Глава 1
1181 Words
– Васильева, у тебя недостача – тысяча пятьсот рублей, понимаешь?
Он навис надо мной с запахом удушливого и сладкого до тошноты парфюма. В глаза не смотрю, только на его шею в вырезе свитера. На ней дергается кадык и видны светлые волоски, которые он не добрил. Модный воротник розовой рубашки настолько же чистый, насколько грязный и мерзкий его хозяин. Возомнивший себя Богом сукин сын.
– Не может быть. Я всегда пересчитываю. Всегда до последней копейки, Борис Алексеевич. Может, заново пересчитать?
От неожиданности у меня затряслись руки и стало першить в горле. Неужели они, и правда, думают, что я украла деньги?
– Нет, вы это видели? Она отрицает! Ты со мной спорить будешь? Воровка! Так и скажи, что взяла деньги!
От обиды тяжело дышать, и кажется я сейчас расплачусь, только мне не хочется доставить им такое удовольствие. Это нарочно… Зарплата должна быть после этой смены. Он нарочно, чтоб не платить. Не хочет, потому что я ему отказала, не приняла ухаживаний.
– Я и вчера ста рублей не досчитался! Вчера смолчал, и ты решила, что можно и побольше взять?
– Я вам сразу говорила, нечего брать эту …, – начальница смены смерила меня презрительным взглядом и поправила тонкий шарфик. – Она мне еще тогда не понравилась.
Только за что не знаю. Точнее, знаю – она с ним спит… с нашим женатым хозяином небольшого модного бутика «Ла Рошель» с одеждой из Турции и фальшивыми бирками от брендов. Спит и боится, что он западет на одну из новых кассирш и вышвырнет ее саму. Как это было с ее предшественницей лет пять назад. И с первого дня Виолетта меня подсиживала. То я медленно товар отпускаю. То кассу закрыла позже, то раньше. То на перерыв часто бегаю.
– Значит так, Васильева, ты уволена. Собирай свои вещи и можешь идти домой.
– Как домой?
– Давай вали, сучка наглая! Думаешь, никто не видел, как ты трусы на себя натягивала в отделе нижнего белья и прятала упаковки между ящичками?
– Это ложь! Я никогда такого не делала! По себе не судят!
– Заткнись! А то засудят тебя!
У меня все внутри похолодело. Они сговорились. Оба. Нарочно, чтоб не платить. Смотрит на меня, тварь, своими подведенными «а-ля Клеопатра» глазами и дергает гиалоурановыми губами.
– Я подожду. Ведь вечером зарплату должны дать.
– Какую зарплату воровке? Скажи спасибо, что я полицию не вызвал! Наглая дрянь!
– Я ничего не брала! Это ложь! Посмотрите в камеры!
Меня трясло от обиды и от ужаса, что мне не заплатят. Я же ради этих денег месяц пахала по четырнадцать часов. Дома с ног валилась. На ступни стать не могла, зудели так, что выть хотелось. Как я вернусь ни с чем? Как? Мне надо за коммунальные сегодня заплатить, мне надо еду купить. Димке тоже уже месяц не платят на его фирме, в которую мы вложили кучу денег. Выплаты за ипотеку уже четыре месяца не вносили. Я хотела внести хоть какую-то часть уже завтра.
– Какие камеры? Совсем обнаглела! Тут никого не было кроме тебя.
– Вот ее сумка! – Виолетта поставила мою сумочку на стол хозяина магазина, и ее тяжелая большая грудь колыхнулась в вырезе блестящей кофты.
– Я уже заглянула – там в кармане полторы тысячи лежит!
– Ах ты ж гадина! Все видели? У нее в сумке деньги ворованные!
– Как… вы мне их подбросили. Как же так?
– А ну пошла вон отсюда! Вон пошла! Не то я сейчас полицию вызову и посажу тебя, дрянь! Охрана!
Борис Алексеевич схватил меня за локоть и потащил к двери.
– Не надо было ломаться и целку из себя корчить. Была б тебе и зарплата, и все остальное. Ничего б не отвалилось от тебя. А так… вон пошла.
Меня вытолкали за дверь магазина под самый дождь, который стеной обрушился мне на голову. Я постучала в дверь магазина, пнула ее ногами, но мне никто не открыл, а наглый ублюдок показал свой сотовый.
Сволочи! Какие же твари! Я достала старенький сотовый из сумочки и набрала Диму. Длинные гудки – никто не отвечает. Наверное, занят, как всегда. И что мне теперь делать? Где деньги брать? Потрясла сумочку – только мелочь на автобус. И все! Все! Больше нет ничего!
Еще и коллекторы вчера звонили, Дима сказал. Угрожали опять. Где только нашли новый номер телефона. Я шла по мокрому асфальту к остановке и изо всех сил держалась, чтоб не расплакаться. Бросила взгляд на часы – через три минуты последний автобус. Ступила на пешеходный переход и услышала визг тормозов, а потом меня опрокинуло на асфальт с такой силой, что я проехалась вперед, счесала колено и щеку.
– Божеее!
– Вы это видели?
– Девочку машина сбила!
– Ни хера себе тачка! Мазерати!
Я попыталась приподняться, но меня подхватили чьи-то сильные руки и встряхнули.
– Дура! Она не еб***т, она давит! Какого хрена прыгаешь под колеса? Бл*дь, они все здесь неадекватные? Эй! Ты в порядке?
Ругается матом с акцентом. Но грубо и очень едко. И волосы с моего лба быстро убирает. Встретилась с ним взглядом и замерла. Дождь хлещет, течет по щекам, а я смотрю в светло-карие глаза с длинными ресницами, в очень красивое лицо… красивое и чем-то знакомое. Я словно где-то видела этого мужчину, но не помнила где. Меня выбило из реальности. Я зависла.
– Давай садись в машину, а то здесь уже зрители собрались.
Легкий акцент, едва заметный. Как у человека, который провел долгое время за границей.
– Я никуда не поеду!
Но меня не спрашивали, затолкали в черную, блестящую тачку. И та сорвалась с места. Оторопевшая, ничего не понимающая и насквозь мокрая, я почему-то дернула ручку двери, но та не поддалась.
– Выпустите меня отсюда. Немедленно! Мне домой надо!
– На ходу прыгать будешь? Прыгай.
Блокировка щелкнула, и я как раз дернула ручку, глаза округлились, когда асфальт в виде обсидиановой крошки промелькнул перед глазами. Незнакомец наклонился и силой хлопнул дверью.
– Успокойся, истеричка. Кофе со мной попьешь, договоримся и поедешь домой.
Уверенно держит руль и смотрит вперед на дорогу, а я смотрю на его профиль и вспомнить не могу, где я его видела. Эти черты лица, короткие жесткие волосы, резко очерченные скулы, чуть скривленный нос. Волосы со лба убрал, а меня током прошибло от этого жеста. Ничего ведь особенного… но взгляд на запястье, на сплетенные вены и сильные пальцы, и в горле пересохло. Рука вернулась на руль, несильно сжала. И в голове пульсирует его пошлое «она не еб***т, она давит». Никогда не позволяла себе ругаться матом, но и никогда не думала, что это может вызвать дрожь во всем теле. Меня пронизывало одновременно и возбуждением, и страхом.
– Я не хочу кофе. – пробормотала, чуть тряхнув головой. С такими нельзя куда-то ехать. С такими даже здороваться нельзя. Сожрет и не подавится. И… и меня Дима дома ждет. Наверное. Тем более, что он знает, что я ключи забыла.
– Я хочу.
Завернул куда-то в переулок. Явно неплохо знает город. «Я хочу»… сглотнула и отвернулась к окну. Дима никогда так не говорил. Он был мягким и не настойчивым. Скорее, спрашивал «ты хочешь, киса?»… Киса... Как-то омерзительно пошло и в то же время подходит мне и Диме. Но никак не этому в дорогом худи с капюшоном и мягкой, спортивной кожаной куртке.
– Мне домой надо. Меня ждет муж.
– Подождет.
Стало страшно, стало не по себе от этих безапелляционных ответов и наглой самоуверенности. Бывают мужчины, рядом с которыми сразу становится очень неуютно, тяжело, нервно. Как будто ты уже голая.
- Writer
