После той ночи на мысе мы не просто отдалились, а стали чужими, насколько вообще могут быть чужими люди, живущие в одном доме. Я почти не видела Мадана. Он бывал где угодно, но только не под одной крышей со мной. Мне казалось, что он меня возненавидел еще сильнее, чем раньше. Я эту ненависть ощущала кожей, каждой своей клеточкой, если встречалась с ним взглядом или ловила этот взгляд на себе. Его ярко-зеленые глаза темнели и напоминали грязную заводь с разводами электрических линий. Я дерзко отвечала ему вздернутым подбородком и надменной улыбкой, он щурился и отводил глаза в сторону. Я ни о чем не жалела, а он жалел. Меня это убивало. Каждую секунду день за днем это раздирало мне нервы. Адская пытка под названием семейные ужины и праздники, когда брат отчужденно молчал и со скучающим в
