Я смотрел, как она складывает посуду в раковину, пока моя мать одевается в коридоре. Нервно ставит тарелку на тарелку. У нее тонкие пальцы с аккуратно постриженными ногтями и очень хрупкие запястья. Почему-то я испытывал чувство триумфа от того, что она злится. По сути, незнакомая мне женщина. Но это означало, что ей не все равно. Это и было для меня важным. Осознание, что я сейчас нахожусь там, где людям не все равно. У меня не было этого ощущения с того самого момента, как я пришел в себя в больнице и открыл глаза. Самое страшное это не то, что вы не помните, как вас зовут, самое страшное – это когда всем наплевать, что вы этого не помните. Даже психиатру, который живо интересовался, как я себя чувствую, и в это время поглядывал на часы, торопясь домой к жене и детям. Я видел у него на с
