Озарение

Дана сидела в кафе и ждала Марину. Та, как обычно, запаздывала. После того, как она заделалась крутым критиком и одновременно главным редактором журнала, такое поведение вошло у нее в привычку.   Она как бы тем самым подчеркивала: я теперь успешный, обеспеченный человек,  хочешь со мной как раньше дружить, терпи мои капризы. А не хочешь, так никто тебя и не неволит, можешь встать и уйти. Это целиком твое дело. Дана сидела и не уходила.  Аничкова была ей нужна, а потому выбора у нее по большому счету не было. Что она будет делать без нее, Марина для нее едва ли не единственная ниточка в мир большой живописи, престижных галерей  и выставок. Некогда были туда и другие тропочки, но по разным причинам они все заросли. А это осталась, хотя и приходится терпеть закидоны подруги. Дана подумала о том, как все непредсказуема жизнь. В художественной академии, где обе учились и где подружились, именно Дану считали талантливой, подающей большие надежды, с едва ли не  гарантированным прекрасным будущем. А вот Марина числилась среди самых посредственных студентов, никто ей ничего не предрекал. Даже пару раз хотели отчислить, но почему-то это и не произошло. Дана до сих пор  не знает, что же ее тогда спасло, ведь проект приказа был уже готов. Но ректор его так и не подписал. Слухи ходили разные, но ни одного достоверного. Точнее, кому, что приходило в голову,  тот то и болтал.   Марина же упорно хранила молчание. Она вообще умела скрывать свои секреты даже от самых близких людей. И, Дана, не исключала, что это качество в немалой степени ей помогало успешно шагать по жизненной стезе. После окончания академии, Марина не стала пробовать себя в качестве художника, взамен каким-то непостижимым образом устроилась на работу в самый престижный в стране журнал, освещающий темы художественного творчества. И вскоре обратила внимание на себя своими критическими статьями. Они были настолько бескомпромиссны,  настолько подчас жестоки к художникам, но при этом справедливы и точны, что все только диву давались. Включая Дану. Она никак не могла уразуметь, откуда у подруги взялся такой дар критика. Пока она училась, он не ощущался даже в зародыше – и вдруг выпрыгнул из каких-то глубин, как черт из табакерки. Эта была тайна, проникнуть в которую  у Даны не было никакой возможности, так как Марина решительно пресекала любые подобные попытки. И Дана вскоре от них отказалась, как от безнадежного дела. Вот только осталась зависть к подруге, к ее удаче; ведь от нее, Даны, она отвернулась. И пока что-то не собиралась поворачиваться к ней передом. Дане было нелегко сдерживать свои чувства, притворяться, что рада успехам подруги. На самом деле ею владела черная зависть. Но ее приходилось подавлять -  поссориться с Мариной она не могла себе позволить. Тогда уж точно она окажется на самой обочине.  Марина задерживалась, Дана от нечего делать решила заняться рисованием.  Из сумки достала блокнот и стала набрасывать на бумагу открывающейся из кафе вид на улицу. В академии она считалась хорошей рисовальщицей, чем очень гордилась. А потому боялась утратить эти навыки и тренировала их при первой возможности. И даже слегка подрабатывала в одной журнале, иллюстрирую в нем статьи. Но это были смешные деньги, которых едва хватало на самые насущные нужды. А вот со станковой живописью дела не ладились; она писала много,  но интереса ее картины не вызывали. Удалось продать всего несколько полотен и то за мизерные суммы. И это обстоятельство вызывало у Даны  отчаяние, которое она тщательно скрывала от посторонних. Ситуацию усугубляло то, что Дана никак не могла понять, что же с ней случилось, почему она так пишет, что ее работы не вызывают интереса. Ведь в академии ее полотна постоянно хвалили, да она и сама ощущала, что у нее неплохо получается. Нужно сделать только рывок, и тогда все будет просто замечательно. С этим чувством она завершила учебу, будучи уверенной, что ее ждет замечательное будущее. Она работала по десять часов в сутки, но никакого продвижения вперед не было.  Да она и сама видела, что это все не то. Как будто что-то оборвалось внутри нее, а соединить обрыв никак не удавалось. Иногда отчаяние было таким сильным, что Дана садилась и плакала. Становилось немного легче, но ненадолго. Дана так увлеклась рисованием, что не заметила появление Марины. Та незаметно подкралась к ней и несколько минут наблюдала, как Дана рисует.  - Отличный рисунок, - произнесла Аничкова. От неожиданности Дана вздрогнула, и лишь затем подняла голову и посмотрела на подругу. - Извини, опоздала,  - как ни в чем ни бывало проговорила Марина. Она села за столик. – Хочу есть, но сначала кофе. Ты еще не заказывала? - Ждала тебя, - ответила Дана. Аничкова посмотрела на нее и не стала скрывать усмешки. Дана почувствовала раздражение, ее давно злила эта манера подруги откровенно показывать свое превосходство. В данном случае денежное. Да, у нее, Даны, с деньгами плохо, а у Марины хорошо, но можно же не выпячивать это обстоятельство, вести себя более тактично. Но она явно не собирается так поступать. Ей, Дане,   придется либо встать и покинуть кафе, либо смириться. Марина повелительным жестом подозвала официанта. Тот примчался к ней на всех парах. Аничкова продиктовала заказ для себя и для Даны, даже не поинтересовавшись, а что та  желает. - Сегодня был суматошный день, даже не успела, как следует поесть, - пожаловалась Марина. – А что у тебя? - У меня ничего, - пожала плечами Дана. – С заказами совсем плохо.  Аничкова бросила на нее быстрый взгляд. - С заказами я тебе немного помогу. Ничего особенного, но все деньги. - Спасибо. – Дана вдруг поймала себя на том, что испытывает к ней благодарность. Хотя минуту назад хотелось ее ударить. - Сейчас принесут еду, и я тебе кое-что сообщу важное. Не люблю серьезно разговаривать на пустой желудок. Дана с надеждой посмотрела на подругу. Возможно, она все же не совсем к ней справедлива. Если быть честной с собой, то ее гложет зависть, которую она не в силах перебороть. Официант принес заказ,  и Дана почувствовала, как сильно проголодалась. Ничего удивительного, ей ведь приходится экономить на всем, включая еду. Пожалуй, Марина права и в этом, пока не поешь, ни о чем важном и серьезном говорить не хочется. - В этом кафе вкусно кормят, поэтому я тебе и предложила тут встретиться,  - сказала Марина, с аппетитом поедая стейк. – Как же все-таки хорошо, когда можно вот так поесть. - И фигуру не боишься испортить? – поинтересовалась Дана. - Боюсь, - призналась Марина. – Сама знаешь, за все нужно платить. После этого пиршества придется посидеть на диете. Фигура – это мое важное оружие, которое должно стрелять безотказно. Вот тебе, Дана, повезло, сколько не съешь, не толстеешь. Ты и не представляешь, какое это счастье. Это действительно было так, в независимости от съеденного вес у Даны не менялся. И она бы с большим удовольствием пользовалось этим свойством своего организма  более активно, если бы позволяли средства.  Дана даже не некоторое время перестала есть; всякий раз мысль о деньгах  портила настроение. - Ты давно была у Нефедова? – поинтересовалась  Аничкова. Вопрос Дану удивил,  она знала, что  Марина терпеть его не могла, обзывала всякими обидными словами.   С чего это вдруг интерес? - Да, вообще уже давно. - И напрасно. Вы же были друзья? -  Аничкова пристально посмотрела на Дану. - Мы и не ссорились, просто не встречаемся. - Тебе надо восстановить с ним контакты. - Зачем? - Им интересуются коллекционеры, галеристы. Я хочу написать о нем статью.  - Так, напиши, в чем же дело? Марина отрицательно покачала головой. - Не получится. Ты же знаешь, он меня к себе не подпустит. Еще со времен учебы в Академии, он меня на дух не переносил. Дана это знала,  Нефедов  считал Аничкову  никчемной и абсолютно бездарной. И полагал, что в Академии художества делать ей нечего. Несколько раз он ей высказывал это мнение открыто. - Что же делать? – спросила Дана. - Помоги мне, уговори его принять меня, показать свои последние работы.  Подумай, ты же женщина, а он мужчина. Он в тебя влюблен со времен Академии. - Когда это было, - махнула рукой Дана. – К тому же я не ответила ему взаимностью.  - Так ответь. - И что я должна сделать? - То, что захочет от тебя мужчина – только и всего, - улыбнулась Аничкова. - А если Нефедов  захочет переспать со мной? - В чем проблема,  одним мужчиной больше, одним меньше, что это меняет. - Павел не в моем вкусе. Ты же помнишь, он маленький и некрасивый. Почти урод. К тому же стал лысеть. - Что же тут удивительного,  ему же уже лет сорок пять. - Всего сорок. - Послушай, если нужно для дела, кто же обращает внимания на такие мелочи. Думаешь, я сплю только с красавцами. Дана с любопытством посмотрела на подругу, впервые она слегка  приподняла завесу над этой стороной своей жизни. Дана с большим интересом послушала бы продолжение рассказа на эту тему, но Марина явно не собиралась и дальше удовлетворять ее любопытство.    - Ладно, я тебе кое-что приоткрою. Статья про Нефедова – это требование Гершовича. Он хочет его продвигать, считает, что он перспективен. И надо привлечь к нему внимание публики. Если бы не это, думаешь, стала бы я тебя о таком просить.  - И в чем тут мой интерес? – спросила Дана. - Я предлагаю тебе бартер. Ты помогаешь мне проникнуть к этому нелюдиму, а я тебе…- Аничкова сделала эффектную паузу. Дана превратилась вся во внимание. Интуиция подсказывала ей, что сейчас она услышит нечто важное для себя. - Что же я получу взамен? - Я тебе помогу выставить твои работы в галерее Гершовича. - Ты не шутишь? – не поверила Дана. - Не беспокойся, я говорю серьезно. У меня с ним завязались хорошие контакты. Дану охватило сильное волнение.  Гершович был один из самых известных, если не самый известный галерист Москвы. Выставляться у него было очень престижно и очень выгодно, так как становилось  гарантией того, что твои работы раскупят или он купит их сам, причем, по очень выгодной цене. Не случайно, некоторые его сравнивали с Третьяковым. Даже если это сравнение было сильно преувеличенным, но в все равно оно говорило о многом. О том, чтобы Гершович обратил бы на нее свопе благосклонное внимание,  Дана и не мечтала. - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, -  выдохнула она.   - Ты права, еще недавно этого быть не могло, но сейчас вполне может быть, - возразила Марина. -  Он затевает один проект, очень амбициозный. Он назвал его по моей подсказке: «Лучшие художники будущего». Он собирается отобрать самых талантливых молодых авторов и устроить грандиозную выставку. И не только в России. Даже если он возьмет  у тебя хотя бы три картины, ты уже будешь на коне. Теперь все поняла?    - Теперь поняла. - Так бартер у нас с тобой будет? - Я очень постараюсь, Марина, - пообещала Дана.