Судьбоносец

1. ВЕЙН ГАММ

1. ВЕЙН ГАММКрики, доносившиеся из уединенного старого каменного дома на ферме, звучали нечеловечески, что было совсем неплохо, потому что единственными красно кровными существами, которые могли их услышать, были четвероногие, хотя они прекрасно понимали, что происходит внутри. Миссис Гвинедд Гамм рожала своего первенца, а ее мать помогала ей принимать роды. Овцы в поле понимали боль, которую испытывала Гвинедд, даже если ее муж Сэмюэль Гамм и его собутыльники в пабе в местной деревне Дремаэльгвн этого не понимали.

“Мам! Немедленно вытащи из меня этого ребенка! Аргхх!”

“Постарайся расслабиться, дорогая, и тужься… продолжай тужиться…”.

“Может, мне стоило лечь в больницу, чтобы родить его… мы знали, что он будет большим, аргххх, ребенком!”

“Ну, Гвинни, мы же обсуждали это, правда, милая? Это было просто невозможно… слишком опасно. Просто продолжай давить, ты отлично справляешься, для новичка”.

“Аргхх, о, аргхх… ух, ух, ух, ух, аргхх… О, мама, он огромный! Иди на кухню, возьми разделочный нож и разрежь меня… Давай, мне все равно, если ты все испортишь! Мама, я больше не могу этого выносить…”

“Да, ты можешь, Гвинни, ты должна, и ты знаешь, что я не могу помочь тебе в таком состоянии… никто не может… Вот почему ты должна рожать здесь, дома, без посторонних”.

“Это было написано, Гвинни, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Тише, Гвин, сосредоточься, все женщины проходят через это, и я обещаю тебе, что однажды, может быть, через много лет, ты будешь вспоминать этот день с большим удовольствием”.

“У меня никогда не будет другого, и это точно!”

“Ты говоришь это сейчас, моя дорогая, но мы увидим, что произойдет, не так ли, в один прекрасный день”.

Она пробовала сидеть на корточках в теплой ванне, на сиденье походного туалета, на четвереньках и сидя на сутулых ногах, но все было одинаково, поэтому она просто легла на спину на кровать и попыталась сосредоточиться на том, чтобы миллиметр за миллиметром выводить из себя своего большого малыша. Гвинедд чувствовала его продвижение, но оно было недостаточно быстрым для нее.

“Мама, дай мне еще немного тех таблеток, которые доктор сказал, что я могу принимать, пожалуйста”.

Мать выполнила просьбу, а затем поднесла к ее губам стакан холодной воды. С ее лица капал пот.

Мать и дочь были так похожи, что могли бы быть сестрами, хотя в этот день можно было бы поспорить, кто из них старше. Между ними было всего восемнадцать лет разницы, а мать Гвинедда, Рианнон, выглядела очень молодо для своих лет, как и все женщины, если бы у них был выбор, как у нее.

Коттедж и его земли принадлежали семье дольше, чем кто-либо мог вспомнить, и у них была семейная Библия с именами всех и адресом фермы, которой было 324 года. Теперь она принадлежала Рианнон, Рианнон Филлипс, а ее дочь и новый зять жили вместе с ней, как это было принято в здешних местах. Мистер Филлипс уже давно умер.

Когда Рианнон и Гвинедд спрашивали, к какой религии они принадлежат, они автоматически отвечали “капелла”, и им не казалось, что они лицемерят. В конце концов, это была неплохая религия, если судить по религиям. Просто для них она была недостаточно глубокой, потому что Рианнон, ее дочь и большинство людей, которых они знали, верили в гораздо большее.

Не только верили, но и знали.

Однако, говоря, что они “из Часовни”, все оставались довольны, и было легче заполнять переписные листы. Они даже ходили в Часовню, когда могли, даже если это было только пение гимнов, но и все остальные тоже. Даже министр верил в большее, чем признавался всем, особенно своему начальству.

Рианнон и ее дочь были одарены “вторым зрением”, как это называлось, то есть они могли видеть будущее, а иногда и прошлое. Это давало им возможность по-другому смотреть на время. Они обе верили в Тилвит Тег, или фей по-английски, и регулярно разговаривали с теми, кто, по их мнению, ухаживал за их садом и горой, на которой они жили; они также верили в судьбу, в предопределенное будущее, поэтому ребенок Гвинедд родился дома, а не в больнице. Они оба видели в разных видениях, что ребенок, которого назовут Уэйн, будет “большим и особенным”. Они знали, что Уэйн будет особенным в той мере, в какой это может произойти. Они видели, что он может быть опасным - грозным в нескольких отношениях.

Они еще не были уверены в деталях, но они видели несколько потрясающих сцен, сцен, которые они не хотели превратить в дежа вю. Это было последнее, чего они хотели. Они просто не могли быть уверены в том, что произойдет, и это пугало их больше, чем отсутствие рядом врачей или акушерок, не говоря уже об эпидуральном обезболивании.

“Вот так, Гвинни, давай, девочка… Я вижу макушку маленького Уэйна! Продолжай тужиться!”

“Аргхх, аргхх, он… не “маленький” Уэйн, его голова кажется размером с мяч для регби… аргхх, и это даже не самая большая его часть, не так ли? За ней еще два фута! Надеюсь, его плечи еще не слишком широкие. О, аххх, никогда больше не перерезай мне трубки после этого, Мам, позвони завтра, обещаешь?”

“Давай, Уэйн, помоги матери вытащить тебя, вот хороший мальчик. Работайте со своим сыном, Гвин, давайте оба, работайте вместе, вы почти у цели…”

“Я держу его! Гвин, он у меня! Он прекрасен, он идеален! Вот, возьми своего красивого сына. Молодцы, вы оба. Моя прекрасная дочь и ее красивый сын”.

Гвин сказала несколько слов Уэйну и прижала его к себе, хотя никто, кроме Уэйна, не знал, что она сказала, но он ответил криком. Через несколько минут Рианнон взяла его обратно, перерезала пуповину, обмыла, завернула в одеяло и передала матери. Затем она вышла на улицу, чтобы лучше принимать гостей, и позвонила отцу Уэйна.

“Сэм, твой прекрасный сын прибыл. Приезжай и посмотри на него. Он великолепен, и Гвин тоже здорова”.

Он был более чем немного пьян, но он действительно хотел увидеть своего сына.

“Хорошо, мама, я сейчас приду”. Он переглянулся с двумя друзьями, допил виски и сел в фургон.

“Мы тоже сейчас поедем, Сэмми, поздравляю, мы позвоним тебе завтра”.

“Хорошо, ребята, спасибо, что составили мне компанию. Увидимся завтра. Спокойной ночи, будьте осторожны на этих горных дорогах”.

Когда он добрался до дома, который по чистой случайности не попал в аварию, он припарковал машину в опасной близости от коттеджа и бросился внутрь.

“О, моя дорогая, Гвин, ты выглядишь как картинка, сидя в постели с нашим маленьким Шон… э.… нашим Уэйном. Я так горжусь вами обоими. Спасибо, мама, что помогла им обоим пройти через это. Вы не можете представить, что я думал, что могло бы произойти здесь, ну, вы понимаете, при таких обстоятельствах”.

“Позволь мне попытаться просветить тебя, Сэмми, ты когда-нибудь пытался спустить что-нибудь такое большое на унитаз? Я думал, что нет, так что будь хорошим мальчиком и больше ничего не говори… Но он прекрасный мальчик, не так ли? Мама, ты была права, я уже не жалею о той боли”.

“Могу ли я принести тебе что-нибудь, мой дорогой, я в твоем распоряжении?”

“Нет, я не хочу больше того, что у меня уже есть. Подойди и сядь рядом с нами, обними меня, Сэмми, но не дыши над нами. Я не хочу, чтобы Уэйн напился в свой первый день на природе”.

Сэмюэль пододвинул табурет к кровати, подошел и положил руку на плечо жены. Затаив дыхание, он вглядывался в лицо сына и думал о том, что должен быть самым счастливым человеком на всей зеленой Божьей Земле.

∞

Сэмюэль был не из Уэльса, он приехал туда из Корнуолла однажды летом, четыре года назад, в ответ на объявление местных овцеводов о поиске стригалей. Он приехал на ферму Рианнон, и они с ее дочерью полюбили друг друга. И Рианнон, и Гвинет понимали, что это было неизбежно. В округе было не так много одиноких людей, и уж точно не в двадцати минутах езды, так что, когда красивый молодой человек остался на ферме на две недели стричь овец, это была предсказуемая судьба.

Рианнон тоже его одобрила. Он был знающим фермером, выходцем из овцеводов. Он был высоким и сильным и, казалось, был влюблен в Гвинедд. Чего еще может желать мать для себя и своей дочери? А Гвин была слишком влюблена, чтобы заботиться об этом. После окончания школы она вела одинокую жизнь на горе, и мать понимала это.Единственной проблемой было то, что он не знал валлийского языка, но он пытался, и местные жители давали ему шанс научиться, потому что он был фермером и потому что все они очень уважали Рианнон. В радиусе пятидесяти миль не было ни одной семьи, которая не обращалась бы к ней с просьбой об услуге в то или иное время, и она никогда никому не отказывала.

Она воспитывала Гвинедда так же, как ее мать воспитывала ее - бесконечно, насколько кто-либо знал.

Сэмюэль смешался и вписался. Он никогда не спорил о своей рабочей нагрузке и, казалось, получал удовольствие от общения с паствой. Единственное, что он привык пить в своем деревенском пабе в Корнуолле после работы, в то время как-то место, где он сейчас находился, находилось в двадцати минутах езды от Йодрайга Гоха – Красного Дракона, ближайшего паба, и это иногда его расстраивало.

Гвинедд была в пабе в Уэльсе всего один раз, в день своей свадьбы, и он ей не очень понравился, хотя она училась в школе с большинством из тех, кто там был. Она также выпивала с приятелями Сэмюэля в их деревне, но была рада уйти оттуда как можно скорее, хотя ей нравились его родители, и она звонила им чаще, чем ему.

В свои двадцать два и двадцать пять лет Гвинедд и Сэмюэль были вполне типичной для этого района счастливой парой с первым ребенком, и, будучи отпрысками фермеров, они не считали необычным жить в родительском доме. На самом деле Сэмюэль ценил присутствие Рианнон и даже наслаждался ее обществом, и это чувство было взаимным. Единственное, в чем они не совсем “сходились во взглядах”, — это сверхъестественное, хотя Сэм говорил, что его родители верят в то же самое, что и Гвинедд. Однако Сэм считал это “старомодным и глупым”.

Однажды вечером он сказал им обеим об этом с надменной улыбкой, которая сказала обеим женщинам, что он всего лишь высказал мнение другого человека, которым он восхищается. Другими словами, он говорил через шляпу. Они обе думали, что он вырастет из этого, когда столкнется с реальностью - реальностью, с которой они сталкивались каждый день.

Пока он не научился ничему, что можно было бы выразить количественно, что не было бы характерно для разведения овец на холмах в северном Уэльсе, но они все равно думали, что со временем он одумается.

Рианнон считала себя белой ведьмой, то есть ведьмой, которая не причинит никому вреда только ради собственной выгоды, и Гвинедду хотелось думать, что она такая же, но без опыта из-за их возраста. Мать Рианнон была белой ведьмой, как и все остальные матриархи в их семье, всегда, и каждой девочке давали шанс научиться.

Гвинедд с радостью согласилась пойти по их стопам, как и ее мать до нее.

В течение обычной недели они встречали не так уж много людей, и большинство из них были им знакомы, но когда они встречали незнакомцев или кого-либо еще, они “проверяли” их, чтобы убедиться, что они соответствуют уровню. Местные жители знали, что лучше не пытаться их обмануть, но случайные странствующие торговцы могли обращаться с ними как с деревенщинами, а те, в свою очередь, считали их честной дичью, которую нужно проучить.

Гвинедд помнила, как однажды отец умолял ее не говорить матери о том, что кто-то обругал его в приступе ярости на дороге, когда он подвозил ее однажды днем из школы. Она была очень молода и не прислушалась к предостережению. В тот вечер перед сном она рассказала о случившемся Рианнон, и через два дня тот же мужчина врезался в фонарный столб и несколько месяцев пролежал в коме, хотя и вышел из нее. У Рианнон были очень сильные способности к концентрации, и она заботилась о себе так, как хотел бы уметь каждый.

Это свело ее мужа в могилу, потому что он боялся что-либо рассказать жене, чтобы не случилось чего-нибудь, и он не чувствовал себя ответственным.

Он был хорошим человеком, и его совесть не могла смириться с этим, что бы ему ни сделали.

Первые несколько месяцев Сэмюэль был типичным, гордым, заботливым отцом со своим новорожденным сыном. Они с Гвинеддом водили Уэйна на холмы с овцами, если погода была хорошей, и по субботам брали его с собой на рынок в деревню, где Сэм возил ребенка в коляске. Однако постепенно чувство отверженности и даже ревности, вызванное превращением Гвинедд из молодой любовницы в мать, заботящуюся о своем первом ребенке, стало вытеснять гордость за то, что он стал отцом, и Сэм начал больше пить, а вместе с этим становился все более раздражительным.

Естественно, Сэм не винил сына в таком положении дел, но он начал говорить Гвинедд, чтобы она не “баловалась с мальчиком”, и несколько раз навязывал ей свое внимание, когда она протестовала, что слишком устала.

Гвин была недовольна тем, как меняется Сэм, но она также знала, что он тоже недоволен ею. Рианнон старалась сохранять нейтралитет и редко высказывалась на эту тему, но на самом деле она была на стороне дочери и считала, что Сэм ведет себя неразумно.

Незначительные споры вскоре перерастали в ссоры, Уэйн плакал в своей кроватке в углу маленькой гостиной, а бабушка пыталась его успокоить. Иногда они все плакали, думая о том, что стало с их маленькой счастливой семьей.

Однажды вечером, когда Уэйну было около шести месяцев, Сэм начал спорить, потому что ужин ему не понравился, но он знал, что это только предлог. Он кричал на Гвин и стоял над Уэйном, когда тот закричал:

“Ты заботишься о нем больше, чем обо мне. Ты хочешь, чтобы я был рядом, только чтобы я мог обеспечить доход для наших двух ведьм и твоего драгоценного ребенка. Никому из вас нет до меня дела, пока я в состоянии ходить на работу… А вам?”. Он тыкал пальцем во всех, включая Уэйна, который уже привык к его истерикам и редко плакал.

“Я не могу есть это пойло, я ухожу в паб!”.

Никто из них не демонстрировал ему, потому что знали, что это бессмысленно. Он схватил ключи от машины с каминной полки и направился к двери в холл, но споткнулся о маленький порог, упал и сильно ударился головой о стену в холле напротив. Из шишки, быстро образовавшейся на лбу, потекла кровь. Громко, выругавшись, он поднялся, открыл входную дверь и захлопнул ее за собой.

Они молча слушали, как машина завелась и уехала на большой скорости. Затем они улыбнулись друг другу.

“Ну и ну!” - сказала Гвин, и они оба рассмеялись. Уэйн отреагировал на изменение атмосферы и тоже начал хихикать. Они оба посмотрели на Уэйна и сказали что-то подходящее для ребенка.

“У Сэма завтра будет неприятная шишка; он там здорово упал, и его головная боль будет больше, чем просто похмелье. Ему не следовало так агрессивно вести себя с маленьким Уэйном… Ты же не думаешь, что он имеет какое-то отношение к падению Сэма?”.

“Сэм просто ревнует. Он просто приспосабливается к тому, чтобы не быть единственным мужчиной в твоей жизни и не иметь твоего безраздельного внимания. Я уверена, что на самом деле он никого не винит, это вполне нормально. Не так ли?

“Ты думаешь о том же, о чем и я сейчас думаю о несчастном случае с Сэмом?”

“Думаю, да. Нам обоим более шести месяцев назад показали, что расстраивать Уэйна опасно, поэтому я не могла рожать его в больнице. Если бы незнакомый врач шлепнул его по попе, чтобы он начал дышать, кто знает, что могло бы случиться? Тем не менее, похоже, что мы были слишком осторожны. Возможно, его способности только начинают просыпаться”.

“Вы когда-нибудь предупреждали Сэма об Уэйне?”.

“Нет, сначала в этом не было необходимости, а потом, когда начались ряды, ничего не произошло, и я просто забыл”.

“Ему нужно будет рассказать, Гвин”.

“Да, я знаю, мама, я сделаю это, как только мы снова будем разговаривать, но то падение могло быть просто несчастным случаем… Возможно, он не стал бы обижать собственного отца”.

“Мы не знаем, правда, Гвин? Мы просто еще не знаем этого, моя дорогая”.

Только через два дня у нее появилась возможность поговорить с мужем. Гвин договорилась с матерью, чтобы та дала им тридцать минут побыть наедине, но потом зашла, чтобы она могла попросить ее подтвердить сказанное, как бы без репетиций.

“…и в этом вся суть, Сэмми. Ты знаешь, что у нас с Мэмом есть второе зрение, ты уже в это веришь. Так вот, нам обоим было показано, что Уэйн может вызывать события… возможно, события из чьего-то будущего, сжимать их Судьбу или, так сказать, придавать ей изюминку. Мы ждали доказательств того, что это правда.

“Ваше падение в тот вечер после того, как вы вышли из себя перед Уэйном и указали на него таким образом, могло быть первым случаем его выступления, или это могла быть чистая случайность, мы не знаем.

“Я говорю это только для вашей безопасности, так что вы не можете сказать, что я вас не предупреждал. Я думаю, что ты должна беречь себя, Кариад. Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось”.

“Спасибо за предупреждение, но я не верю, что это возможно, моя дорогая. Я уважаю твои способности и способности твоей матери, но на этот раз вы обе ошиблись. Ты говоришь, что наш маленький Уэйн похож на одного из Людей Икс, но это не так. Он просто милый маленький мальчик, который перевернул нашу жизнь с ног на голову, и я ненавижу себя за то, что иногда испытываю горечь по этому поводу, но так оно и есть. Я действительно чувствую себя так иногда, и я знаю, что это неправильно, но… Я полагаю, что я всего лишь мужчина, а не X Man, и я скучаю по тому, что не получаю все внимание моей прекрасной жены, и единственный, кого я могу винить, это маленький Уэйн. Я знаю, что это не его вина, и я ненавижу себя за то, что думаю об этом.

“Мы создали Уэйна, ты и я, и я знаю, что ты должен заботиться о нем, я все это знаю, но знание этого не облегчает одиночество”.

“Я знаю, моя дорогая, но я уверена, что то, что я тебе сказала, правильно. Мама тоже чувствует то же самое”.

Рианнон вошла как раз вовремя.

“Мама, я как раз говорила с Сэмом о том, что Уэйн особенный. Не могла бы ты сказать ему, что ты думаешь? Возможно, это убедит его”.

Рианнон рассказала ту же историю, но своими словами, и Сэм немного приблизился к тому, чтобы поверить им.

“Но ведь он не причинит вреда своей собственной семье? Это просто нелогично, что он должен кусать руки, которые его кормят”.

“Судьба не проявляет благосклонности, Сэм. Тот, кто делает зло, получает воздаяние по заслугам, как и те, кто делает добро, кем бы они ни были, родными или нет. Универсальные законы действуют одинаково для всех, и в любом случае, не все родители хорошо относятся к своим детям. Некоторые дети терпят все виды жестокого обращения со стороны своей семьи.

“Если Уэйн может как-то повлиять на то, как быстро судьба настигнет их, ну, это не значит, что люди не получают то, чего они не заслуживают, просто они получают это немного раньше. Как я понимаю, он не может изменить Судьбу, никто не может, но, возможно, он может повернуть ее так, чтобы изменился порядок, в котором происходят события”.

“Мы еще не уверены во всех деталях, дорогая, еще рано, но пока это наше лучшее предположение”.

“Как вы думаете, он знает, что может это сделать?”

“Я бы так не думала, ему всего шесть месяцев, но он быстро растет, и его способности тоже могут быстро развиваться. Мы просто не знаем, это новая ситуация для всех нас”. “Да, это точно! Особенно если то, что ты говоришь, верно. Мне нужно подумать над тем, что ты сказал, а пока я буду очень осторожна в своем поведении рядом с Уэйном”.

“Хорошо, только держите глаза открытыми, потому что мы считаем, что силы Уэйна начинают активизироваться. Возможно, будет хорошей идеей держать его подальше от стрессовых ситуаций, пока мы лучше не поймем, что происходит”.

В следующую субботу во время прогулки по городу произошел случай, который во многом убедил Сэма в правоте его жены и тещи. Сэм толкал коляску через дорогу по переходу “зебра”. Он дошел до полицейских маячков посреди дороги, проверил движение и уже наполовину перешел на вторую полосу, когда из ниоткуда появилась машина, превышающая скорость.

Он замер на секунду или две, не зная, идти дальше или вернуться назад, и все это время одинокий автомобиль на скорости приближался к ним. В тот самый момент, когда он решил вернуться к маякам и дать машине достаточно места, чтобы проехать мимо, она резко свернула влево и на полном ходу врезалась в бетонный фонарный столб. Машина заглохла, а фонарный столб прорезал глубокую V-образную форму в капоте и двигателе, но водитель был только сильно потрясен, но не получил физических травм.

Позже в интервью местной газете он признал, что превысил скорость и вел машину в состоянии алкогольного опьянения, но утверждал, что потерял контроль над своим автомобилем за несколько секунд до того, как он врезался в фонарный столб. Он также отметил, что если бы он не был пристегнут ремнем безопасности, то погиб бы. Он даже принес публичные извинения семье Гамм и сказал, что никогда в жизни не был так напуган, как в тот момент, когда он оказался на пути отца и ребенка и потерял контроль над управлением.

Сэм заметил, что его сын выглядел довольно “обеспокоенным”, когда машина приближалась к ним с гудком, но он предположил, что тот уловил это от него, поскольку Сэм признался, что очень испугался за них обоих. Когда Сэм закончил свой рассказ, Гвин и Рианнон понимающе посмотрели друг на друга, и Сэм понял, что они думают, что Уэйн стал причиной аварии.

Он должен был признать, что это могло выглядеть именно так, особенно в свете того, во что они уже поверили. Он посмотрел на своего сына, который сидел в своей кроватке и играл с пластмассовыми животными, которые висели на шнуре, протянутом через кроватку. Ничто в его поведении не указывало на то, что он пытается развлечь себя, играя со своими игрушками самостоятельно.

Затем последовало множество мелких случаев, которые ничего не доказывали, если брать их по отдельности, но в совокупности давали весомые основания полагать, что Рианнон и Гвинедд были правы относительно Уэйна и его зарождающихся способностей.

Самой большой проблемой, не считая споров, которых стало меньше, было то, как интегрировать Уэйна в общество. Ему было всего шесть месяцев, и в школу ему не придется ходить еще около пяти лет, но при таком раскладе он не знал ни других детей, ни того, как правильно себя вести при встрече с ними.

Однако они знали одно: нельзя просто бросить его в класс к незнакомым людям и ждать, что все будет хорошо. Он должен был усвоить понятия “давать” и “брать”, делиться, а также научиться контролировать свой характер, если он был плохим.