Мила не выдерживает первая, плюхается на диванчик, пододвигает к себе поднос с шоколадным мороженым и травяным чаем, начинает спрашивать:
– Первое: откуда ты знаешь этого красавчика? Второе: почему не рассказал нам?
Матвей думает о том, что иногда бы подруге не помешало бы промолчать. Уверен, что у него вид - краше в гроб кладут, какие уж тут выпытывания того, о чем он говорить не хочет? Эта черта подруги неимоверно временами его раздражает, хоть и прощает ей многое за веселый и легкий нрав. За это в первую очередь она ему и приглянулась. Теперь же приходится парню размышлять, как не обидеть девушку. Дружбу разрушить легко, одним словом можно, а вот возвратить все обратно сложно, если не невозможно. Наконец, решается заговорить.
— Все-то ты видишь. Может, показалось? — полуправда, полуложь.
— Да ваши гляделки только бы слепой не заметил, — возражает Кошкина, потягиваясь. Затем обращается к Андрею, — а ты что думаешь?
Тот, молча наблюдавший за разворачивающейся сценой, больше похожей на сериал в духе «Улицы разбитых фонарей», хмыкает.
— Неужели и меня в свой разговор включили. Вспомнили, что языки не только у вас имеются, как и размышления? — голос его звучит обиженно. Да и на лице написано лишь разочарование в друзьях. — А что тебя так волнуют чужие заигрывания, милая Мила? Ревнуешь?
Последний вопрос производит фурор, как от внезапно разорвавшейся бомбы.