Савелий

Возвращение блудного деда

— А вот и деда присёл! — на всю лестничную клетку подъезда зазвенел тонкий голосок Маши. — Здравствуй деда, а я по тебе так соскучилась!

— Здравствуй внученька, вот и твой дедушка пришёл, — ответил Савелий и присел, чтобы обняться со внучкой.

— А вот и наш блудливый дед наконец изволил домой заявиться! — быстро выглянув из ванны, раздражённо крикнула Саша. — Давай заходи быстрее! Да не стой на пороге! Сквозняком ещё продует ребёнка, — тогда точно меня уволят с работы.

— Здравствуй дочка! — ответил Савелий, ставя на пол тяжёлый мешок с продуктами.

— Что, своё старое барахло из деревни притащить сюда решил? Вместо того, чтобы на работу устроиться, нам с Машей помогать, он, видите ли, двое суток себе отпуска устроил, в свою родную деревню мотался! — продолжала распаляться чем-то расстроенная дочь

— Не был я в деревне, — тихо ответил старик.

— Ой, мама, смотри какие у дедуски в меске красивые яблоки! — крикнула Маша, схватив ярко–жёлтый, с красными бочками яблок и побежала в ванну к маме. — Я таких яблок никогда в сизни есё не ела, правда красивый?

Девочка протянула матери яблок. Саша, красившая в это время ресницы, скосила взгляд на яблоко, потом на возникшего на пороге ванны Савелия.

— Ты зачем их притащил из своей деревни? Что, уже забыл, как ребёнка своей пшённой кашей накормил? Забыл, что у девочки аллергия на натуральные продукты и она чуть не задохнулась от них? Так что не смей ей давать свои деревенские яблоки! Понял меня?! –закричала дочь.

— Это не мои деревенские яблоки. Я у одного хорошего человека был и меня там ими угостили, — виновато ответил старик.

— Ну вот, вместо того чтобы на работу устраиваться ты уже с какими-то забулдыгами уже успел познакомиться. Тащишь от них всякую дрянь в квартиру. Нормальные магазины всё это добро на помойку выбрасывают, — отложив щёточку для ресниц и принявшись взбивать волосы, проворчала Саша. — Я на работу опаздываю! Мне уже некогда с вами возиться. На кухне найдёте продукты и чего-нибудь придумаете себе поесть, а этот свой мешок с барахлом немедленно выкинь на помойку, чтобы ребёнок даже и не прикасался к этой дряни.

— Там не только яблоки. В мешке свежие, натуральные продукты с сельскохозяйственной фермы. Там фрукты, сыры, колбасы и только что испечённый хлеб, — ответил Савелий. — Всё самое свежее. Меня и правда сегодня угостили. Даже кредиток дали.

Старик порылся в кармане пиджака и вынул яркую, отливающую золотом пластиковую карточку с двуглавым орлом Российской империи.

— Это же именная карточка! — оторопело произнесла Саша, и села на край ванны, ухватившись покрепче за борт, чтобы не потерять сознание. — Ты что, с бандитами связался?

— Да что с тобой, дочка? Разве можно такое думать, на родного отца! Мне карточку дал казначей, — как аванс за мою будущую работу, — удивился от внезапного натиска Савелий.

— За какую такую работу тебе могли дать платиновую карточку? — не отрывая взгляд от рук Савелия, полушёпотом спросила дочь. — Ты хоть понимаешь, сколько на таких карточках обычно бывает денег?

— Не знаю. У меня карточки ещё никогда в жизни не было, — пожал плечами старик.

— А кем ты хоть на работу устроился, миллионер? — недоумённо спросила дочь.

— Сторожем, — простодушно ответил Савелий.

— Сторожем?! Ты что, надо мной издеваешься? — резко соскочив с края ванны, взвизгнула Саша.

— Зачем и********я? Вовсе я и не издеваюсь. Нет у меня такой привычки — и********я над человеком, — оторопело ответил старик, не ожидавший от дочери подобной реакции.          

— Ты понимаешь, дурья твоя башка, что платиновые карточки могут быть только у очень состоятельных людей? Ты что, — стал обладателем главного приза Императорской лотереи? — снова начала повышать голос Саша.

— Не было никаких лотерей, — совсем растерялся Савелий. — Говорю же: казначей дал мне эту карточку по приказу графа Константина Георгиевича.

— Какого ещё графа?! — сорвалась на крик дочь. — Совсем от старости у тебя крыша поехала? Он, видите ли, на короткой ноге с высшим светом! Граф у него в приятелях ходит и карточки именные дарит! — не веря собственным ушам, простонала женщина.

— Константин Георгиевич лишь дал мне аванс, — поправил Савелий.

— Аванс?! — ахнула и бессильно всплеснула руками Саша. — Господи, да что же это такое делается?!

— Не кличи на моего дедуску! — внезапно заступилась за старика внучка.

— Ладно, совсем уже опаздываю на работу! Чтобы к моему возвращению карточка уже была в жандармерии. Скажешь, что нашёл случайно на улице. Нам ещё не хватало, чтобы за ворованные карточки нас выгнали из города. Вот тогда действительно наживемся в твоей деревне. Всё! Я побежала. Мне некогда. Карточку вернуть в жандармерию, а бомжатское добро выбросить вон! — скороговоркой проговорила Саша, застёгивая на ходу куртку.

— Не бомжатские они! Это самые настоящие натуральные продукты, да и карточка не ворованная, — уже в сторону закрывающейся входной двери, крикнул Савелий.

Но дочь уже не слышала своего отца. Быстрый стук женских каблуков за дверью вскоре затих. Савелий, всё ещё не отошедший от пронесшегося урагана эмоций дочери стоял у входной двери и вслушивался в тишину на лестничной клетке.

— А это правда, настоясие яблоки? — спросила Маша, одной рукой дёргая за рукав деда, а в другой яблоко и внимательно его разглядывая.

— Правда! Это самое настоящее яблоко! Сейчас мы его вымоем и ты сможешь попробовать какое оно вкусное, — ласково ответил Савелий и повёл внучку на кухню.

— Ты сто деда, мама сказала, сто мне нельзя кусать яблоко! — взволнованно заговорила внучка.

— Машенька, пока ты крепко спала дедушка тебя хорошо полечил. Теперь тебе можно кушать настоящие продукты и тебе никогда больше не будет от них плохо.

— Правда, деда? — подозрительно глядя на старика, спросила Маша.

— Правда, внучка! — подмигнул Савелий.

Девочка, надкусила яблоко и удивлённо округлила глаза. Затем протянула его Савелию.

— Вкусно деда, на, попробуй! 

— Я уже пробовал. Кушай сама, внученька! Теперь твоему организму нужны настоящие продукты и живые витамины, — гладя девочку по пушистым волосам, ласково произнёс Савелий. — А сейчас мы с тобой сварим очень вкусный суп. Пойдём за кульком: там ещё много чего хорошего припасено.

Поздно вечером, когда Саша вернулась с работы, Маша похвасталась, что пока мамы не было дома она скушала целое яблоко, а потом суп, а на ужин даже съела всю кашу и на этот раз ей совсем не было плохо. Потому что деда её хорошо полечил. Так что волноваться вовсе не нужно. Всё это было рассказано прямо в коридоре, пока мать едва успев закрыть за собой дверь и снимала обувь и куртку. Усталость после целого дня проведенного за конвейером притупила скорость восприятия информации, и до Саши дошёл смысл сказанного дочерью только тогда, когда она вошла на кухню, где Савелий хлопотал по хозяйству.

— Ты что же, решил нас с Машей совсем добить? — против обыкновения тихо спросила дочь и устало опустилась на табурет в углу кухни. — Квартиру нашу, что ли, прибрать на старости лет к своим рукам решил? У тебя что, любовницу на старости лет себе нашёл и ты у неё эти двое суток пропадал?

— Да, бог с тобой дочка! Какая квартира, какая любовница? Зачем мне твоя квартира? У меня теперь целый дом имеется! Красивый, двухэтажный. Мы все вместе теперь можем там жить.

— Откуда у тебя дом ещё появился? — совсем обессиленным голосом спросила Саша.

— Ты, дочка, просила чтобы я работу нашёл? — улыбнувшись, тихо спросил Савелий.

— Ну, просила! — всё ещё не понимая какая здесь взаимосвязь, устало ответила Саша.

— Вот я и договорился с графом, что буду сторожить его дом, а он мне за это разрешил в доме жить и работать. На первом этаже оборудуем прием посетителей, а на втором мы будем жить сами.

— Каких ещё посетителей? — совсем запуталась дочь.

— Моих пациентов. Я их лечить буду от разных болезней. Ты не волнуйся! Мы с графом обо всём уже договорились. Так сподобилось, что я вылечил его сына и он в благодарность решил нам всем помочь, — наливая в тарелку суп, объяснял дочери Савелий, — Вот и с Машей нам несказанно сподобилось. Теперь она совершенно здорова и никакие аллергии ей больше в жизни не страшны.

Аромат свежесваренного супа из натуральной курицы впервые за многие годы, если не десятилетия, наполнил маленькую кухню. Глаза внучки торжественно горели. Она с гордостью глядела на деда.

— Давай кусай, мама, осень–осень вкусно! Ты такова супа, есё никогда не кусала! — важно сказала Маша и за руку потянула мать в ванну. — Только руки тебе обязательно нужно помыть!

— Тебе, правда, не плохо, Маша? — взяв голову дочки в ладони и внимательно посмотрев в ей глаза, спросила Саша.

— Мне сейтсас осень дасе хоросо! Особенно, когда вы с дедуской не ругаетесь, — серьёзно глядя в глаза матери, ответила девочка.

— У тебя правда ничего не болит и тебе легко дышать? — с тревогой продолжала дознаваться мать.

— Мама, у меня всё осень холосо! Дедуска меня правда вылесил. Кусай скорее суп, а то он будет совсем холодный и невкусный. Правда, дедуска? — Маша вопросительно посмотрела на деда.

— Правда, внучка! Мой руки и садись к столу, дочка! Покушай настоящего горячего куриного бульона. Нервы успокоятся, усталость у тебя как рукой снимет. А там всё само собой у тебя в голове и уляжется. Помнишь, как в детстве ты у меня всегда просила добавки куриного бульона?

— Помню, — тихо ответила Саша, вдохнула аромат супа и расплакалась. — Ты правда вылечил Машу?

— Ну, что ты, дочка, что ты? Успокойся! Маше теперь ничего не угрожает. Она нормальный, здоровый ребёнок! И у тебя теперь всё будет хорошо! — уверенно сказал Савелий, присаживаясь на табурет рядом с дочерью, — С кем я рядом — тому в жизни ничего плохого не грозит.

Савелий нежно прижал голову дочери к груди и стал легонько поглаживать её по голове, словно маленького ребенка.

— Правда? — спросила Саша и подняла на сидящего рядом с ней отца полные слёз глаза, измученные долгим одиночеством.

— Правда, Саша, правда! У тебя и Машеньки теперь всё будет только хорошо!

— Ты, мама, не сомневайся! Если дедуска так говорит, знасит так и будет. Он осень старенький и всё знает! — с серьёзным выражением лица произнесла Маша и крепко обняла мать за талию.

— Ты что-то говорил про дом, где мы будем жить? — уткнувшись взглядом в тарелку с бульоном и всё ещё слегка всхлипывая, произнесла Саша и, как в детстве, с искренней надеждой на чудо заглянула в глаза отца. — Я как-то сильно разволновалась, что толком ничего так и не поняла из того, что ты мне рассказал. Я правда очень беспокоюсь о Маше. Я так извелась с её болезнями. Моей зарплаты нам хватает только на то, чтобы купить самое необходимое, а когда Машенька начинает болеть — это настоящая катастрофа. Её отец отказался нам помогать. Каким-то образом умудрился достать справку будто бы Маша не его дочь! Но это ведь не правда! Как он так мог с нами поступить?! Теперь мы не можем не можем даже получить скудные алименты! Писать и говорить тебе обо всём этом мне было очень стыдно. Я же сама от тебя уехала. Хотела доказать тебе и себе свою самостоятельность. Доказать, что я независимая женщина. Ты меня в детстве без конца опекал и, наверное, слишком много бунтарского во мне за эти годы накопилось. А теперь, как-то враз всё отпустило. Будто бы воздушный шарик проткнули. Я даже теперь не знаю как нам с Машей дальше жить!

— Ничего, дочка, ничего! Ты главное не горюй! Всё теперь уже в прошлом, — с хитрой улыбкой на лице ответил Савелий. — Завтра я тебе всё покажу и тогда подробно поговорим о долгих годах, которые мы провели вдали друг от друга. А сегодня ты уже очень устала. Кушай и давай ложись отдыхать! Да и маленьким девочкам тоже давно пора спать! — приказным тоном произнёс дед и перевел взгляд на внучку, которая внимательно слушавшую их беседу. Савелий свёл для острастки вместе густые брови, изображая тем самым из себя очень строгого деда.

Все трое поглядели друг на друга и дружно рассмеялись. Уложив Машу, Савелий и дочь не смогли сразу расстаться. Они почти до самого рассвета провели время за очень личными и важными для обоих разговорами. Прижавшись к друг дружке, прямо как в далёком детстве Саши, они сидели на её узеньком диванчике в спальне и говорили, и говорили. За десять лет, которые они провели в разлуке, очень много чего накопилось на душе у двух близких людей и много о чём им нужно было друг другу рассказать. Отцу и дочери предстояло заново понять друг друга и вернуть утраченную близость душ. Сегодня был сделан первый, робкий, но очень важный шаг к возврату ощущения уюта и тепла во взаимоотношениях отца и дочери.

Несмотря на то, что Савелию и дочке удалось поспать только три часа, они проснулись бодрые и счастливые. Жизнь стала обретать новый, загадочный смысл. Но от этого Саше было только интереснее и радостней на душе. Тёплое ощущение уверенности возникало от того, что отец снова, как в детстве, рядом с ней и она вновь верила словам отца. Пока он рядом — ничего плохого с ней и с Машенькой не произойдёт.

Маша чувствительным детским сердцем ощущала возникшие перемены в отношениях дедушки и матери и она была безмерно счастлива. Внешне это выражалась в приподнятой деловитости, желании быть сопричастной ко всем начинаниям в её семье. Вот и скорый, утренний завтрак, и поход к новому месту их жизни и работы дедушки она воспринимала как новое, увлекательное приключение для себя и всей семьи.

— Дедуска, а ты ключи не забыл? — с серьёзным видом спросила Маша, едва они вышли из дома.

— Нет, внучка! Ключи дедушка не забыл, — ответил Савелий, показывая девочке чип.

— Это осень хоросо! Тогда мы точно попадём в наш новый дом! А нам далеко к этому дому идти? — возбуждённо расспрашивала девчушка, крепко держа за руки дедушку и мать.

На удивление Маша успевала не только вопросы задавать, но и приглядывать за бегущим впереди Феликсом, и когда тот заинтересовавшись какой-то находкой отставал, девчушка бежала ко псу и ругала за медлительность. 

— Мы уже совсем рядом. Почти что пришли. Граф Константин Георгиевич позаботился, чтобы мне, старику, не нужно было через весь город ехать к нашему новому дому, —уточнил Савелий.

— Заботливый у тебя граф! А почему, он вдруг, решил тебе помогать? — поинтересовалась Саша.

— Так получилось, что мне сподобилось вылечить его сына, — скромно потупив взгляд ответил отец.

— И что же за болезнь была у сына графа, что он тебе целый дом отдал в пользование?

— Глаза больные были у парнишки. Ещё немного и он потерял бы зрение, но ему повезло. Мне было ещё за что зацепиться. Сетчатка глаз у парня до конца не атрофировалась, — поэтому моё лечение сыну графа хорошо помогло.

— Всё равно не понимаю! По твоим рассказам, граф такой богатый, а не мог оплатить сыну хороших докторов. Вместо этого позволял ему приворовывать в поездах на лечение, — не могла взять в толк Саша.

— Да не на лечение парень собирал! Балагурит он по молодости. Ему же всего четырнадцать лет, а отец ему во всём потакает. Матери у его сына нет. Ну и жалко отцу сына! Считает, что тот перебесится с возрастом. Вот он и затянул с лечением парня, а искусственные глаза, графу страсть как не хотелось сыну ставить.

— Это почему? Видел бы ещё лучше, чем с природными. Да и цвет радужной оболочки мог потом на ходу менять по своему желанию! Хоть каждый день! Мне бы такие глаза, — мечтательно протянула Саша.

— Не говори глупости, дочка! Взрослая ведь уже! Да у тебя и свои глаза красивые. Зачем тебе искусственные?! — проворчал Савелий и отвернулся.

— И помечтать совсем уже нельзя! — весело засмеялась Саша, и чмокнула отца в щёку. — Не дуйся, папа! Я же только пошутила! В кои то веки у меня отличное настроение появилось! Я уже и забыла, когда мне в последний раз было так хорошо и весело, как сегодня! Наверное только в детстве! Ты приехал и изменил нашу с Машей жизнь! Чудеса и только! Оказывается жизнь не такая плохая штука! Солнышко теплое, а небо такое синее-синее и бездонное!

— Ну, ладно не буду дуться! — сощурил хитрые глазки Савелий, обрадовавшись произошедшему перелому настроения дочери. Он улыбнулся в кулак и с гордостью поглядел на свою взрослую дочь, унаследовавшую упрямый, стойкий к жизни характер своей матери. — Храни и береги то, что тебе даровано природой, дочка, и будешь счастлива!

— Всё–таки здорово, что теперь мы снова вместе, как в моём далёком детстве. Во почти что стихотворение сочинила! — снова рассмеялась Саша.

Больше всех, наверное, была счастлива Маша. Она без конца вертела белокурой головой глядя то на деда, то на мать и радостно улыбалась им обоим. Так за разговором они подошли к двухэтажному дому, укрытому от чужих глаз густой кроной старых деревьев. Территория была ко всему ещё ограждена высокой ажурной изгородью. По сравнению с Сашиной маленькой двухкомнатной квартиркой общей площадью в двадцать квадратных метров дом показался ей настоящим дворцом. Саша даже остановилась и недоверчиво поглядела на отца.

— И мы теперь будем в этом огромном доме жить? — тихо спросила она.

— Да, здесь мы сможем начать лечить людей, а, чтобы не бегать взад–вперед и экономить время и деньги, будем жить все вместе на втором этаже. Комнат там много! Всем хватит места! — ответил Савелий и подошел к ограде дома.

Достав из кармана чип, он приложил его к сенсору и калитка бесшумно отворилась, демонстрируя новым жильцам тенистую, покрытую красивой цветной брусчаткой дорожку, ведущую к укрывшемуся под сенью старых деревьев дому.