Его фигура нависла надо мной, не предвещая ничего приятного. Я съежилась на своем стуле, надеясь на то, что сейчас домой вернется мать.
Егор присел на корточки возле меня, и его лицо оказалось напротив моего:
– Неужели ты ничего чувствуешь ко мне? Неужели ты совсем деревянная?
Я похлопала глазами, не понимая, что за неожиданный переход в разговоре использовал Егор.
– Почему ты решил, что я деревянная? Я могу чувствовать, но только не к тебе.
– Не ври мне, я все видел тогда, в ту ночь, когда ты извивалась подо мной, как змея, – Егор усмехнулся.
– Я не делала этого, – монотонным голосом ответила я, как будто была роботом.
– Делала, только я не понимаю, почему ты не хочешь признаться самой себе в том, что я тебе нравлюсь? В том, что ты хочешь меня?
– Это не так, – повторила я, хотя со
