В шаге от Рая

Глава 2. Мария Васнецова и Глеб Самохвалов

**********************************************************************************************************

Я лежу на кровати и смотрю в потолок. Желания куда-то вставать и идти у меня нет никакого. Потому что уже который день от Глеба нет новостей. Как он тогда уехал к кому-то на встречу после разговора со своим отцом, так больше мне и не удалось с ним увидеться или по телефону поговорить.

- Машка, - обращается ко мне Паук максимально спокойным голосом, заходя в дом. – Там отморозки какие-то приехали. Мне твои роды тут не нужны точно. Поэтому ноги в зубы и в темную часть дома. В том, что ты тут можешь находиться, они на сто процентов не уверены, потому что из Германии тебя вывозили очень тихо и аккуратно. Но если с твоей башкой что-то случится, Глеб меня на ремни пустит живьем.

- А покультурнее нельзя со мной обращаться? – смотрю на этого человека, и меня передергивает от такого обращения. Ведь можно просто объяснить, что я должна уйти в безопасное место как можно скорее! – Можно и просто попросить меня уйти в темную половину.

Но условия контракта никто не отменял - после того, как малыш родится, я обязана буду исчезнуть из его жизни.

Но тогда вопрос другого рода: как я смогу уйти из его жизни незаметно, если я уже люблю эту кроху всем сердцем и не хочу с ним расставаться?

Ладно, на этот счет я буду думать тогда, когда мы отсюда выберемся. А пока – пока я тут обитаю, в этой каморке папы Карло, мне надо думать только о том, как остаться живой, если вдруг кто-то решится на штурм дома.

Как я понимаю, тот, кто отдал приказ окружить этот дом, прекрасно осведомлен о том, что и я здесь нахожусь, потому что именно здесь Глеб решил меня спрятать ото всех возможных врагов. И этот кто-то приехал именно по мою душу, чтобы разобраться с Глебом через меня.

Вот только ни одного топора я тут почему-то не замечаю.

А вот свет, как мне кажется, мне тут стоит выключить. Правда, тут и так прохладно. И сколько мне здесь сидеть, я пока даже предположить не берусь.

Эта часть дома сделана вообще без окон. И, что удивительно, между бревнами тоже нет ни одной щели. Так что шансов у меня на то, чтобы узнать что-то до того, как начнется какая-то канонада за стенами, просто нет. Ну и не надо мне и малышу нервничать и слушать все то, что происходит там, за стеной. А потом мы как-нибудь разберемся, как нам с ним жить.

Я сажусь на маленький стульчик, лишь бы на полу не сидеть, а то потом проблем не обобраться будет. Прислоняюсь спиной к стене, потому что спинки моего трона не хватает, чтобы поддерживать мою уставшую спину, и прислушиваюсь к тому, что происходит снаружи. Вот только что-то услышать у меня пока слабо получается.

Хотя, даже если Глеб сейчас приедет, то я все равно его не услышу. Потому что вот уж чем-чем, а хорошей звукоизоляцией этот дом мог похвастать. И даже здесь, в этой темной и холодной части дома я совершенно ничего не слышала. Хотя мужчины за стеной точно были, и я в этом даже не сомневалась ни капельки, но слышать я их точно не слышала.

Как же долго тянется время в этом темном закутке. А вот свет я включать так и не рискну. Потому что я прекрасно понимаю, что если на улице начнет темнеть, то снаружи будет видно все очень хорошо.

А я сейчас с огромным удовольствием почитала бы хоть что-то, что смогу найти на полках в этой части дома. Само собой, из того, что еще не успела прочитать за все время, что нахожусь тут, в затворничестве.

Я закрыла глаза и откинулась на стену дома. Даже если начнется перестрелка, толстые бревна задержат пули. Если только снаряды не попадут в швы между бревнами. Хотя, может быть, та пакля, которой все швы закрыты, сможет их хотя бы ненадолго задержать.

Если бы у меня сейчас был телефон под руками, то я точно могла бы сказать, сколько времени я тут уже нахожусь. Но телефон мне Паук с собой взять не разрешил.

Так, а где-то тут есть диванчик. Он был вроде бы старый, продавленный, но вот для меня он сейчас был бы настоящим спасением. По крайней мере, он был бы спасением для моей спины, которая так сильно уже устала от сидения на вот таком неудобном маленьком стульчике.

Я огляделась по сторонам, благо глаза уже давно привыкли к темноте, и, слегка помогая себе руками, перебралась на диван. Хотя бы ноги можно вытянуть.

Малыш толкнул меня ножкой со всей силы. Как же это прикольно и приятно, что маленькая жизнь что-то делает там внутри меня, живет своей жизнью и явно решил там поразвлекаться в свое удовольствие. Это сейчас было так приятно. Хоть какие-то позитивные эмоции в этот момент времени, когда вокруг один какой-то негатив.

И вот как мне теперь принять это решение, которое для меня все ближе и ближе? Которое я должна принять во что бы то ни стало, если не хочу сломать жизнь ни Глебу, ни его наследнику, который так активно меня сейчас толкает и заставляет улыбаться от этого потрясающего ощущения?

Нет, мне надо будет поговорить с Самохваловым сразу, как только мы встретимся, чтобы продумать, как именно все организуем, чтобы мне было как можно легче уйти после рождения малыша из их семьи и не нарушать ничем их планы. Потому что иначе я не смогу просто сама сделать этот шаг.

Как будто отдать что-то родное, что для меня так дорого. Словно это не суррогатный ребенок внутри меня, для которого я – всего лишь контейнер, а самый настоящий мой родной малыш, которым я так дорожу и которого уже всем сердцем люблю.

Глеб Андреевич тогда говорил мне, что оплатит мне весьма неплохое вознаграждение после того, как ребенок родится. Я надеюсь, что свое слово он сдержит, и то вознаграждение, которое он мне заплатит, с лихвой позволит мне устроиться в какой-то зарубежной стране, чтобы быть как можно дальше от этого человека и не вспоминать о том, что он находится рядом со мной и что-то может сделать из того, что заставит меня страдать еще больше от расставания с этим малышом, которого я вынашиваю под сердцем.

Да, я очень хорошо помню, что матерью этого малыша является покойная ныне Виктория Геннадьевна Самохвалова. Но все равно – ее сейчас нет, и у малыша будет другая мать. И, хоть я мы с ней не слишком любили друг друга, я все равно понимаю, что мне будет больно видеть, как какая-то другая женщина будет его воспитывать. А тут – хотя бы я не буду видеть постоянных новостей из светской хроники о том, как живет этот принц в белых одеждах.

**********************************************************************************************************

Набираю номер следователя Архипова и слышу его немного взволнованный голос.

- Глеб Андреевич, что-то срочное у Вас случилось? – слышу его взволнованный голос. – Или это просто желание пообщаться?

- Богдана убили у меня на глазах. Разрывной. Что мне делать? – спрашиваю я и не понимаю, что сейчас мне нужно предпринять.

- У тебя два варианта, Глеб. Или вызывать полицию и дождаться ее. И нет гарантии, что ты сможешь выйти чистеньким оттуда. Или уехать, но предварительно нужно будет убрать свои отпечатки и свою ДНК отовсюду, где она только могла проявиться. Думай и решай сам, что именно ты сделаешь.

- Ну спасибо, - усмехаюсь я. – Предложили Вы мне выбор. А у меня шанс есть хоть какой-то на то, что Вы меня спасти сможете?

- Если мы сейчас выберемся с Вашим отцом и Марией Владимировной, то тогда и Вас я отмазать попробую, - усмехнулся Архипов и сбросил мой звонок.

Тогда у меня остается только один вариант – дождаться полицию, которую тот, кто под меня копает, наверняка уже вызвал. Потому что все это мероприятие явно было настроено на то, чтобы меня закопать и утопить как можно глубже.

Наверняка тот, кто под меня копает, рассчитывал на то, что я сейчас сдамся и просто сбегу отсюда, скрываясь от полиции. Но я точно не собираюсь этого делать. Обломаю карты им хотя бы сейчас.

Снова включаю экран телефона и набираю номер экстренных служб. Потому что мне лучше самому сейчас вызвать полицию. Тем более, что после этого выстрела прошло буквально минут пятнадцать.

Так, а что там произошло у моего отца в доме? У него же Маша! Еще и родит ненароком! Вот только этого счастья мне точно не нужно! Потому что тогда ей придется еще раньше исполнить условия контракта, а я пока не готов его разорвать полностью.

- Соедините меня с полицией, пожалуйста, - говорю оператору, когда на том конце спутниковой линии вызова экстренных служб отвечает усталым голосом мне диспетчер. – Мне нужно сообщить об убийстве, свидетелем которого я стал.

- Назовите адрес, где произошло у******о, свидетелем которого Вы стали, - ответил оператор, словно пытаясь что-то найти.

Называю адрес, на котором нахожусь сейчас.

- На этот адрес вызов уже сделан. Оставайтесь на месте, полиция уже едет, - ответил мне оператор и отключился.

Ну вот, я даже не сомневался, что тот, кто решил мне испортить жизнь, поступит именно таким образом.

Огляделся по сторонам и сел обратно на ту же самую табуретку, на которой сидел до этого. Что ж – организую сюрприз полиции, которая точно меня не ожидает здесь.

Поворачиваю голову в сторону, где лежит Богдан, и понимаю, что не могу находиться рядом с ним.

Выхожу на лестницу и смотрю вниз, на темный неосвещённый пролёт, по которому сейчас должны подниматься сотрудники полиции. Но их почему-то пока нет.

Возвращаться внутрь мне не очень хочется, хотя я понимаю, что вернуться внутрь мне все-таки придётся, когда сюда приедут следователи - они будут меня допрашивать, чтобы выяснить, не я ли укокошил моего друга и бывшего начальника охраны.

Черт, а ведь я даже не знал ничего, как оказывается, о Богдане. Чем он жил и как. Чем занимался и какие цели преследовал, когда не работал на меня.

Интересно, а что этот тайный «благожелатель» сказал полицейским, когда их вызывал? Что я укокошил своего начальника охраны и пытаюсь сбежать с места убийства?

Не прошло и пяти минут, как внизу, на первом этаже, с силой лязгнула подъездная дверь, а следом раздались крики и мат. Так могла появиться только полиция. А ведь лифты тут не работают, похоже, с самого основания дома. А раз так – значит, им придется топать сюда, наверх, своим ходом.

Спустя минут пять вся эта толпа, в которой я ничуть не ошибся, показалась на нижестоящей площадке.

- Вы полицию вызывали и труп обнаружили? – смотрит на меня мужик в кителе сотрудника следственного комитета. Почему мне так знакомо его лицо?

- Не я, но я звонил подтвердить вызов. И мне там сказали, что полицию уже вызвали, и мне надо оставаться на месте, - спокойно говорю я и достаю паспорт из внутреннего кармана куртки. – Глеб Самохвалов. До сегодняшнего дня был руководителем убитого.

- Самохвалов, а не слишком ли много смертей вокруг тебя? Ведь и трех месяцев не прошло с момента смерти твоей жены, а теперь еще одна смерть, - смотрит на меня усталым взглядом следователь. Точно! Это тот самый, который приезжал на место ДТП, в котором погибла Вика. – Я начинаю подозревать, что это ты сам решаешь избавиться от тех, кто тебе мешает.

- Мне самому не нравится, что так много смертей вокруг меня происходит, - пожимаю плечами. – А ведь я заехал к Богдану только для того, чтобы поговорить с ним. Потому что возникли подозрения по поводу того, что он замешан в гибели Вики, моей супруги.

- Так, пошли, расскажешь все на месте, пока судмедэксперт тут все осмотрит, - махнул рукой следователь. – Сразу говори, тут твоих отпечатков много? И как твоего друга прикончили?

- Не знаю, из чего это сделали, но результат достигнут с помощью разрывной. На окне на кухне – дырка в стекле, через которую эта сволочь и влетела, - я послушно последовал за пригласившим меня мужчиной. – Трогать ничего не стал. А мои отпечатки, в основном, на кухне и в коридоре, где мы с ним и сидели, чтобы разговаривать. В пепельнице – мои окурки и его, потому что я курил, когда мы разговаривали. Точнее, курили мы оба, потому что голова кругом от того, что он мне рассказывал.

- Если ты мне сейчас расскажешь все то, что тебе рассказывал твой начальник охраны, то я точно тебя посажу, - резко ко мне развернулся следователь. А я все никак не могу вспомнить его фамилию. – Поэтому вот сейчас, под протокол опроса свидетеля, ты просто молчишь и отвечаешь на вопросы. Кстати, а что ты адвоката не выдернул?

- Потому что вместо адвоката у меня Ваш коллега следователь Архипов. А он сейчас с моим отцом защищает суррогатную мать моего ребенка от нападения каких-то уродов, - пожимаю плечами и смотрю на этого служителя закона. Что он сейчас скажет мне?

- Самохвалов, ты издеваешься надо мной? Какую суррогатную мать? Какой отец? – вижу, как лицо мужика наливается кровью то ли от злости, то ли от того, что он, наконец-то понимает, что без лифта поднялся на восьмой этаж, что при его комплекции не самый легкий марш-бросок.

- Можно без протокола? – смотрю я на этого мужика и начинаю в душе его жалеть, потому что столько идиотов ему попадается при работе. А сейчас я хочу ему хоть немного облегчить работу, отсеивая лишних лиц.

- х**н с тобой, - машет он рукой и закуривает. Я понимаю, что сейчас могу последовать его примеру, потому что внутри уже давно подняло голову желание затянуться. – Рассказывай, потому что я в твоей санта-барбаре ничерта не понимаю.

- Мы с супругой Викторией уже очень давно хотели ребенка. Но, к сожалению, в силу определенных проблем со здоровьем, нам это не удавалось естественным путем. И мы приняли решение найти суррогатную мать. Я не буду вдаваться в подробности того, как мы ее нашли – там слишком много личных тем затронуто будет. Но такой девушкой, женщиной, стала Мария Владимировна Васнецова. Предварительная дата родов моего ребенка, да, к сожалению, теперь только моего ребенка, - через полтора месяца. В силу того, что вокруг меня творится какая-то нездоровая хрень, я принял решение ее спрятать. И сделать это как можно дальше отсюда, чтобы никто не мог найти ее и причинить ей вред. Потому что я озаботился завещанием и по нему, если со мной что-то случится, именно она будет представлять интересы моего сына до момента, пока ему не исполнится двадцать четыре года. Это касается, в первую очередь, моего бизнеса, который я планирую расширять и превратить в нормальную такую корпорацию. В том, что за ней может быть устроена охота, я не сомневаюсь. И у меня даже есть мысль о том, кто именно это может осуществлять. Одним словом, это мои конкуренты. Несколько месяцев назад из тюрьмы вышел по условно-досрочному мой отец, которого все знают как Паука и Мастодонта. Да, это мой отец. А я ношу девичью фамилию матери и отчество ее родного брата. Сам поменял, когда мне восемнадцать исполнилось. Потому что слишком сильно был обижен на отца. А сейчас обстоятельства изменились, и кроме трех человек, среди которых Ваш коллега Архипов, который помог мне посадить отца за все его преступления, да самого отца и моей суррогатной матери, мне доверять некому вообще. Поэтому Мария Владимировна Васнецова сейчас у моего отца в доме, который я ему снял сразу после его выхода. И там же сейчас Архипов. А вот что там именно происходит, я пока даже предположить не могу, потому что дозвониться ни до кого там я не могу. Просто телефоны выключены у всех троих. Поэтому сейчас я дам Вам все необходимые показания и попрошу дать мне разрешение поехать туда, чтобы узнать, все ли у них в порядке или нет.

- Вот точно санта-барбара! – выкинул бычок на пол следователь. – Ладно, давай свои показания, а дальше будем разбираться, что с тобой делать.

Я вздохнул. Надеюсь, что этот опрос много времени не займет.

- Скажите, а Вы знакомы с разными типами оружия? Как Вы смогли определить, что этот выстрел был сделан именно разрывным патроном? – вошел в комнату судмедэксперт, снимая окровавленные перчатки, чтобы их поменять на чистые и продолжить работу.

- Да как-то сразу вспомнилось из прошлого отца, что такое оружие часто используется, чтобы наверняка человеку помочь уйти отсюда, - пожал я плечами. – Лично не видел, но знаю результаты. Да и потом, сколько я увлекался когда-то давно оружием, когда еще мелким был? Ни калибр, ни марку и модель оружия я Вам не скажу, но вот по форме ранения понял, - пожал я плечами.

- Просто там вообще без шансов было, - опустил голову эксперт. – И да, это не выстрел в упор. Если бы в упор, там вообще от человека ничего не осталось. И дырку в окне я нашел и осмотрел тоже.

- Везет Вам, Глеб Андреевич, - усмехнулся следователь. – Эксперт пока говорит о том, что Вас надо отпускать, потому что Вы в упор не стреляли в своего друга. А вот доказать Ваш заказ на него мне еще нужно постараться. Так что – Вы свободны, но постарайтесь быть в зоне подлета для того, чтобы как можно скорее ко мне приезжать, когда буду вызывать Вас.

- Само собой, - киваю я, забираю паспорт с колен следователя и выхожу побыстрее из квартиры.

Я не знаю, что ждет меня дальше здесь, нужно ли будет что-то еще рассказывать следователю. Пока я понимаю, что лишнее мое нахождение здесь только может вызвать дополнительные подозрения в мой адрес. И испортить и без того уже не слишком чистую мою репутацию.

А может что-то меня теперь вообще спасти? Ладно, думать я об этом буду когда-нибудь потом, потому что сейчас моя задача – добраться до дома отца, куда, судя по нашему последнему разговору, и должен был двинуться старый следователь Архипов. И уже там начать разбираться с собравшимися проблемами по мере их поступления. И по мере разрастания этой чертовой паутины из неприятностей.

Спускаюсь по лестнице к своей машине и в который раз набираю номер телефона отца. Металлический голос автоответчика говорит мне, что телефон вызываемого абонента временно не доступен. Пальцы бегут по экранным клавишам, вызывая старого следователя, но и там результат аналогичный. Да что же там за войнушку устроили эти два старых партизана, что я дозвониться не могу ни до своего отца, ни до его, когда-то, злейшего врага? Или они специально решили устроить мне испытание моих собственных нервов? Только они забывают, что рядом с ними находится та женщина, которая мне сейчас дороже всего на свете. И они забывают, что за Марию Владимировну я готов удавить кого угодно.

Так, а если там что-то такое случилось, что телефоны просто физически не могут ответить?

В голову приходит единственная, как мне кажется, верная мысль – набрать номер Марии. Но и там ответ такой же, как и у двух этих стариков. В то, что в поселке не работает сотовая связь из-за обрыва вышки, я точно не поверю – до города там буквально километров двадцать, если брать большую Москву с Замкадьем. И если вышки в поселке отключатся, то их быстренько перенастроят на московские. Значит, кто-то целенаправленно решил заглушить прием связи. А это значит, что кто-то, кому очень сильно захотелось мне насолить, решил добраться до тех людей, которых я, неожиданно для самого себя, считаю самыми дорогими для меня.

И теперь мне надо лететь туда, чтобы спасти хотя бы кого-то!

Супермен хренов!