Вначале я подумал о том, что сучка опоздала, и теперь ее можно уволить. Я ждал, когда она войдет со своими извинениями. Я испытывал извращенное удовольствие, чувствуя ее смущение и страх, как, впрочем, меня заводили и ее дерзость с наглостью. Эти тихие шаги и едва уловимый запах ландыша. Шампунь, который выдавали прислуге, и мыло. Но никто им не мылся. Никто, кроме нее. Все паршиво, видать, у новенькой деревенщины, или откуда она там притопала. Денег нет даже на собственные средства гигиены. Откуда они такие берутся?
Нет, я не пожалел. Жалости во мне давно не осталось ни к кому… и последний раз, когда я впустил ее в свое сердце, она каким-то идиотским образом мутировала в нечто иное… в нечто, сжирающее меня изнутри даже спустя проклятые пять лет. Тронул часы, и они монотонным женским
