Водоворот

Сцена пятнадцатая

Разговор   с труппой неожиданно получился долгим и насыщенным, продлился почти два часа. Вопросов оказалось даже слишком много, Юхнов отвечал на них подробно. Он прекрасно сознавал, какое большое значение имеет первый контакт с актерами. Если он окажется смазанным или неудачным, потом будет трудно изменить к себе отношение. А потому он выкладывался по полной.

Это общение отняло у него много сил, к тому же он чувствовал сильный голод. В буфете театра кроме пирожных другой еды не нашлось. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Но от сладкого его вдруг замутило, еще сильней захотелось борща и котлет. Он и раньше  никогда не был особенным гурманом, но в последнее время  уделял своего питанию  явно недостаточное внимание. И ощущал, что ему периодически не хватает сил. Вот и сейчас хотелось отдохнуть, но это сделать было просто негде. Своего кабинета пока ему не выделили;  Любашин обещал его предоставить только после того, как из него выедет Тимощук. Но тот, судя по всему, с этим не спешил.

На пять часов было запланирована репетиция спектакля «Герой нашего времени» точнее, повести «Княжна Мэри».  С детства это было одно из самых  любимых его произведений; когда впервые он его прочитал в возрасте не то десяти, не то одиннадцати лет, то почувствовал потрясение. Чем он был тогда потрясен, Юхнов понять не мог, просто это чтение стало для него сильнейшим шоком. Он рыдал на судьбами героев, причем, ему было жалко всех: самого Печорина, несчастную  княжну Мэри, ее мать – княгиню Лиговскую,  Грушницкого, Веру. Каждый образ исторгал у него обильный поток эмоций. Он вдруг впервые в жизни ощутил невероятную трагичность существования человека в целом и своего собственного в частности. В тот момент свои чувства он не мог выразить словестно, но они переполняли его, словно вода водохранилище после длительных дождей. Именно тогда ему захотелось заняться искусством,  стать причастным к  созданию творений, которые оказывают столь большое воздействие на человека. И с того момента этот импульс хотя много раз и преобразовывался, обретал разные формы и содержание, но никогда не затухал.

Став постарше, он познакомился с биографией Лермонтова и поразился внутреннему сходству между ним и собой. То было самое настоящее духовное родство. По крайней мере, Юхнову казалось, что часто он мыслит и чувствует точно так же, как когда-то мыслил и чувствовал сам поэт. Возможно, что на самом деле ничего подобного и не происходило, но Юхнов был убежден, что  это так и есть. По крайней мере, опровергнуть это тоже никто не мог. Иногда он даже думал про себя, что является кармическим  потомком поэта, что душа Лермонтова переселилась в его тело. И требует от него сценического воплощения его произведений.  Но до сих пор Юхнову не удалось это сделать до конца ни разу, хотя пару попыток и предпринимал. Но они по разным причинам  не увенчались успехом. И вот появляется очередной шанс. Это не может быть случайным совпадением, это то, что называется перстом судьбы. И он не может упустить подобную возможность; если это случится, никогда себе такое он не простит. А потому, несмотря на усталость и голодное бурчание в животе, сейчас встанет, пойдет в зрительный зал и будет смотреть, как ставит повесть Тимощук. Его, Юхнова, не оставляет предчувствие, что это будет совсем не то действо, какое он себе представляет.  В любом случае  непременно выпустит  только такой спектакль, каким он видится ему.