За то время, что я находился в камере, куда меня проволокли, я понял, что детства давно уже нет. У меня его почти никогда и не было, только в те моменты, когда мама читала книги.
Я не знал, сколько прошло времени — в сырых камерах, в которые не поступал свет, трудно судить, час ты там просидел или минуту. Время казалось резиновым до бесконечности.
В какой-то момент ко мне пришел Ред. Сначала он стоял у противоположной от решетки стены, потом подошел ближе. Протянул осторожно миску с чем-то, просунул ее в небольшое отверстие между прутьями и снова отошел к стене.
Я же сидел, опираясь спиной на голый цемент, и всей душой желал заболеть и умереть.
— Ал, поешь...
Голос звучал немного странно, как будто Ред меня боялся. Я уловил странный горьковатый запах, исходящий от него. Обернулся
