Я и мой король

Глава 2

Кажется в этот миг я повзрослела. Внезапно. И неотвратимо.

В раздевалке, на скамье лежала женщина. И я неслась, чтобы помочь? Наивно полагая, что ей плохо? О не-е-ет! Судя по выражению лица, ей хорошо. Очень-очень хорошо! Одна только блаженная улыбка чего стоит.

Хотела выяснить в чем дело? Выяснила. Вот уйти бы, но любопытство взяло вверх над всеми нормами приличий, смущением и здравым смыслом. Вместо этого я сделала крадущийся шаг вперед, чтобы понять: чем же она там занята? Выглянула из-за двери…

То что предстало моему взору было… Шокирующе. Невозможно. Развратно… И неимоверно чувственно. Я невольно затаила дыхание, боясь выдать своё присутствие. Но уйти не смогла. Ноги словно к полу вмиг приросли. Позор… Не ей позор. Мне.

Стою. Смотрю. От нехватки воздуха уже голова кружиться начинает. Тихонечко вдыхаю. Выдыхаю. Понимаю что тем кто за дверью сейчас точно не до меня. Что они слишком увлечены процессом. Но страшно — вдруг меня заметят?

Но уйти… было просто невозможно.

Что там происходило, в полной мере я всё равно не понимала. Но предполагала, что это и есть тот самый долг, о котором тогда шептались служанки.

Не знаю, но слово “долг” для меня значило что-то другое. Что-то типа лечь. Зажмуриться и потерпеть пока муж не сделает то ради чего пришёл. Это ву моем понимании должно быть… Менее волнующее. И как такое удовольствие может быть… долгом? Выглядело это… Страстно? Чувственно? Да! Да! И ещё раз да!

Вот мужчина и женщина только что возлежавшие на палатях и хитро сплетавшиеся телами, поднялись на ноги. Он обнял её со спины, погладил руками живот, плавно скользнул ладонями к упруго качнувшимся грудям. Словно взвесил аккуратные полушария. Легонько помял их. Женщина прикрыв глаза издала стон, слегка откидываюсь назад, словно ложась на его грудь. И даже это нехитрое действие кажется доставляло ей удовольствие. Мужские губы начали покрывать поцелуями её шею, плечо одно, второе…

Я невольно прикоснулась кончиками пальцев к своим ключицам. Мягко, едва касаясь кожи, медленно провела до плеча и оттуда к шее. Хотелось понять, что испытывает эта женщина при его поцелуях?

Жарко задышала сама, услышав ее тихий вскрик, явно никак не связанный с болью. Меня словно огнем опалило.

Его пальцы сжали вершинки её грудей. Рот женщины приоткрылся и оттуда вырвалось:

— Ооооо…

Мои собственные пальца гладили мою шею. Ощущения отдалённо напоминали прикосновение опекуна, там, возле окна. Вот только сейчас они стократ усилились. Хотелось чего-то большего. Непонятного, неизведанного. Жаркого. Стыдного… Я смотрела — и не могла оторвать взор. По возможности повторяя их движения. Вот сквозь облепившую тело мокрую рубаху прикоснулась к собственным соскам и едва сумела сдержать рвущийся наружу стон. До чего же сладкое ощущение! О боги! А звуки... Какие они издавали звуки! И… Стоны… Хриплые, приглушенные…

Крик женщины, рык мужчины. Захотелось сделать еще один шаг. Но… Куда? К ним? Или прочь? Уйти. Надо уйти.

Но откуда взять для этого сил?

Моя грудь налилась, потяжелела будто перед "грязными днями". В животе разгорается непонятный огонь. Словно там откуда-то появился упругий горячий клубок, и он медленно крутится то в одном направлении, то в другом… Не болезненно, но и не сказать что приятно. Скорее как-то странно. Это доставляет дискомфорт. Хочется поежиться, чтобы облегчить своё состояние. Но страшно: вдруг меня услышат?

Чьё-то лёгкое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть. Дыхание остановилось. Как и сердце.

Я резко обернулась, сгорая от стыда. Меня застали в такой момент! Позор! Какой позор!

Рядом, недовольно поджав губы, стояла Лесси, жестами показывая, что надо возвращаться в господскую помывочную.

Сделала движение в указанном направлении и замерла от переполнявших меня ощущений. Щеки пуще прежнего залились румянцем. Ещё бы! Прежде мне не доводилось испытывать что-то подобное.

В промежности стало непривычно жарко, влажно и как-то упруго? Там, кажется, всё набухло, как напитавшаяся горячей воды плотная губка. Бедра невольно сжимались плотнее, будоража тело и сознание. Внезапно потяжелевшая грудь колыхнулась. Мокрая ткань нижней рубахи обтянула её, словно чьи-то руки. Ставшие неимоверно чувствительными соски сладко заныли. Мои пальцы так и тянулись сжать их, в попытке заглушить ощущения. Или усилить?

Лесси, подхватив меня за локоток, буквально потащила прочь.

Каждый шаг — словно сладкая пытка. Невыносимо мучительная. Но безумно приятная.

Шла, будто провинившаяся маленькая девочка, ждущая нагоняя от строгой наставницы. Но нянюшка вопреки ожиданиям браниться не стала. Лишь жестом показала, чтобы я забиралась в бадью.

Вода всё ещё была горячей, хоть и не обжигала как прежде. А может виной тому собственные ощущения? Моё тело горело от увиденного, и причина крылась отнюдь не в смущении. Я чего-то хотела, но не понимала чего именно. Возможно таких же прикосновений? Ласки? Объятий? Поцелуев?

Начиная погружаться в воду, не сдержала стон. Удивительно, как изменилось восприятие казалось бы обычных вещей. Прикосновение воды к телу не просто расслабляло, оно заставляло млеть и таять от неизведанного доныне удовольствия. Нестерпимо желать чего-то…

О боги! Ну за что вы посылаете мне такие искушения? Это невыносимо!

— Любопытство до добра не доводит… — тихо, но без явного укора произнесла нянюшка, намыливая мочалку. — Ни к чему приличной деве видеть такое непотребство. Вы же не служанка какая, бесстыдно так…

Так и хотелось сказать, что ничего такого я и не видела. Никакого непотребства! Ни то чтобы меня тянуло солгать, или оправдаться… Нет! Просто… Это было… Как картина великого художника! Как вкус изысканного пирожного. Это было красиво! Эстетично. Чувственно. И уж точно слово "непотребство" неуместно при описании увиденного.

Сама Лесси посвятила свою жизнь мне. Неотлучно была рядом со мной, сколько себя помню, наверное с моего рождения. Мужа у неё никогда не было. По крайней мере ничего подобного мне никогда не говорили. Замок это не то место, где легко утаить какие-либо секреты. А учитывая её характер, она не опустилась бы до интрижек вне священных уз брака. Верная, добрая, нежная, понимающая всё, кроме всяких глупостей типа плотских утех. Помню, как она поучала меня на будущее: "Выйдя замуж, ты должна будешь возлечь с супругом дабы исполнить свой долг во имя продолжения рода…" Речи о чувствах, эмоциях, ощущениях не шло, только долг.

А… удовольствие? О нём разговора не было. Или его и не предполагалось. А почему?

Опять же тот подслушанный мною разговор служанок. Вряд ли кто-то станет сплетничать о чем-либо обычном, таком как у всех. Это попросту никому не интересно. А значит… Значит той женщине именно что не повезло с мужем. Ей приходилось терпеть, вместо того чтобы получать удовольствие. Она не могла наслаждаться его близостью. Лишь страдала. Бедняжка.

Тем временем заботливые руки нянюшки осторожно намыливают моё взбудораженное тело. Приятно. Но хочется чего-то иного. Не этих по-матерински ласковых прикосновений. А уверенных. Сильных. Мужских.

На краткий миг Лесси отвлеклась. Может мочалку опять намыливала? И вот вновь моё тело расслабляется под чужими прикосновениями…

Стоп!

Грубоватые. Жёсткие. Не такие как обычно…

Чужие?! Не её!

Распахиваю глаза.

— О боги! — вырвалось наружу.

Невольно вжимаюсь в бортик лохани, в попытке оказаться подальше от тянущихся к моей груди рук. Рук опекуна!

Я хотела мужских рук? Получите! Ох, правду говорят: бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться! Или желая, стоило своевременно конкретизировать, что не объятий Рэдфорда хочется? Иных?

Былые желания вмиг выветрились из головы. Одно дело — бесплотные фантазии, и другое — реальный мужчина рядом. Ещё и… Женатый! Жаждущий не столько меня, сколько власти над моими имениями. Землями. Богатством.

В масляных глазках блеск предвкушения. На губах самодовольная ухмылочка. Как же хочется стереть её с этого лица! Навсегда! Чтобы больше не видеть. Никогда! Чтобы никогда больше не будоражили меня его прикосновения. Не смущали. Не вынуждали краснеть. Плакать в подушку, ожидая когда же сойдут синяки. Чтобы не бояться. Не дрожать от мысли что не устою, сдамся. Что в угоду страсти лишусь не только чести, лишусь всего.

Сама не понимаю как такое возможно? Когда его рядом нет, вполне трезво мыслю. А когда рядом… Почти готова отдать всё что для меня воистину ценно.

Но что я, слабая девушка, могу противопоставить взрослому опытному мужчине? Сильному. Уверенному. Не ведающему слова — нет.

В панике озираюсь. Лесси зажалась в угол. Обнимает себя за плечи, словно пытаясь согреться или укрыться. Огромные серые глаза распахнуты. В них плещет граничащий с животным, какой-то первобытный, ужас.

Как же этот гад успел здесь всех застращать! Словно паук вьёт свою паутину. Затягивает неугодных в свои тенета. Мучает, истязает. А ведь не так и давно прибыл в мой замок. Преподнёс Его Величество подарочек в виде опекуна. И даже не оспорить это решение — где король, а где я? Весточка в столицу дошла ли? Может посыльного перехватили? Само сообщение прочитать не смогут, конечно, но если оно не дойдет до адресата…

Угораздило же меня женщиной родиться! Слабой! Беззаботной! Беспомощной!

Все эти мысли и переживания пронеслись вихрем в голове и отступили. Не до них, когда в твою сторону загребущие лапы тянутся.

Рывок. Мужчина вмиг оказался там, где ещё секунду назад была я. Да, ускользнула — метнулась к противоположной стороне бадьи. Повезло. Благо та просторная, места для маневров хватает. Вот только я в ней словно в ловушке, а наружу выскочить в мокрой рубахе стыдно. Она же от воды почти прозрачной становится, и тело облепляет так, что становишься считай голой. Да и сковывает движения, словно путы. Это помню по недавней прогулке.

Тем временем плюхнула вода. Раздалась приглушенная ругань. Ага, господин Бренфорд по инерции едва ли не по плечо окунулся. Так ему и надо. Вода уже остыла, пусть охолонится немного, как наша кухарка говорит.

Рассчитывал меня облобызать, облапать. Не бывать этому! Не понимаю, как его жена всё это терпит? Не слепая же, должна видеть что происходит. Или… Деньги и власть затмевают всё?

— Поиграть захотелось? — вытряхивая воду из рукава, осклабился опекун.

Меня аж передёрнуло от этой его ухмылочки. Вспомнилось, как на днях он зажал меня в коридоре. Как его похотливые губы накрыли мой рот. Не давая дышать. Причиняя боль. Как эти руки шарили по моему телу. Сжимали, порою до дикой боли, оставляя на нежной коже синяки. И вот, едва они сошли и снова!

Была бы у меня магия — не рискнул бы лезть! Увы… Это у простых смертных она хоть и слаба, но пробуждается или нет вне зависимости от каких-либо условий. Мы — потомки древних родов связаны традициями и обрядами. Вопрос — какими именно в моем случае. Папа не успел поведать. Придется познавать всё методом проб и ошибок как поговаривал наш алхимик. Проще сказать тыкаться носом наобум как новорожденный слепой котенок. А там уж как повезет.

Ещё пару раз мне удалось уйти от тянущихся в мою сторону рук, и… Я попалась!

Как птица в силках, затрепыхалась в сильных мужских объятиях. И как назло, едва успевшее остыть желание испытать неведомое, пробудилось с новой силой. Опять его прикосновения вызывают странное помутнение рассудка! Я, мысленно проклиная свою странную реакцию, едва ли не сама потянулась к его губам. С довольным смешком, он зафиксировал ладонью мой затылок. И медленно, очень медленно стал склоняться к моим губам. Он так явно наслаждался происходящим, моей слабостью и слабоволием… А я только смотрела в его глаза, понимая, что сейчас...

Как сквозь сон я уловила вскрик нянюшки, тотчас, впрочем смолкший.

— Попалась, — услышала я перед тем, как его губы жадно впились в мой рот, не то целуя, не то кусая, засасывая, причиняя почти нестерпимую боль.

Я вскрикнула — и он, пользуясь этим, тут же запустил язык в меня. Боги, как мерзко! Зачем же вот так тыкать языком в живого человека?! А он только прижал к себе еще теснее. Какое каменной тело… Пальцы сжали сосок…

Я думала глядя на ту парочку, что это приятно? О нет! Пронзившая всё тело боль вмиг отрезвила. И я поняла, что не хочу. Не хочу всего этого! Забилась, закричала “Нет”! Но вырвалось только лишь невнятное полупридушенное бормотание.

— Горячая девочка. Плохая девочка, — бормотал он, перестав терзать мой рот и склонившись к груди.

— Не смей! — закричала я.

И тут…

Со всех сторон раздался странный гул. Скрежет. Пол… Стены… Потолок… Бадья с водой… Всё пришло в движение. Задрожало.

Опекуна отбросило от меня прочь, словно сильным порывом ветра. Он вылетел из бадьи и растянулся навзничь на полу. Но сразу же вскочил, издав рык раненого разъяренного зверя. Недобро сощурив глаза шагнул ко мне. Стены снова заходили ходуном. Завибрировали.

— Замок… — вдруг осознав прошептала я.

Он услышал мой призыв. И защитил меня.

— Ты что творишь, девчонка! — заорал опекун, оставаясь при этом на месте.

Смотрите-ка, а предусмотрительность ему не чужда.

— Уйдите, — приказала я.

Стало тихо-тихо. Казалось, всё вокруг прислушивалось к моим словам. Мгновение спустя громогласно хлопнула дверь. Мы с няней остались одни.

— Простите… — залепетала служанка. — Он… Он… Я и пошевелиться не могла. Магия у него есть… Не ведаю какая, но она есть…

Я лишь рукой махнула, прерывая поток её оправданий. И так понимаю, что она запугана до смерти, и ничем помочь не могла. Вот только магия, которой, оказывается, обладает опекун, стала для меня неприятным сюрпризом. И… что делать дальше? Сегодня мне повезло. Я узнала, что на прямую просьбу о помощи замок ответит. Но станет ли он вмешиваться и дальше? Сможет ли? Ведь это расход магической энергии, которую и взять сейчас неоткуда, чтобы восполнить. Отец мертв, а из меня хозяйка… Пока никакая.

И я хороша! Вот что со мной творится? Почему вопреки здравому смыслу, прекрасно понимая последствия, таю, стоит ему ко мне прикоснуться? Головой вроде всё понимаю, а тело не слушается. Я такая испорченная? Я “плохая девчонка”, как он бормотал?

Я прижала ладони к лицу и расплакалась. Какой ужас. Какой стыд. Позор!

— Я чуть не сдалась… — всхлипнула я.

— Мне кажется это не вы, моя госпожа, это какая-то магия на вас так действует… — тихо произнесла Лесси и набросила на меня простыню.

— Думаешь, меня околдовали?..