Душой мы все рвались на свободу, но по факту подойти к воротам ангара никто не осмелился. Солдаты разбрелись по углам и притихли, жадно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Я никогда не видел столько страха в глазах пацанов. Он был коллективным, всеобщим, тотальным. Мы все были напуганы и растеряны. Ни один из нас не проявил инициативу предпринять что-либо.
Перестрелка то утихала, то возобновлялась с новой силой, как и бомбёжка где-то неподалёку. Время от времени мы проверяли свои телефоны, но безуспешно.
Нервы потихоньку начинали сдавать не только у меня. Кто-то из ребят уже плакал, не стесняясь своих слёз, всхлипывая навзрыд. У меня волосы под кепкой шевелились, а спина была мокрая, так что текло под ремень прямо в трусы.
И только майор продолжал невозмутимо сидеть на канистр
