Амир кончил вместе со мной, с дикой яростью вбивая меня в матрац, терзая мои опухшие, обглоданные его дерзкими поцелуями губы. Я никогда так не целовалась. Этот был какой-то ебучий экстрим! Наши постельные игрища невозможно было назвать любовными ласками. Наше соитие, наверное, больше напоминало безумное спаривание двух голодных, заражённых бесовщиной зверёнышей.
После того как мужчина получил долгожданную разрядку, он обмяк, выдохнул мне в грудь, буркнул что-то на арабском, а затем, перекатившись на спину, удовлетворённо засопел.
Пальцы на руках и ногах всё ещё дрожали, во рту пересохло, перед глазами мелькали чёрные крапинки, а в ушах стреляли снаряды.
Когда Амир отстранился, мне вдруг стало невероятно холодно.
А потом уже и больно.
Эйфория испарилась. Окружающий мир провалился в б
