Музыка Макса ч3 (ad libitum)

1. Ольга

– Русская шлюха! – с акцентом, но на русском языке, вопил под балконом Жак.

 Его гневная речь была адресована мне. Мог бы не утруждаться и орать на родном языке. Французский я знала теперь отлично. Я методично вынимала из шкафа Алонсе вещи парня и скидывала ему их с балкона вниз. Вот, кажется, последние, подумала я о красивых шёлковых рубашках, сгребая их в кучу вместе с плечиками, на которых они висели. Я сбросила вниз ворох цветастой одежды и посмотрела на беснующегося внизу Жака. Друг от друга нас отделяли два этажа огромного загородного дома моего покойного мужа и охранник, стоящий внизу и зорко следящий за всем происходящим.

 Было раннее утро. Солнце ласково перебирало макушки деревьев в саду, ветерок трепал мои волосы, норовя сорвать с моей головы чёрный траурный платок. Прекрасный день, чтобы выставить вон этого ублюдка.

  Жак выборочно подобрал с земли свои дорогущие пидорские шмотки и небрежно столкал их в  свой небольшой чемодан. Затем, застегнул его, оставив остальные  вещи лежать на земле. Он отошёл от пёстрой кучи  на пару шагов и вскинул голову вверх.  С высоты второго этажа мне было прекрасно видно злобное выражение его лица.

– Я найду тебя, тварь, куда бы ты ни уехала! – пригрозил мне Жак. – И, так же как ты, отниму у тебя самое дорогое, что есть в твоей жизни!

 Я ничего не ответила, высокомерно вскинув голову, и  смерила фигуру парня презрительным взглядом, чувствуя, как по спине пробежал предательский холодок страха.

 Жак Морель был настоящим красавцем: высокий, литой, широкоплечий, обладающий элегантной грацией, как и Алонсе, темные вьющиеся волосы, безупречная кожа оливкового цвета, большие зелёные глаза, невероятного оттенка, почти изумрудного. Я могла бы привести ещё много восхитительных эпитетов в его адрес, если бы мне не так сильно хотелось плюнуть в его рожу. Я воздержалась только потому, что с такого расстояния процент вероятности попадания был слишком мал. Морель был наглым и дерзким любовником моего покойного мужа, за что и был безжалостно выставлен из дома, принадлежавшего теперь мне. Я искренне надеялась, что в данный момент он понимал, как было глупо соревноваться  в наглости и дерзости со мной.

 Я продолжала стоять, величественно облокотившись на перила, провожая глазами Жака, волочившего по земле чемодан, в сторону ворот, пока охранник не закрыл их за его спиной. Взглянув еще раз на ворох тряпья, который раздувал  по двору ветер, я вернулась в дом.

 Закрывшись в спальне, я подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене. Сдёрнув с головы дурацкий лицемерный платок, я отбросила его в сторону, рассматривая с пристрастием свой заживающий левый глаз. Опухоль спала, уступая место бардовому синяку. Я знала, что вскоре он станет синим, затем жёлто-зелёным, а потом всё пройдёт. Через пару недель я смогу снова делать макияж. А вот тонкий шрам, от рассечённой брови, захватывающий частично щёку останется навсегда.  

 В дверь постучали. Я подняла с пола платок и наспех повязала его снова на голову.

– Да-да! – крикнула я.

Дверь приоткрылась и вошла горничная Розита.

– Мадам, к вам месье Робер, – не глядя на меня, произнесла девушка.

После того, как я со скандалом вышвырнула экономку Алонсе. Прислуга относилась ко мне с опаской.

– Пригласи его в кабинет месье Вирьена. Я сейчас спущусь, – холодным тоном распорядилась я.

– Что прикажете сделать с одеждой месьё Мореля?

– Всё,  что хотите, – ответила я, мне было всё равно.  

 Розита тут же молчаливо и тихо удалилась, снова оставив меня одну. Я не ждала Робера так скоро, поэтому не была готова к разговору с ним. Он был поверенным Алонсе. Вероятно, он хотел поговорить о его наследстве. Можно было сослаться на плохое самочувствие и встретиться с ним в другой день, но мне хотелось поскорее закончить все дела во Франции и вернуться домой.

 Когда я вошла в кабинет покойного мужа, Винсент уже ждал меня там. Грузный мужчина лет пятидесяти в очках поднялся со стула, чтобы поприветствовать меня. Я протянула ему руку, и он рассеянно её пожал, уставившись на мой подбитый глаз. Я прошагала мимо него с гордо поднятой головой и села в кресло Алонсе. Откинувшись на спинку, я выжидающе посмотрела на мужчину.

– Мадам Вирьен, – начал он, тяжело опускаясь на стул напротив меня. 

– Зовите меня Ольга! – перебила я Винсента.

– Прошу прощения, Ольга! Я пришёл поговорить о делах вашего покойного мужа и о его наследстве.

Мужчина замолчал, ожидая моей ответной реакции.

– Ну, так говорите! – поторопила я его.

– Дело в том, что по законам Франции вам положена лишь четверть от имущества мужа, ведь у него осталась  его законнорожденная дочь. И вам нужно заплатить налоги... А как же быть с Жаком Морелем? Ведь он... 

– Месье Робер! – грубо перебила я поверенного. Я поднялась из кресла и принялась расхаживать по кабинету. – Во сколько вы оцениваете наследство моего мужа?

– Оценка только пока приблизительная около десяти миллионов евро... Плюс недвижимость и...

– Послушайте! – снова перебила я мужчину. – У меня нет времени и желания пересчитывать всё до евро. Я упрощу вам задачу. Мне нужны два миллиона наличными и деньги от продажи этого дома. Остальное меня не интересует. И Жак не получит  ничего, кроме какой-нибудь вещицы в память об Алонсе. Пусть выберет сам. Я отдам ему всё, что он пожелает.

 Винсент уставился на меня поверх очков, потеряв дар речи.

– Но, мадам, как быть с остальным имуществом? А ваша дочь? – наконец, выдавил он из себя.

– Можете оставить себе, – с улыбкой произнесла я. – О своей дочери я в состоянии позаботиться сама. Ещё мне нужны документы на имя Надин Тома. – Я дала несколько минут Роберу, чтобы обдумать сказанное мной. –  Я не шучу! Решайте сейчас же, или я найду другого человека, который всё устроит!

– Ольга, мне нужно время...

– С этим проблемы! У вас две недели! До встречи, месьё Робер!

 С этими словами я вышла из кабинета, оставив поверенного в полнейшем шоке. Я была уверена, что Винсент подсуетится и всё сделает, как я попросила. За такой откат он должен был порвать свою толстую жопу и выполнить любое моё пожелание.

В коридоре я столкнулась с няней моей дочери.

– Доброе утро, мадам!  – поприветствовала она меня. – Варя завтракает. Мы можем поиграть потом в саду?

– Надин, зови меня Ольга, прошу тебя! – выдохнула я, взяв её за руку. – Теперь тебе не нужно спрашивать ни у кого разрешения. Дом мой и вы с Варей можете играть там, где вам вздумается!

– Ольга, – испуганно прошептала няня, схватив меня за обе руки. – Мне так страшно! Что теперь с нами будет?

– Успокойся! Скоро мы уедем в Москву!

– Вы же не бросите меня? Молю, не оставляйте меня здесь! Этот Жак...

– Надин! – остановила я стенания девушки. – Через две недели мы все уедем. Я сделаю всё что нужно. Обещаю!

 Надин отпустила мои руки и, кивнув головой, пошла дальше по коридору. Я спустилась в гостиную в поисках выпивки. Мне нужно было снять стресс. С некоторых пор, каждый мой день был сплошным стрессом. Я открыла сломанную дверцу бара и достала бутылку шотландского виски. Щедро плеснув себе в стакан, я села в кресло напротив камина и подняла глаза на портрет Алонсе Вирьена. Этот, некогда красивый и утончённый мужчина, смотрел на меня с горечью и осуждением. Я снова сняла с головы траурный платок и тряхнула головой, распуская свои длинные, вновь отросшие волосы по плечам.  

– Надеюсь, ты уже в аду, любимый! – с улыбкой обратилась я к портрету, поднимая перед собой свой стакан.

  А ведь всё так неплохо начиналось...

Казалось, Алонсе так сильно мной гордится и восхищается, что готов был хоть каждый день устраивать такие пышные приёмы, как сегодня. В его загородном доме, где мы жили с ним с момента свадьбы, было полно народа. Именитые гости вальяжно расхаживали взад и вперёд, наслаждаясь замечательной выпивкой и живым оркестром. Праздник был по поводу его дня рождения. 

– Любовь моя, познакомься! Комиссар полиции Поль Бертран.

– Мадам, – приятный, слегка полноватый мужчина поцеловал мою руку. – Примите мои поздравления! – Он жестом указал на мой округлившийся живот. Я была уже на седьмом месяце беременности. – Уже известно, кто у вас родится? – с улыбкой поинтересовался комиссар.

– Девочка! – ответил за меня Алонсе. Он с нежностью погладил мой живот. – У меня родится дочь!

В интонации Алонсе было столько гордости, что не было сомнений в том, что он скоро станет счастливым отцом долгожданного ребёнка. Я была счастлива не меньше. Беременность протекала нормально. Мой «рыбный» токсикоз давно закончился.  Если не считать того, что я набрала почти пятнадцать килограммов, и мне с каждым днём всё труднее становилось передвигаться, жила я, как в сказке.

Алонсе меня не обманул, сказав, что я стану женой очень влиятельного, богатого и уважаемого человека. Всё было так. Он заботился обо мне с таким трепетом и любовью, как будто и был настоящим отцом моей дочери. Он даже помогал мне выбрать для неё имя, настояв на том, чтобы оно было русским. Мы сошлись на имени Варвара.

– Варвара Вирьен – звучит замечательно! – сказал  Алонсе.

А я подумала в этот момент о том, как звучало бы: Варвара Максимовна Глинская. Скучала ли я по Максу? Каждый Божий день я просыпалась с мыслью о нём и с мыслью о нём засыпала. После того, как ужасно мы расстались с моим отцом, Вирьен был против моего общения вообще с кем-либо из Росии. Что ж, два года можно было и потерпеть. Я и сама не горела желанием разговаривать с человеком, считавшим теперь меня врагом народа, поэтому я не особо удивилась, когда Вирьен, выслушав мою очередную беременную слезливую истерику по поводу моих близких, забрал у меня мой телефон. 

 Ни соцсетей, ни телефона. Ребёнок Макса и Евы уже должен был родиться, но теперь мне оставалось только гадать, дочь у них или сын. В полной изоляции от мира я жалела только о том, что не могу общаться с бабушкой и Натальей Сергеевной.

Детская для Вари тоже была обставлена под чутким контролем Алонсе. Надо признать, вкус у него был превосходный. С такой же тщательностью мой муж уже начинал подыскивать няню для дочери. Отношения у меня с мужем были доверительными, поэтому я полностью полагалась на его выбор.

В целом мы выглядели, как счастливые молодожёны. Алонсе много времени проводил со мной. Мы смотрели фильмы, много гуляли, обсуждали литературу. Он был интересным собеседником и очень заботливым мужем. Я могла обратиться к нему с абсолютно любыми просьбами или проблемами, которые Алонсе выполнял и решал незамедлительно. Я часто сравнивала его с Максом. Как муж, Алонсе был на сто шагов во всём впереди. Только одно обстоятельство делало наш брак фиктивным – мы спали в разных комнатах.

Алонсе часто не ночевал дома. Я догадывалась, что у него есть любовник, а, возможно, и не один, но он никогда не знакомил меня с ними и уж тем более не приводил никого из них домой. Жак был первым, кого он мне представил, как своего друга. С первого взгляда на этого парня, который был чуть старше меня, мне стало понятно, что это за «друг». И с первого взгляда мы с ним невзлюбили друг друга.  Я  знала, за кого выхожу замуж, поэтому нормально отнеслась к тому, что Алонсе познакомил меня со своим любовником, но Жак был настолько импульсивен и настолько явно выставлял напоказ свою неприязнь ко мне, что мне ничего не оставалось, как отвечать ему тем же. Вот и сейчас он стоял неподалёку и смотрел на меня с нескрываемым презрением.

– Алонсе, – шёпотом обратилась я к мужу, чтобы не услышал комиссар. – Он опять на меня смотрит! – пожаловалась я на Жака.

Алонсе бросил взгляд в сторону, где стоял парень и улыбнулся мне.

– Хельга, любовь моя, он просто ревнует, – успокоил меня муж.

Произнося «любовь моя», Алонсе говорил это искренне. Я тоже любила этого человека. Пусть не как мужчину, но, как друга, как человека. Я питала к нему очень нежные чувства, и за то время, что мы провели вместе, он стал мне очень дорог и близок.

– Я боюсь его, – прошептала я, для убедительности схватив Алонсе за руку.

– Хорошо, я с ним поговорю, – пообещал Алонсе.

– Может быть, ты уделяешь ему не достаточно внимания? – предположила я. Мне хотелось, чтобы Алонсе знал, что я не враг его «другу». Я взяла его лицо в свои ладони и заглянула в глаза. –  Алонсе, я люблю тебя и хочу, чтобы ты был так же счастлив, как и я. Объясни Жаку, что в твоём огромном сердце есть место и для него. А лучше покажи!

Алонсе расплылся в улыбке и, взяв меня за руки, поочерёдно поднёс их к губам.

– Я каждый день благодарю Бога, что сделал правильный выбор, взяв тебя в жёны, – с благодарностью сказал Алонсе. – О такой мудрости можно только мечтать!

Алонсе тут же поспешил успокоить своего любовничка, оставив меня в компании комиссара Бертрана.

– Как вам живётся в Париже? – с улыбкой обратился ко мне мужчина.

– Как видите, прекрасно, – ответила я.

 Общаться с Полем мне совсем не хотелось. Я очень устала, и уже подумывала о том, чтобы покинуть праздник.

– Ваш муж рассказал мне о том, что вы юрист.

– Да, это так, – подтвердила я. – Но во Франции от этого мало толку. Наши законы сильно рознятся.

– Я наслышан о методах работы российской полиции. Это кажется дикостью. Цивилизованные страны так не поступают.

Я рассмеялась  Полю в лицо. Раз он жаждет дискуссии, что ж, в этом я мастер!

– Комиссар, наверняка вы также знаете, что мой отец полицейский, поэтому мне известно всё о методах работы российской полиции. Какими бы дикими они не казались, уровень преступлений, например, в части незаконного оборота наркотиков, во Франции намного выше, чем в моей родной стране. А ведь Россия почти в 30 раз больше по площади, и её население больше в три раза. Я не знаю, на что рассчитывали Гитлер или Наполеон, ввязываясь в войну с русскими, но мне импонирует в этом плане политика Китая, где преступников нещадно расстреливают.

Комиссар выглядел растерянным. Он был явно не готов к такому повороту. Может быть виной тому мой возраст, раз Поль меня недооценил, посчитав нарядной беременной куклой?

– Что скажете, комиссар? – вывела я его из ступора. – Давайте сравним наши тюрьмы? Разве убийцы и насильники должны сидеть в уюте и комфорте, прикрываясь своими конституционными правами и Декларацией по правам человека? Или же они всё-таки отбывают наказание?

– Вы так юны, но так жестоки! Вы будущая  мать! – напомнил мне Поль, как будто я могла хоть на секунду об этом забыть. – Неужели вы желаете такой цивилизации своей дочери?

– О цивилизации и социуме рассуждают только те, кто не видел смерти даже издалека!  Комиссар, скажите, вас пытались когда-нибудь у***ь? – Поль покачал головой. – А ваших близких? У вас есть жена? Дети?

– Есть, но я не понимаю...

– Мою мать убил наркоман, когда мне было девять, – поспешила объяснить я. – Несколько лет назад меня пытались похитить и у***ь.  Мой отец делает всё, чтобы защитить свою семью и очистить общество от человеческого мусора. И не важно, действует ли он в рамках закона или нарушает его. А как бы действовали вы, если бы вашей жизни угрожала опасность? Вы бы опирались на закон? Или пошли на всё, чтобы сохранить свою жизнь и жизни людей, которых вы любите?

– А вы? – задал мне Поль встречный вопрос.

– Я думаю, что вы сами знаете, что бы сделала я. И я сделала бы это, не задумываясь, так что давайте оставим эти благочестивые разговоры о добре, зле и цивилизации  для церковных стен.  Вы не так дружны с законом, как пытаетесь показать. Я прекрасно понимаю, что вы здесь делаете.

– О чём это вы? –  напрягся комиссар.

– Я о том, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ, – повторила я. – Врядли вы друг детства моего мужа или одноклассник. Ответ напрашивается сам: вас связывают какие-то дела.

– Вам известно, чем занимается ваш муж? – голос комиссара дрогнул,  а его лоб  покрылся испариной.

–  Я не привыкла обсуждать своего мужа за его спиной, – с улыбкой ответила я. – Так что давайте закончим наш спор, месьё Бертран, и вы дадите мне обещание не трогать российскую полицию и разыгрывать из себя Пресвятого комиссара! Доброй ночи!

 Довольная собой, я откланялась и отправилась на поиски Алонсе, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Спор с комиссаром меня жутко утомил. Хотелось поскорее лечь.    

Обойдя весь дом, Алонсе мне найти не удалось. Я вышла на террасу, предполагая, что он, может быть, вышел покурить. Там я и наткнулась на своего мужа в объятиях Жака Мореля. Мужчины страстно целовались, уединившись в укромном уголке. Они были так увлечены друг другом, что я не стала выдавать своё присутствие. Я оставила их наедине, удалившись так же тихо, как и пришла. Предупредив служанку о своём уходе, я поднялась к себе, всё ещё под впечатлением от увиденного. Вид целующихся мужчин меня немного смутил, но ничего отвратительного или отталкивающего я в этом не нашла.

В ту ночь Жак стался ночевать в доме Алонсе, заселившись в его спальне. Так я, своими же руками, толкнула мужа на сожительство с его «другом». Жак не только не сказал мне за это спасибо, но и стал ещё более дерзким и капризным, почувствовав свою значимость.