба бессмысленна, она лишь тратит энергию, подстегивая воображение и формирует глухое и болезненное чувство – ненависть. Вот та уже, словно заклятие ведьмы, охватывает, пропитывая каждую клеточку, вколачивая в нее несмываемые воспоминания боли, позора, унижения. Теперь и это чувство должно покинуть мое измученное тело. Хоть это я заслужила, надеюсь? Сквозь наглый ледяной взгляд я все еще слышу голос Микки, но тише, он удаляется.

- Медикаменты принеси.

Нет! Отвалите, гады! Не смейте трогать меня! Но поздно… я чувствую, как боль постепенно оставляет тело, принося тепло и живительную черноту. Я люблю ее. Моя лучшая подружка в такие дни, когда проклинаешь каждый свой вздох.