Мариам

Глава четвертая. Близнецы. Эпизод пятый

***

Настоящее

Стрип-клуб тонет в розовом тумане, в ледяных неоновых лучах – вкрадчивых и томных, как улыбки здешних искусниц. Ласковая электроника обволакивает слух, пульсирует по всему маленькому залу; терпкий дым кальянов на воде, молоке и вине смешивается в воздухе; порочные феи сидят на подлокотниках диванов, на стойке бара, заманчиво извиваются, стоя у входа, потягивают коктейли, купленные распаленными гостями; какая-то одна – всегда в центре, в скрещении розовых и золотых лучей, на пилоне. Сейчас – юная миниатюрная дева в длинном черном пеньюаре, с изящной маленькой грудью, с подтянутыми смуглыми бедрами и идеальными скулами модели. Пеньюар распахивается, когда она начинает вращаться, откинув назад волосы – но складки ткани тут же прячут самое сокровенное от любопытных глаз. Вот она откидывается вниз, цепляясь за пилон одними ногами в огромных туфлях на каблуке и платформе (Мариам только сегодня узнала, что они называются стрипы); светлые волосы свисают до пола, всё тело напряжено, как тетива лука, всё – совершенство точеной статуэтки, от тонких запястий до вытянутого носка, – единая огненная линия. В зале раздаются одобрительные крики, возгласы, кто-то хлопает. Собравшись в клубок небрежным, по-кошачьи точным движением, дева сползает с пилона, опускается на колени, прогибается в спине, купаясь в тумане, будто в ванне с пеной…

Мариам вдруг поймала себя на том, что смотрит весь танец, не отрываясь, – как загипнотизированная; смущение, сковывавшее ее в начале вечера, окончательно испарилось. Так же она смотрела, как Андрей сворачивает веревки или разливает чай. Странный и дивный обряд.

Нет уж. Не думать об Андрее. Ни о ком из них.

– Ва-ау! Какая же она потрясающая! – взвизгнула Эля, подпрыгивая на диване от восторга – и посылая деве в пеньюаре воздушный поцелуй. Та улыбнулась с величественной благодарностью – и сошла с подиума, уступая его следующей даме. – Такое идеальное тело, ну ё-мое! Как вы все это делаете?! Скажи честно, вы ведьмы?!

Хостес, сидящая рядом с Элей, улыбнулась и пожала плечами. Застенчивая девочка-азиатка – кажется, из Тывы. Она призналась, что работает здесь совсем недавно – и в ответ на все вопросы только и может, что вот так беспомощно пожимать плечами.

– Очень много тренировок нужно, думаю. Сама я не танцую, так что…

– Конечно, тренировки – это всё, – серьезно кивнула блондинка сбоку от Мариам. Изгибы ее тела обтягивало длинное ярко-голубое платье с разрезом от бедра; в нем она была похожа на Снежную королеву, решившую пошалить. – Для каждого движения на пилоне надо много силы и, типа, выносливости. Это всё, по сути, сложная акробатика.

– Бли-ин, хочу выглядеть так же, как вы! И быть такой же раскованной! Хочу, хочу, хочу! – проверещала Эля, взбудораженно стуча кулачками по коленям. Мариам улыбнулась; она давно не видела ее такой радостной. Теперь ясно, куда ее нужно водить. – А питание? Диету вы соблюдаете?

– Ой, не-е! – Снежная королева – кажется, ее зовут Катя, – отмахнулась, хихикая. Голубые тени на ее веках переливались в неоне кристаллами льда. – Тренировки всё сжигают. Я ем, что захочу!

– Круто! А танец планируется или это импровизация? – не унималась Эля.

– Есть и то, и другое – в зависимости от настроения, – подумав, сказала Катя – и устало вытянула длинные стройные ноги под столом. Кажется, время за их столиком было для нее не только возможностью развести их еще на несколько коктейлей – дорогих, как пара обуви, – но и отдыхом от танцев. – Я покурю, ты не против?

– Да, конечно, – кивнула Мариам, протягивая ей шланг кальяна и мундштук. Две брюнетки напротив игриво терлись друг об друга – причем с до странности искренним удовольствием: никто из клиентов на них не смотрел. Одна прошептала что-то другой на ухо; та расхохоталась и шлепнула подружку по попе в ажурных трусиках. Мимо продефелировала шатенка в шикарном белье – черный бархат со сверкающими пайетками и серебром, повязка на бедре, кокетливо намекающая на только что снятый чулок, ремешки портупеи, перетягивающие белую талию. Она несла поднос с коктейлями, направляясь в сторону приватных комнат – в загадочную дымную обитель где-то позади.

Мариам откинулась на спинку дивана, глядя, как на шесте извивается белокожее прелестное создание, похожее на японку, с огромным полупрозрачным веером; завораживающая электроника с флейтой и бубнами как раз отдает чем-то азиатским. Раз – взгляд из-под ресниц сквозь веер; два – белая ножка легко обхватывает шест; три – фигурка скатывается вниз по кругу, рисуя спираль собой, темными волосами и веером, – всё ниже и ниже к розовому туману, в котором скоро растворится, как кусочек сахара…

Здесь и правда красиво. Чистая эстетика. Никакого трэша, сюра и разврата; ничего, что могло бы напугать. Красиво и так… Спокойно. Да, Мариам знала, что выложит здесь неоправданно много денег – но как же хорошо просто сидеть, потягивать кальян и смотреть на один гипнотический танец за другим, млея в тяжелой истоме, покачиваясь на волнах. Ее никогда не возбуждали девушки, она знала, что вряд ли согласится взять приват – пусть его здесь то и дело ненавязчиво предлагают, – но, черт побери, как же они прекрасны. Хочется купить каждой из них всё на свете – пусть это и просто иллюзия, просто красивый маскарад. Мужчин легко понять.

Мужчины здесь, между тем, до ужаса неказистые – какие-то безликие, плохо сложенные, плюгавенькие, лысенькие, а главное – смехотворно низенькие по сравнению с грациозными богинями на стрипах. Сутуло семенят вслед за ними, восхищенно пуская слюни, разваливаются на диванах, прикармливая богинь, как диких кошек, – и только. Наблюдать за ними было забавно; Мариам не думала, что посещение стрип-клуба вызовет у нее такие мысли. Очередной эксперимент.

– А в личной жизни… у тебя нет проблем с этим? В смысле, если у тебя есть парень, он это принимает? – спросила она Катю. Та небрежно пожала голым плечом.

– Ну как… У меня сейчас нет прям уж парня, но есть кое-кто, кто нравится, – она улыбнулась с неожиданной застенчивостью. Мариам впервые заметила, какая проблемная у нее кожа – мелкие прыщики, покраснения, расширенные поры, наспех прикрытые тональным кремом и пудрой. Снять с нее это голубое одеяние, убрать неоновый свет, и – девочка, просто девочка. Наверное, не старше ее студенток. И не умнее. – И он, к сожалению, да, прям сильно против. Настаивает, чтоб я бросила.

– А ты не хочешь?

– Ну-у… – Катя задумчиво сморщила маленький нос. – Как тебе сказать? Я бы, может, и пошла навстречу – но в таком случае мне надо что-то взамен, понимаешь? А так… Он еще и живет в другом городе. То есть брось всё, чем ты занимаешься и что любишь, свой круг общения, еще и переезжай к нему… Слишком жирно, по-моему, получается.

Что сказать – цинично, но справедливо. Мариам вздохнула.

– Да уж… Это сложно.

– Вот именно. Сложно.

Какое-то время они вместе молча смотрели, как на полу у шеста яростно и агрессивно извивается девушка в черном бархате, то и дело взметаясь в воздух упругой дугой; под (и это внезапно) электронный кавер Rammstein. Величественные аккорды – вверх на шест, и еще, и еще, разлет ног в гимнастически безупречном шпагате, поворот, выгиб лопатками к шесту, – под возвышенно-угрожающие немецкие выкрики… Нежная рука заводится за спину, к застежке – и бархатный черный лиф летит прочь, со стуком падая на подиум; зал взрывается криками. Синхронно со стихающей музыкой дева расплавленным воском стекает по шесту, благосклонно кивает клиентам – и уходит, гордо сверкая белизной груди и встопорщенными сосками.

– Я, кажется, всегда вкладывалась в людей больше, чем они мне давали, – вдруг сказала Мариам; ее почему-то потянуло на откровенность. – Всегда много теряла, страдала – лишь бы быть с кем-то рядом, лишь бы меня любили… Это давало жизни смысл. А сейчас… Сейчас я просто одна. Крышу ни по кому не сносит – да и не хочется ради кого-то стольким жертвовать. С одной стороны, так проще. С другой – грустно.

– О, понимаю! – сочувствующе закивала Катя. Вряд ли, дитя. О, вряд ли. – Слушай, ну вечно жить ради кого-то – это же всю жизнь себе испортить, разве нет? По-моему, надо жить ради себя – и просто кайфовать! Наслаждаться моментом! Иначе – зачем это всё?!

Приземленные, простенькие суждения; но знает – может, она и права? Может, никаких смыслов и вправду нет – и она зря всё это время искала их в своих мятежных музах?..

Что же остается? То самое «просто жить». Просто жить – долгим, мучительно долгим бессмысленным процессом, который должен быть предельно ярким, вспыхнуть – и сгореть в пустоте.

– И правда. Зачем это всё, – эхом повторила Мариам. Пилон – странное дело – пустовал уже с полминуты: феи, как по команде, слетелись к дверям – встречать новых посетителей. Забавно наблюдать, какие усилия они прилагают, чтобы завлечь очередную подвыпившую компанию – сразу выпрямляются, прихорашиваются, выкручивают на максимум тумблер своих лесби-шоу. Интересно, сколько они отсыпаются после каждой смены?.. Бедняжки. – Знаешь… Последний, по кому я страдала, был наркоманом. И вот он перестал со мной общаться, когда позвал меня в тройничок со своей девушкой, а я отказалась. Просто послал меня матом, и всё.

– Фу! – возмущенно – кажется, даже искренне – скривилась Катя. – Просто отвратительно! На такие вещи надо идти только по своему желанию – типа, не чтобы кому-то угодить. Я в свое время тоже шла, чтобы угодить, и… Брр, это было ужасно!

– Согласна. Вот я и не пошла.

– Ну и пошел он нахер, не нужны тебе в жизни такие люди! Ты такая классная! – вдруг подавшись вперед, Катя обняла ее; Мариам обдало мятно-сладким ароматом ее духов. – Я верю, что у тебя всё будет хорошо!

– Спасибо! – неловко засмеялась Мариам – и, отстранившись, сменила тему. – Так здорово, что здесь девушки разных типажей… Я думала, все будут как на подбор с большой грудью, большой попой – и я буду комплексовать. А тут… Очень много миниатюрных. И естественных.

– А просто с большой грудью танцевать проблематично, – хихикнула Катя. – И к тому же, миниатюрная стройность – это же самое красивое, что может быть!..

Она лепетала что-то еще – но Мариам случайно посмотрела в сторону приватных комнат. И…

Что-то внутри упруго оборвалось – и растеклось по телу розовым туманом. Белый профиль с узким подбородком, прическа с выбритым затылком и шапкой темных кудрей на один бок, длиннопалая рука в перстнях, с черными ногтями…

Это он. Юноша из ее сна.

Мариам вскочила, чуть не толкнув Катю. Но юноша мелькнул в приватном коридорчике всего на секунду – и, не оборачиваясь, скрылся в темноте.

Как такое возможно?..

– Ой, ты чего это? – обеспокоенно спросила Эля, коснувшись ее руки.

– Д-да нет, ничего, – выдавила Мариам – и села обратно. Она, конечно, не будет врываться в приватные комнаты – это полное безумие. Но кто он такой? – Показалось.