Мафия. Жажда возврата

Глава 2. Леонардо

Как только из дверей, словно из врат ада, вышел врач, Алессандра, прежде сидевшая на полу, спохватилась. Она быстро поднялась на ноги, игнорируя слабость, дрожь, напряжение. Ее глаза были полны надежды, которая виднелась сквозь дугу слез, засевших на слизистой. Она судорожно вбирала кислород ртом, которого ей все было мало. И я представлял какая буря эмоций кипела в ее груди. Эта буря, должно быть, могла сравниться с извержением вулкана, который мог стереть с лица земли абсолютно все живое и ее, в том числе. На кону стояла жизнь дорогого ей человека и, клянусь, я молился, чтобы он был жив. Ради нее... Я по себе знал, что такое потеря близкого человека. Мама унесла в свою могилу мое детство, а лучший друг забрал мою беззаботность. Их смерти кардинально изменили меня. И я не желал подобной участи для бедной Лисандры, у которой жизнь, итак, не была сказкой.

Хирург раскрыл рот и все звуки стихли. Настала гробовая тишина. Перестала трещать потолочная лампа, люди будто бы в одно мгновение замолчали, даже сердце перестало гулко биться. Задержав дыхание, я стал ожидать врачебного заключения касательно Демона, который на краткий миг стал для меня таким же важным человеком, как и для Алессандры. Не было никакой вражды, соперничества, ревности. Только переживание за его чертову жизнь.

— Mi dispiace... (пер. Мне очень жаль...), — тихо начал пожилой мужчина, опуская глаза в пол. — È morto (пер. Он умер).

И это был очередной выстрел, беззвучный, но куда более опасный. Слова мужчины стали приговорим, пока тот из уважения смотрел вниз. Мир Алессандры стал разрушаться, как карточный домик с порывом ветра. А мой мир крушился следом, ведь теперь его не существовала без моей русской. Слезы, которые она не собиралась никому и никогда показывать, вновь полились из ее глаз. Она утирала их, но все безутешно. Им не было конца, словно это была обычная вода из давно накопившегося рудника. Ее подбородок затрясся, когда она открыла рот в попытке вымолвить пару слов:

— Н-нет... — с ее уст слетел едва различимый шепот. — Нет, нет! Этого не может быть! Он должен быть жив.... Должен. Он там, да?! Живой!

Она отрицала всю правду, не желая мириться с ней. Она не готова была к подобному перевороту жизни. К этому было невозможно подготовиться ни одному живому существу. Когда она стала порываться в операционную, выглядя обезумевшей, хирург запротестовал, пытаясь перегородить ей дорогу. Я не смог остаться в стороне.

— Лисандра! — воскликнул я, останавливая ее, и пытаясь прижать к своей груди.

— Нет! Он жив! Он не мог меня оставить! Я не смогу без него...

На ее крики сбежались санитары, готовые в любую секунду скрутить буйную девушку. Я смирил их взглядом, запрещая подходить к нам даже на шаг. А Алессандра тем временем брыкалась в моих руках, чуть слабо эмоционально стуча кулаками по моей груди. Она все продолжала бормотать о невозможности подобного исхода, о его важности в ее жизни и обещании всегда быть рядом.

Ее плечи содрогались еще очень долго, а тихие всхлипы наглым образом издевались над моим сердцем. Ей было больно, она не могла смириться, а потому слезы не останавливались, будучи зеркалом ее внутреннего состояния.

В одно мгновение она оттолкнула меня, вырываясь из моих крепких рук. Сделав шаг к ней, я столкнулся с ее уверенным возгласом:

— Нет! Не трогай меня! — оглянувшись по сторонам в полной растерянности, она сорвалась на слабый бег.

Она торопилась на выход. Будто хотела убежать от этого места, от заключения врача, от этого вечера и меня. Оказавшись на улице, ее шаг стал более слабым. Шатаясь и хватаясь за каждую опору, она побрела в зеленый сквер, который располагался через дорогу. Наплевав на свой внешний вид она упрямо двигалась к своей цели. Ее громкие всхлипы, разорвали мою душу, сотканную из заплаток. Еще совсем недавно она сама вручную заштопала мою душу, а теперь рвала ее в клочья. Я держался на расстоянии, следя и контролируя, но давая видимость одиночества, к которой она так отчаянно рвалась.

Остановившись посреди безлюдной поляны, ее вновь накрыла волна истерики, вырывая из горла громкие рыдания, а после последовало то, что разбило оба наших сердца.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — раздался ее истошный крик.

Она подняла всех птиц, безмятежно отдыхающих на ветвях, а люди, должно быть, услышали Алессандру во всей округе. Она кричала так громко, насколько позволяли связки, и так долго, как только могла, до последней крупицы дыхания. Согнувшись пополам, она пыталась выплеснуть всю ту боль, что острыми кинжалами резала ее изнутри. Руки сжимали платье, нежную кожу конечностей, все на своем пути.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — еще один крик.

Схватившись за голову, она затряслась на грани здравого смысла. Ее крик стал еще более глубоким, если это было возможно. Он шел не из горла, а прямо из сердца, которое черствело на глазах. Слезы продолжали течь по ее некогда прекрасному лицу, сейчас искаженному гримасой боли, потерянности, отчаяния.

— А-а-а... — снова начала она, но в этот раз закончить не смогла.

Прервалась на ожесточенные всхлипы, противостоять которым не могла. Вцепившись одеревенелыми пальцами в кору близстоящего дерева, она дала отпор желанию упасть наземь. Но она была слаба перед той болью, что омрачила ее жизни в одно мгновение. Смерть Демьяна она была не в силах пережить.

Я мало что знал из их взаимоотношений. Лишь то, что он спас ее от мужа-насильника и помог ей встать на ноги. Но по реакции Алессандры на смерть Демона, понял, что он был куда важнее для нее, чем просто спаситель. По мне она бы не пролила столько слез. А оттого я не знал как ей помочь. Но точно понял одно - она не вернется в дом, где была отнята жизнь дорогого ей человека. Она рано или поздно собиралась уйти, все было предрешено с самого начала. Но сегодняшний вечер внес значимые коррективы в ее планы.

— Синьор, — полушепотом обратился ко мне Алонзо, наблюдающий эту картину. — Будут какие-то указания?

Еще раз мазнув взглядом по той, что забрала мое сердце, и которая не собираюсь меня теперь подпускать к себе, я кивнул. Сделав несколько нерешительных шагов к своей жене, я достал из кармана брюк ключ своей машины, так и оставшейся стоять у входа в больницу. Пока Алессандра изводила себя истерикой, я аккуратно вложил его в ее ладонь и сделал несколько шагов назад, не имея возможности оторваться от русской.

Дойдя до Алонзо, спустя секунду молчания, я сказал:

— Едем в особняк. Без нее... — и последние два слова исцарапали мое горло в кровь. Я не мог этого даже представить, не то что принять и смириться. Отвернувшись от нее, я столкнулся с резкой болью в сердце, но даже она не заставила меня вернуться к Алессандре. Я до одури хотел ее себе, но прямо сейчас она не хотела того же. Быть может, через время ее боль утихла бы и я смог вновь ворваться в ее жизнь. Но сейчас я должен был ее отпустить. Я бы сделал ей только больнее, напоминая о смерти Демона. Таким же воспоминанием служила для меня Энрика.

******

Дорога до дома ощущалась такой же пустой, как и я сам. Внутри была пустота, огонь погас. По приезду, я еще долгое время сидел в машине, в одиночестве. Не хотел идти туда, где засидевшиеся гости праздновали мой брак. А был ли он у меня теперь? Черт его знает...

Я сидел, то апатично втыкая в одну точку, то вымещая резкий наплыв злобы на безвинное сидение автомобиля. Произошел откат на семь лет, в то самое адское пекло. Когда хотелось сдохнуть от накатившей боли. Те две потери я с трудом пережил, а третью... Переживу ли? Я потерял единственную девушку, которую смог полюбить в своей никчемной жизни. Хотел уберечь ее от всех бед и не справился. А оттого теперь мучился, и боль это уйдет со мной в могилу.

Просидев так до ухода самого последнего гостя, я решился войти в дом, где на каждом шагу вспыхивало воспоминание, связанной с ней, с моей Лисандрой.

Перешагнув порог дома, я столкнулся с испуганными глазами Фелиции и сожалеющими глазами Винченцо. Они все поняли по моему выражению лица - хмурому, безжизненному, серому. И тот факт, что я вернулся один, говорил сам за себя.

Закрыв рот ладонью, по щеке сестры сбежала слеза. Очередная за этот чертов вечер. Сделав порывистый шаг ко мне, я рассек рукой воздух, останавливая ее на полушаге.

— Леон, я... — она попыталась что-то вымолвить, но и слушать ее у меня желания не было.

Качнув головой, я мимо них устремился к своей комнате. Проигнорировав даже отца, я заперся в своей спальне, где еще совсем недавно мы были вместе. Та ночь была нашей не самой лучшей. Но Лисандра была рядом, в моей постели и о большем я не просил.

Не знаю, сколько я просидел на постели, цепляясь за холодные шелковые простыни. Казалось, что я тоже умер, не ощущая собственного сердцебиения. Но внезапное вторжение брата оживило меня.

— Алессандра! Она здесь.