Савелий

Дочь

            Город встретил прибывших с поездом людей шумом транспорта и гамом огромной толпы. Людские потоки пронзали друг друга во всех направлениях. Савелий стоял на просторной площади и беспомощно оглядывался по сторонам, пытаясь понять куда идти дальше. Подбегали «бомбилы». Предлагали мгновенно доставить потенциального клиента в любую точку города по тарифу дешевле автокэбов, но старик всем отказывал и всё спрашивал про 346 маршрут рейсового автобуса. Наконец ему удалось узнать где находится остановка городского транспорта и через полтора часа Савелий заходил в подъезд дома. Здесь он не был долгих десять лет. Пятый этаж, дверь налево. Даже облупленная краска на стенах казалась той же самой. Он протянул руку к кнопке звонка и, немного подождав, нажал на неё. За закрытой дверью раздалась трель колокольчика. Долгая тишина в квартире заставила старика немного поволноваться, но вот послышались лёгкие шаги и защелкал замок. Дверь немного приоткрылась и на пороге показалась голова девочки, а потом и она сама протиснулась, прижимая к груди большого, старого мишку с беспомощно висящей единственной лапой.

— Мамы дома нету! — пропищала малышка, высоко задирая голову и округлив, и без того круглые, голубые глаза.

— Тебя как зовут, сокровище? — сказал, присев на корточки, Савелий.

— Меня зовут Мася, — важно произнесла девчушка, и посмотрела на сидящую рядом со стариком рыжую собаку.

— А меня зовут дед Савелий, а это мой пёс Феликс. Я твой дедушка и приехал из деревни, чтобы посмотреть на свою внучку. То есть на тебя. И хотел бы узнать как живёт моя дочка, то есть твоя мама.

— Мне мама говорит, сто чузих в дом пускать нельзя! — серьёзным тоном произнесла малышка.

— А какой же я тебе чужой? Я ведь твой дедушка, а значит — самый, что ни на есть родной. Вот и Феликс это подтвердит. Он как раз будет нас охранять от чужих! — гладя ребёнка по пушистым, белым волосам ласково произнёс Савелий.

— Ну, если ты взаправду родной дедуська, а Феликс будет нас охранять, тогда проходи. Играться будем! — сказала девочка, взяла Савелия за руку и повела в квартиру, но вдруг резко остановившись и спросила:

— А мосет ты чай пить будес?

— Со своей внучкой я никогда не откажусь кружки чаю выпить! — заулыбался старик.

— Ну, тогда пасли сначала на кухню, — приняв важный вид, пригласила девчушка. — И руки не забудь помыть!

            Маша провела деда на кухню, усадила за стол и направилась к электрочайнику. Привстав на цыпочки нажала на кнопку. Затем забралась на стул как раз напротив деда. Поставила локти на стол, подпёрла подбородок двумя ладошками и стала внимательно смотреть на Савелия.

— А ты правда мой настоясий дедуска? — после некоторого раздумья спросила Маша, косясь на собаку под столом.

— Правда! Вот придёт мама и тебе скажет, что ты большая молодец — дедушку чаем напоила. А ты Феликса не бойся! Он своих не кусает.

— А я и не боюсь. Давай чай пить. Мама всегда гостей чаем поит и я, когда вырасту, тосе буду чаем гостей поить.

— А по–моему у нас чайник уже закипел! — хитро улыбаясь произнёс Савелий.

— Ой! — взвизгнула девчушка и клубочком скатилась с высокой табуретки.

— Я тебе помогу, — сказал Савелий.

— А ты умеес? — недоверчиво покосилась на деда Маша.

— Конечно умею! Дедушка живёт в деревне один, а поэтому должен уметь делать всё! Вот ты вырастишь и тоже будешь всё делать сама! — объяснил Савелий и взял девочку на руки, чтобы ей было виднее.

— Ты правда сивёс один? — громко зашептала девчушка на ухо Савелия и крепко обняла его за шею. — Посему ты тогда никогда ко мне не приезсал? Тебе же там было очень-очень грустно! А у меня еще никогда не было дедуски!

            Савелий уже допивал чай и заканчивал рассказывать очередную сказку внучке, когда замок в прихожей щелкнул и открылась входная дверь.

— Маша, ты где? — раздался из коридора женский голос.

— Мама плисла! — радостно закричала девчушка и убежала в коридор.

— Ну, как ты здесь одна поживала?

— Хоросо посивала, мама. А к нам дедуска приехал! Он из деревни! А приехал вместе с Феликсом! Это его собаку так зовут! — радостно загомонила девчушка и, схватив маму за руку, потянула на кухню.

— Что ты такое говоришь? Дедушка живёт далеко в деревне и он не может ходить! У него ножки больные. Как же он может к нам приехать?

— Нет, мама! Никакие у него носьки не больные! Он сам усе ходит! Вот сама смотри! — уверенно произнесла девочка и указала на поднявшегося из-за стола Савелия.

            Дочь и отец долго смотрели друг на друга, а девчушка задрав голову поочередно глядела на застывших взрослых.

— Ну, здравствуй, дочь, — наконец произнёс Савелий и обнял Сашу.

— А ты разве уже ходишь? — вместо приветствия спросила дочь. — Наверное, целую прорву кредиток отдал за своё лечение вместо того чтобы нам с дочкой помочь! — укоризненно глядя на отца, произнесла Саша.

— Как видишь. Я теперь могу обходиться и без костылей! Я вам помогать приехал! Я теперь здоров! — немного отстранившись радостно ответил Савелий и даже слегка присел, выкидывая вперёд левую ногу. — Могу для вас даже сплясать!

— Тебя теперь на бальные танцы записывать можно, а нам с Машей на еду еле–еле хватает, — горько усмехнулась Саша.

— Да не до танцев мне, дочка! Я же тебе объясняю — я вам помочь приехал! — с обидой в голосе произнёс Савелий.

— Чем же ты, без кредитки единой за душой, нам можешь помочь? Ещё и своего шелудивого пса с собой приволок! Нам и без него есть-то нечего!

— Ну, мой Феликс много не ест, — попытался успокоить свою дочь Савелий и взглянул на видневшуюся из-под стола смущённую мордочку пса.

— Лучше бы ты сидел в этой своей деревне, если помочь нам ни чем не можешь! — горестно отмахнулась от отца дочь.

— Ты у врача с дочкой давно была?

— Маша, сходи поиграй! Нам с твоим дедушкой поговорить надо! — обратилась Саша к дочке сидящей под столом в обнимку с псом.

Плотно закрыв дверь кухни за убежавшей вместе с собакой девочкой, она продолжила укорять отца:

— А ты меня вначале спроси: есть ли у меня на что лечить Машу? Ты вот себе ноги вылечил, а о внучке ты подумал? Не догадался спросить, а может нам с Машей тоже кредитки нужны?

— Ты же мне сама наказала, чтобы я не лез в твою городскую жизнь потому что тебе стыдно перед мужем и его семьёй за нищего отца–отшельника, который живёт бобылём в деревне! Потом, ты сама оборвала со мной все отношения и долго не давала о себе знать. Я даже понятия не имел, что ты сейчас живёшь одна и тебе действительно очень тяжело! — пытался оправдываться Савелий.

— Мог и сам приехать, чтобы узнать, — как мы в городе живём вдвоём с Машей! — обиженно произнесла дочь и прикусила губу.

— Я же ничего не знал о существовании Маши. За десять лет ни одного сообщения от тебя! Да и не мог я из деревни до сего дня уехать. До трактора еле-еле мог доплестись, — осторожно ответил Савелий и посмотрел на свои ноги. 

— Взгляните на него! Не мог из деревни уехать! Да все люди давно уже в городах живут. В твоих деревнях теперь ничего и никого! Останки полусгнивших изб и горстка выживших из ума стариков! — снова завелась Саша. — Разве трудно понять, что не нужна больше городу деревня! Потому что она берёт больше, чем может дать. Невыгодно это государству. Мы в городе сами сумели создать производство продуктов питания. Пусть синтетических, но их хватает на всех. У нас нет голодающих и мы прекрасно обходимся без твоей деревни. Да, наши продукты может ещё не совсем совершенны, но правительство обещает, что учёные будут работать над улучшением их качества. Ну скажи, — что теперь может такого особенного дать городу деревня, чего мы не можем произвести в городе сами?

— Как это, — что может дать деревня? Человек ведь от земли произошёл! Она его во все века кормила. Зачем же от нее удаляться? Нельзя людям терять связь с природой. Надо жить её жизнью, чувствовать её потребности, работать на земле и тогда только человек сможет остаться человеком! — горячо пытался доказывать свой взгляд на жизнь Савелий.

— Почвенник ты наш! Кому это надо — работать на земле? Сейчас все продукты производятся в городе и по вкусу они намного лучше ваших деревенских! Да и к тому же, — значительно дешевле. А при моей зарплате и зарплатах миллионов таких же как я — это крайне важно! — фыркнула Саша.

— Но ты же родилась в деревне и помнишь вкус только что надоенного коровьего молока! Помнишь вкус испечённого в настоящей печи хлеба! — отец всё не оставлял надежду достучаться до сознания дочери.

— Ха! Воняющего навозом и усеянного мухами молока! Попробуй нашего, городского! Оно малиной пахнет! Дети просто обожают новые продукты нашего комбината! — победно глядя на отца, сказала Саша. — Вас-то и осталось таких как ты на всю страну от силы три–четыре человека. Не больше!

— А ты, вкус настоящей малины, помнишь? Помнишь, как мы с тобой ходили за ней в лес? Тебе же пять лет было, когда это проклятое постановление о закрытии сельского хозяйства вышло, — с болью в сердце произнёс Савелий.

— Помню, как надо было накормить своей кровью тысячу комаров, чтобы собрать лукошко малины. Но пойми же ты, упёртый человек — не выгодно для нашего государства держать сельхозпроизводство, когда все продукты можно получить на заводах искусственным путём и в разы дешевле. У нас есть всё! И молоко, и хлеб, и мясо. Всё! А что деревня? Мы же постоянно держали деревню на плаву миллиардными дотациями и что взамен?! Каждый год одно и тоже — снова дайте денег! — старалась доказать преимущества нового образа жизни Саша.

— Но вы же удаляетесь от природы. Вы становитесь чуждыми самому её естеству! Чужими существами чуть ли не на генетическом уровне! Разве вы не видите, что в вас гаснет человеческое свечение! Вы теряете дарованный вам кусочек святости? Вы понимаете, что вы потихоньку перестаёте быть людьми? Вам не страшно самим становиться не людьми, а «существами»? Или вы просто об этом не задумываетесь? — уже теряя надежду быть понятым, обречённо произнёс Савелий.

— Какое ещё свечение? Какая святость? Опять твои взялся за свои дурацкие теории! Бред сумасшедшего, выжившего из ума старика! На что жить собираешься, проповедник старой жизни? — усмехнулась дочь.

— Я об этом ещё не думал, — тихо ответил Савелий.

— Ну так подумай, святой человек! — повысила голос Саша.

— Вот вылечу внучку, — тогда и подумаю о себе! — уверенно и твёрдо сказал старик.

— Не смей даже прикасаться к Маше! Сам не умеешь жить и другим не даёшь! Ладно я сегодня добрая. Можешь пожить у нас неделю, а если не найдёшь за это время работу, — убирайся обратно к себе в деревню! — холодно отрезала дочь.

— Хорошо, как скажешь, дочка. Жаль, что ты не видишь того, что делает синтетическая пища с Машенькой, — еле слышно ответил Савелий, опускаясь на старую, потрёпанную табуретку.

            Неизвестно сколько он на пару с Феликсом так просидел на кухне, но только вывел его из задумчивости вкрадчивый голос внучки:

— Деда, давай Феликса покормим и пойдём играть. Мне одной очень скучно, — жалобно произнесла Маша.

            Недолго думая, малышка залезла в шкаф, достала колбасу, отрезала кусочек и бросила Феликсу. Пёс заинтересовался. Приподнял мордочку, понюхал колбасу и… разочарованно отвернулся.

— Не хочет? — удивлённо спросила девочка.

— Нет, это он вашу синтетику не ест! — ответил дед и полез в свою сумку.

— А что ты ему будесь давать? — заинтересованно спросила Маша.

— Копчёное мясо. Его бы в холодильник положить, — задумчиво произнёс Савелий, — а у вас их уже не производят — не нужны они теперь вам. Ваши синтетические продукты и без холодильника не портятся. Да и храните вы их в обыкновенных шкафах. Электроэнергию бережёте, об экологии заботитесь… Эх, да ладно, некоторое время потерпит моя копчёность и без холодильника. Хорошо, что прокоптил мясо покрепче, да и посолил его неплохо.

— А что такое холодильник, деда? — подняла на Савелия огромные, голубые глаза Маша.

— Ну, как тебе объяснить. Это такой большой шкаф внутри которого очень холодно. Можно даже лёд в нём делать. Прямо как лютой зимой на улице, — ответил Савелий.

— Здорово! Вот би мне такой холодильник. Я бы сосулек много — много понаделала! — мечтательно протянула Маша. — Все ребята в насем дворе обзавидовались бы и просили бы добавку!

— Дай этот кусочек копчёного мяса Феликсу и пойдём поиграем. Покажешь деду, где твои игрушки находятся!

            Маша кинула псу кусочек мяса. Феликс налету его поймал, с громким щелчком проглотил и вновь умоляюще поглядел на девочку.

— Есё хочет кусать! — обрадовалась Маша.

— Ну, дай ему ещё немного и на сегодня с него хватит, — сказал Савелий, и протянул внучке ещё кусок мяса.

Девочка бросила псу угощение, и он снова с громким чавканьем его проглотил даже не пережёвывая. После чего вопросительно посмотрел на Машу, затем перевел взгляд на Савелия и поняв, что на сегодня это всё, а потому снова улёгся под столом.

Савелий с Машей отправились в детскую комнату, где безраздельно хозяйничала внучка. Наигрались вдоволь. Не забыли и про оторванную лапу мишки. Управившись с делами отправились спать. Девочка легла на свою кроватку, а Савелий пристроился рядом с внучкой на тонком матрасе прямо на полу. Пристроившись поудобнее они принялись рассказывать друг другу разные истории. Да так незаметно для себя вскоре и уснули. Караулить их сон остался, сидя на прикроватной тумбочке большущий медведь, но теперь все его четыре лапы были на месте.

— Доброе утро, деда! — протирая заспанные глаза, произнесла внучка заглядывая на кухню. — Ты сто, уже не спис? А сто ты там такое делаес?

— Доброе утро, внучка. А дед решил тебе кашу сварить. Знаешь, что это такое? — ответил Савелий, размеренно помешивая ароматное варево и одним глазом наблюдая, как у внучки округляются глаза.

— Касу варить? А зачем её варить? Она же в коробочке уже готовая в магазине продаётся. Открывай коробочку и кусай сколько захочес и совсем её не надо варить! Она тогда от этого испортится!

— Так это ваша городская каша испортится, а у деда самая что ни на есть настоящая из деревни. Сам пшено выращивал. Зёрнышко к зернышку отбирал. Самое лучшее вам привёз! — объяснил Савелий.

— Как это вырасивал? Зачем выласивал? Где это, вырасивал? Показес? — загомонила удивлённая Маша.

— Конечно покажу, если только ты ко мне в деревню приедешь, — ответил Савелий, накладывая кашу по тарелкам. — Беги скорее умойся и приходи обратно. Сейчас кушать будем.

— Хоросо деда! Я очень быстро бегаю! — ответила Маша и умчалась в ванную, громко шлёпая по полу квартиры босыми ногами.

    Пока внучка умывалась, Савелий достал из сумки хлеб и копчености. Нарезал на тарелку ломтиками, заварил из сушёной прошлогодней малины чай, и прибавил к этому богатству небольшую баночку варенья. Когда внучка вернулась, — стол был накрыт необычными для неё яствами. Они источали дивные ароматы на всю квартиру. Взобравшись на свой высокий табурет, Маша взяла ложку, и осторожно зачерпнула немного каши, внимательно поглядела на содержимое ложки и отправила в рот. И до того огромные глаза внучки удивленно округлились, а дед наоборот — от удовольствия сощурился. Девчушка впервые в своей жизни ела натуральные продукты. Малышка зачерпнула ещё ложку каши и проглотила её, но… тут её лицо стало менять оттенок. Розовый цвет детского личика стал понемногу меняться на синюшный. Машенька беспомощно перевела взгляд на деда, открыла рот, но… Не смогла произнести ни слова. Горло распухало и сжимало гортань. Она начала задыхаться. Савелий, увлекшийся процессом кормления внучки, упустил из виду происходящие внутренние изменения в организме ребёнка.

— Что здесь происходит?! — с порога кухни закричала мать девочки. — Ты чем кормишь ребёнка, старый дурень?!

— Пшённой кашей, с деревни, — машинально ответил Савелий.

— Ты что, с ума сошёл! Не знаешь, что городские дети не могут есть натуральные продукты! Меня бы спросил, прежде чем давать ребёнку свою гадость! — продолжала кричать Саша и подхватив девочку на руки, стала расстёгивать верхнюю пуговку платья. Что расселся, окно скорей открывай!

Савелий мгновенно подскочил со стула и бросился к окну, открыл его настежь и виновато посмотрел на свою дочь. Неожиданность, с которой его собственной внучке стало плохо от самых обыкновенных и естественных продуктов, выбила его из колеи, и сделала совершенно беспомощным.

— Скорее принеси из коридора мою сумку! У меня там всегда с собой есть капсулы от аллергии! — крикнула ему дочь.

Дед убежал в коридор и вскоре вернулся с сумкой. Саша одной рукой держала на коленях ребенка, а другой, стала лихорадочно копаться по отделениям сумки. Дурная привычка сваливать в сумку все вещи в одну кучу не давала быстро найти так необходимое сейчас дочке лекарство. Саша от волнения покрылась красными пятнами. Она нервно перевернула сумку на стол и стала её отчаянно трясти. Вещи с грохотом посыпались из неё. Часть не удержалась на столешнице и скатилась на пол. Слёзы от беспомощности стали наворачиваться на глаза Саши, и от этого она теперь с трудом читала названия на капсулах. Савелий наконец-то пришёл в себя и увидел хворь внучки во всей её неприглядной красоте. Болезнь, подобно ядовитой змее, опутала хрупкое тельце девочки и жадно вгрызалась в самое её сердце. Она вот-вот была готова выпустить в него свой яд. Савелий физически ощутил как болезнь покосилась на него и прошипела: «Не тронь! Моя добыча!».

— Дай мне внучку! — резко и твёрдо произнёс Савелий.

— Лучше посмотри ещё капсулы! Они наверняка закатились под стол! — оторвав взгляд от лица дочери нервно ответила Саша.

— Дай мне ребёнка! Мы теряем время! Скоро ей никто уже не сможет помочь! — решительно повторил свою просьбу Савелий и протянул к внучке худые, жилистые руки.

Саша, растерянно поглядела на отца и молча передала ему девочку. Ей просто не чем было оплатить вызов скорой. Старик резким движением сбросил посуду с едой со стола на пол. Осторожно взял внучку на руки и положил её на стол. Внимательно посмотрел на ребёнка. Глаза девочки подкатились и стали видны только одни белки, пульс становилось нитевидным, а дыхание прерывистым. Явственно ощущалось, что вот–вот и этот последний признак жизни замрёт. Маленькое, хрупкое тельце девочки на большом, белом столе казалось прямо на глазах уменьшалось в своих размерах. Савелий поднял глаза к потолку. Поклонился чему-то ему одному только ведомому и направил обе ладони на уходящего из жизни ребёнка.

Саша с ужасом глядела на разворачивающиеся на её глазах действо. Сознание инстинктивно отказывалось воспринимать реальность происходящего. Хотелось кричать от беспомощности, но горло железными кольцами сжимал страх потерять единственную дочь. Она посмотрела на отца. Ей почему-то показалось, что его тщедушное, маленькое тельце стало с каждой секундой увеличиваться в размерах. Казалось, что ещё немного и Савелий своим могучим ростом с лёгкостью разорвет малогабаритную кухонку на части. Достигнув головой потолка старик выдохнул воздух. Его ладони стали светиться, Интенсивность света быстро нарастала. Наконец яркая вспышка осветила всю кухню, ударив нестерпимым сетом по глазам Саши. Она инстинктивно зажмурилась и прикрыла ладонями глаза. А когда отвела от лица руки и открыла глаза, Савелий всё такой же маленький и щупленький суетился около лежащей на столе внучки. Старик старался приподнять ей голову и что-то ласково нашёптывал на ушко. Маша лежала с широко открытыми глаза и мягким, любящим взглядом смотрела на деда. Она улыбалась, а он не мог оторвать глаз от внучки и всё время осторожно гладил её по пушистым, белым волосам. Саша тряхнула головой, отгоняя жуткое наваждение. «Померещится же такое! Совсем вымоталась я на своей работе! Нервы уже ни к чёрту не годятся!».

— Ну вот, теперь всё плохое уже позади, — выпрямившись тихо произнёс Савелий.

— Слава, богу, пронесло! Вовремя окно открыли! — громко выдохнув воздух, произнесла Саша. — Ещё бы немного и задохнулся бы ребёнок. И всё из–за тебя, старой бестолочи! Сидел бы в своей деревне — нам бы только легче было!

— Не говори так на моего дедуску! Он хоросий! — неожиданно заступилась за Савелия внучка.

— А ты молчи! Много там понимаешь! Радуйся, что я догадалась вовремя окно открыть, а всё из–за твоего деда! Все беды в моей жизни из–за него! — резко ответила мать.

— И всё равно я его люблю! Поняла! — не менее резко ответила девочка.

— Ты посмотри на неё! Ещё минуту назад умирала, а теперь уже матери перечит! Скажи мне спасибо, что жива осталась! А тебе, дед, — устройство на работу пока ещё никто не отменял. Иди ищи, и пока не найдешь не смей возвращаться! Если внучке на врача заработаешь, хоть какой-то от тебя толк, в доме будет!

— Хорошо, Саша! Ты только так не волнуйся больше, пожалуйста, за Машу. Ей теперь уже никакие врачи больше не понадобятся, — тихо ответил Савелий.

— Много ты понимаешь в лечении! Иди лучше — ищи работу. Мне из–за тебя с Машей сегодня придётся целый день дома просидеть. А кто мне за простой платить будет? Ещё и уволить могут! Только одни убытки из–за тебя. Не стой истуканом, иди уж!

— А как работу у вас в городе ищут? — спросил Савелий.

— Как, как? Через городскую информационную службу, а как иначе? Из дому выйдешь и налево, в конце Новоправдинской улицы увидишь прозрачное здание-стекляшку. Короче говоря — это и будет городской информаторий. Мимо него захочешь — не пройдёшь.

Савелий накинул на себя старый, но чистый пиджак, немного потоптался на пороге кухни, ожидая от дочери чего—то ещё, но она так и осталась сидеть на табуретке спиной к старику. Пожав плечами Савелий подмигнул теперь уже уверенно сидящей на столе внучке и, получив от неё ответное весёлое подмигивание, со спокойным сердцем подошёл на выход. Феликс уже ждал своего хозяина у двери. Старик нагнулся, потрепал пса по холке, немного подумал и строго произнёс: «Сегодня у тебя будет важное поручение — охранять мою внучку. Следи, чтобы у неё, без меня всё было хорошо, а я пойду в город. Очень важные дела мне нужно сделать. Понял?». Пёс в ответ открыл пасть. Что-то неразборчиво ответил и растянулся возле порога, повернув голову в сторону кухни. «Вижу, что понял меня», — довольно заключил Савелий. Переступил через Феликса и вышел за порог.