Три жизни одной женщины

6.

     После ужина  Катя  впервые  с момента своего приезда  вдруг почувствовала легкое прикосновение к себе холодных ладоней скуки.  В самом деле, чем занять оставшееся до сна время, никаких плодотворных идей на этот счет к ней  не  приходило.  Идти вновь на набережную?  Но она там уже была, исследовала ее  вдоль и поперек,  даже посидела в кафе,  где съела порцию мороженого, и  залила проглоченное лакомство стаканом  холодной фанты.

     Но выбора не было,  не сидеть же весь душный  вечер добровольной узницей в номере. Она подошла к шкафу, разложила всю многоцветную палитру своих нарядов на кровати и стала выбирать, что оденет для первого своего торжественного явления на  вечерней  набережной.  Выходной  комплект одежды создавался, как и любой истинный шедевр в муках; она пробовала разные варианты, но ни одному из них не удавалось полностью удовлетворить её взыскательным требованиям.  Она с грустью думала о том,  что у нее нет по-настоящему привлекательных туалетов,  все это второразрядные, случайно купленные по дешевке  вещицы.  После долгих поисков, многочисленных примерок и глубоких раздумий, а так же многократных консультаций с зеркалом она остановилась на следующей комбинации: длинная,  летящая вниз  почти до щиколоток юбка,  в сочетании  с открытой, с изрядным вырезом, кофточкой. Затем, достав косметичку, она стала разрисовывать свое лицо. Наконец, процесс сотворения собственного облика завершился, и Катя осталась в целом довольна полученным результатом. С зеркальной глади на нее глядела женщина,  конечно,  уже не молодая, но вовсе не старая, находящаяся на самой вершине своего созревания. Если я была бы мужчиной,  то не сводила бы с себя глаз, порадовала она себя лестной  для ее женского тщеславия мыслью. И лишь только после этого  вышла  из  номера.

       Через минуту она во второй раз за день оказалась на набережной. Отдыхающие текли по ней двумя встречными  потоками; Катя влилась в один из них, размеренное течение людской реки подхватило её и неторопливо, словно щепку,  потащило за собой.

     Катя с любопытством рассматривала окружавших ее людей; большинство из них двигались  в этой реке отдыхающих парами либо группами. Многие мужчины и женщины шли тесно прижавшись друг к другу или держась за руки, они целовались, весело смеялись, откровенно демонстрируя в каких отношениях находятся друг с другом. Внезапно ее обволокла вуаль густого  облака одиночества, захотелось, чтобы кто-нибудь находился бы сейчас  рядом и с ней. Стайка ее мыслей сама собой полетела к Петру; ах как было бы замечательно, если бы они  тут фланировали вместе. И тогда её бы не терзала, как теперь,  своими клыками скука. И вовсе не потому, что Петр умеет хорошо развлекать свою даму - этим  видом искусства он как раз абсолютно не владеет - а просто потому, что он самый близкий ей человек и только одно его присутствие, как дезинфекция  бациллы,  убило бы в ней все столь обильно размножившиеся микробы тоски.  А так что ей делать тут по вечерам:  словно соломенная вдова сидеть на балконе,  вперяя свой взор в темное, как вакса,  небо, или шлепать своими босоножками туда-сюда по набережной и с  завистью смотреть на то, как хорошо  и весело другим.

     Совершив несколько туров по  побережью, она  почувствовала, что этот бесцельный променад ей приелся окончательно. А потому ничего другого не оставалось, как только вернуться в номер. Она выплыла из плотного потока отдыхающих и направилась к смутно белеющему,  подобно теплоходу на далеком рейде, в густой синеве спустившегося на землю вечера зданию корпуса. Внезапно ее шествие к нему приостановили звуки музыки; она замерла и прислушалась, пытаясь, словно локатор, определить направление, откуда они изливаются.

     Через пару минут музыка, словно поводок, привела ее на танцплощадку. Карточка отдыхающего помогла ей беспрепятственно миновать контролера.  К ее удивлению народа потанцевать собралось не слишком много,  еще больше  удивило то, что это занятие привлекло отнюдь не только молодежь; среди танцоров оказалось даже немало и тех,  кто впервые появился на свет значительно раньше её. Небольшой пятачок сцены оккупировало трио, состоящее из двух патлатых юнцов и одной, словно им в противовес коротко стриженой  девицы.  Каждый член этого музыкального трио добросовестно играл свою роль; парни, не жалея пальцев, лупили ими по струнам электрогитар, а их напарница, поднеся вплотную ко рту, словно намереваясь его проглотить,  микрофон, изрыгала в него  хрипловатым  голосом модный шлягер.

     В молодости Катя любила танцевать и если верить отзывам ее напарников, танцевала  весьма  недурно.  Но те танцевальные периоды ее жизни канули в Лету,  а в наступивших новых временах ей было не  до занятий хореографией. Но сейчас какие-то реликтовые слои души внезапно стали все настойчивей напоминать о себе;  ритмичная музыка  заставляла ноги производить различные подрагивания,  от  которых они,  казалось, отвыкли давно и окончательно. Ей вдруг нестерпимо захотелось влиться в совершающий   самые разные выкрутасы и пируэты этот не стройный ансамбль танцующих.  Но она  никак не решалась,  вот так запросто присоединиться к совершенно  незнакомым ей людям было выше ее сил.

     Она смотрела на танцоров и испытывала такую сильную зависть к ним и одновременно не менее сильную досаду на  себя, что едва не плакала. Но почему она не умеет быть непринужденной, в любой обстановке чувствовать себя уютно и свободно.  Она  нисколечко  не сомневается,  что, например,  у Зинки не было бы таких проблем,  спокойно бы вышла на середину и стала отплясывать за милую душу, ни на кого не обращая внимания.  Это все бы стали глазеть на нее, как на какую-нибудь заморскую диву.

     Трио на сцене допела  мелодию, и почти без паузы стали изрыгать  другую. Песнь была о любви, и хриплый вокал певицы зазвучал,  как и требовала тема, страстно и исступленно.

     Внезапно перед Катей выросла чья-то фигура.

     - Мне кажется,  что вам очень хочется потанцевать,  -  произнесла она. - Позвольте пригласить вас на танец.

     Катя подняла  голову  и  признала в стоящей перед ней фигуре того самого наглого парня, который пялился на нее днем на набережной. Правда, одет он был теперь немного по-другому; изрешеченные джинсы сменили белые брюки,  а с грязными разводами майку - тоже белая,  небрежно запахнутая только на одну пуговицу, тенниска.

     - Разрешите пригласить вас на танец,  - повторил он.

     Ну, уж нет, твердо заявил вдруг в ней внутренний голос, она вообще не собирается ни с кем танцевать,  а  приглашение этого  наглеца  не примет ни при каких условиях.

     Парень в "белом" улыбнулся уже знакомой ей широкой улыбкой, и Катя, еще не сознавая, что делает, подала ему руку.

     Кате казалось,  что за многие годы танцевального простоя из нее напрочь испарилось всякое умение танцевать.  Но у  тела на этот счет было совсем иное мнение, оно легко и быстро восстанавливало прежнюю сноровку, с каждой секундой все увереннее попадало в такт подвывающему хрипу певицы с  короткой  стрижкой.  Да и партнер ей попался очень умелый - это Катя вычислила почти моментально - он уверенно вел свою даму, в тоже время  не навязывал ей своей руководящей роли,  предоставляя широкие возможности для импровизации. Катя быстро оценила эту танцевальную деликатность и даже подумала, что может быть ошиблась в своем первоначальном негативном  суждение об этом парне.

     - Как вас зовут?  - вдруг пробился сквозь музыкальный грохот к ее ушам его вопрос.

     - Катериной. То есть Катей, - мгновенно поправилась она. - А вас? - исключительно ради вежливости поинтересовалась она.

     - А как бы вы хотели меня называть?

     - Что значит,  как бы я хотела.  Как вас зовут,  так я и хочу вас называть.

     - Но зачем вам зависеть от других людей,  в частности от моих родителей. Они назвали меня по своему вкусу. А вам это имя может не понравиться.  Мне хочется,  чтобы вы называли меня так,  как подсказывает вам сердце.

     - Нет, я так не могу, - решительно возразила Катя. - Или назовите свое имя или мы не будем танцевать.

     Парень внимательно посмотрел на нее и о чем-то задумался.

     - А давайте сделаем так:  я буду называть имена и остановимся  на том, которое вам понравится.

     Катя хотела решительно возразить против этого чересчур  новаторского плана, но не успела, так как её танцевальный партнер начал перечисление имен.

     - Павел.  Нет,  вижу не то.  Артамон.  Тоже - мимо.  Геннадий. Не пойдет. Слава.  Нет.  Иннокентий. И опять не хотите. Петр. Странно, но это  имя вам почему-то нравится меньше всех.  Что-то у вас с ним такое связано.  А Дима, Димочка, Димуля. По-моему, вы согласны. Согласны, но не совсем. Тогда пойдем дальше. А как на счет Артура?

     Катя невольно кивнула головой,  почему-то ей показалось,  что это имя действительно подходит к ее странному партнеру по танцу.

     - Заметано, меня зовут Артур.

     - Нет,  я хочу знать ваше настоящее имя, - попыталась в последний раз настоять на своем Катя.

     - Артур,  Катя.  Настоящее имя всегда то, каким мы хотим называть человека. А вы сами его только что  одобрили. Разве не так?

     Катя вспомнила  про свой неосторожный кивок и решила, что больше возражать бесполезно.  Впрочем,  так ли это важно, какое имя выведено в его паспорте. Через минуту другую танец благополучно завершится, и Артур навсегда исчезнет из ее жизни,  как исчезли из ее жизни три недавних попутчика по купе.

     Только сейчас она обнаружила,  что руки Артура уж слишком активно перемещаются по плоскости  ее спины, словно никак не могут найти для себя подходящего места. То оказываются  на  талии,  то возносятся к её плечам,  то смыкаются где-то на позвоночнике. Внезапно она почувствовала,  как окрепли его объятия, и еще через мгновение они оказались тесно прижатыми друг к другу, словно в метро в часы пик.  Катя сделала попытку несколько увеличить пространство между собой и  своим  партнером,  но тот еще плотнее придвинул ее к своему животу и груди.

     - Что вы делаете, так не танцуют? - возмутилась она.

     - Мне чертовски захотелось почувствовать, как ваши груди прижимаются к моей груди, - чистосердечно признался Артур.

     От возмущения она даже поперхнулась. Она остановилась и решительно стряхнула руки Артура со своих плеч.

     - Извините, но я не желаю больше танцевать.

     - Но почему?  - И голос, и выражение его лица демонстрировали полное и искреннее изумление.

     - Потому что мне не нравится ваше поведение.

     - Но в чем я провинился? А понимаю, это потому, что я сказал, что мне нравится чувствовать ваши груди.  Но что же делать,  если я хмелею от них.  Я еще на пляже не мог оторвать от них глаз. Вы даже не представляете, как мне хочется посмотреть на них без всяких помех.

     Катя вместо ответа спешно стала выбираться с танцплощадки. Однако Артур не отставал.

     - Вас смутило то,  что я сказал то,  что думаю.  Но я всегда  так поступаю. Посмотрите, здесь все мужчины танцуют только ради этого, все мечтают почувствовать груди своих партнерш.

     Катя на мгновение повернула в его сторону голову.

     - Отстаньте,  я не желаю вас слушать,  вы - нахал, - плеснула она ему прямо в лицо кипятком своего гнева.  - Как вам только не стыдно. Я сейчас расскажу обо всем мужу.

     - Да нет  тут вашего  Пети, - вдруг улыбнулся Артур.

     От изумления Катя даже на миг приостановило свое бегство.

     - Откуда вы знаете, как его зовут?

     - Секрет,  - сказал Артур. - Я знаю о вас всё. Что касается мужа, то он остался, слава богу, дома,  чему вы очень рады.  Так что вы беззащитны. Хотя вам ничего и не угрожает. По, крайней мере, с моей стороны.

     Показался освещенный подъезд спального корпуса, и Катя почувствовала, подобно потерпевшим кораблекрушение при виде берега,  себя  спасенной. Так как ее преследователь не отставал, она рванулась к входу. И  только оказавшись в вестибюле, перевела дух. Артур остался на улице, через стеклянную дверь она видела его; он смотрел на нее и широко улыбался свой неизменной нахальной улыбкой.  Затем в знак прощания помахал ей рукой и неторопливо стал растворяться в темноте.