Бывшая жена

Я лежала на животе и тихонько скулила. Придавливая меня всем весом, супруг похотливо раскачивался на моей спине. Я не знала, что больше угнетает меня: острая боль в заднем проходе или унижение от того, что это делает самый близкий для меня человек. Уже третье воскресенье подряд Саша напивается, жестко избивает меня и насилует в зад. Я понимала, что завтра он будет просить прощения, клясться, что этого больше не повториться. Но как только в его глотку попадет алкоголь, он снова начнет таскать меня за волосы, называть шлюхой, обвинять в несуществующей измене и снова моя жопа окажется во всем виновата: анальный секс– это его “метод воспитания”. Макаренко, хренов. И Бог с ним, если бы это был обычный анал… Но, увы, моему пьяному долбоебу этого катастрофически мало: он использует огромные насадки. Насадка одевается на член и распрямляется по всей длине. Но самое страшное не в насадке, а в том, что на ней расположены жесткие ребра и шипы. По мне, так они созданы для какой–то жестокой пытки, а не для удовольствия. Моя чувствительная слизистая оболочка не способна воспринимать даже легкие рельефы, а на такие, которые были на этой насадке, мне даже просто смотреть больно... Видимо из–за опьянения Саша не мог кончить и эти пытки продолжались нереально долго. Острые ребра насадки просто разрывали внутренние ткани моей задницы. Странно, что его член вообще мог стоять в таком пьяном состоянии. В моем в*******е так же все полыхало и горело, потому что буквально за полчаса до анальных “радостей”, в нем бурно двигался нестандартных размеров ф****с, с такими же огромными ребрами, которые к хуям расцарапали и разорвали мне все внутри. Да, по пьяни мужа всегда тянуло на эксперименты, но раньше все было более–менее мирно и безболезненно… А теперь у него сорвало крышу. Он перестал жалеть меня, заботиться о моем комфорте и удовольствии. Он просто делал все, что только захочет, словно я– его собственность… И самое горькое для меня то, что он не реагировал на мои слезы, просьбы и уговоры. Он тупо насиловал меня, а я дура, все прощала... Я лежала щекой на подушке. Все мое лицо было в слезах и соплях, которые, кажется, были везде: на носу, губах, подбородке и подушке. Саша с каким–то нереальным наслаждением запихивал в меня свой огромный орган. Я чувствовала, как он разрывает мою прямую кишку и глухо ныла. Мне пришлось “убавить громкость”, чтобы не получить по голове. Она и так уже пульсировала от серии мощных мужских тумаков. Волосатый лобок мужа суетливо обтирался об мои ягодицы. Я безжизненно смотрела в стену, словно пыталась просмотреть ее до дыр. Рыдания разрывали меня, но я боялась “подать голос”. Лишь тихонько всхлипывала и вздрагивала в безудержном порыве слез. Никогда я еще не чувствовала себя такой поверженной. Наконец Саша резко дернулся и замер, издавая какие–то звериные рычания. Его огромный член яростно сокращался в моей заднице, выбрасывая в прямую кишку густые порции семени. Дернувшись еще несколько раз, он перевалился на спину. Буквально через двадцать секунд я услышала мирное сопение: Саша достаточно быстро уснул. Мое сердце разрывалось от обиды и рыданий. Все мое тело дрожало в болезненных конвульсиях вселенского унижения. Я чувствовала, как голова становиться горячей от приступа слез, но не могла остановиться. Я понимала, что мне надо в душ, но сил встать не было. Когда я поднялась на кровати, моя голова кружилась от пережитого стресса. Шатаясь словно в тумане, я медленно прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Я скинула с себя халат. Все мое тело содрогалось от страха, по моим ляжкам текли теплые ручейки спермы. Я провела рукой между ягодиц и в недоумении уставилась на окровавленную ладонь. Я вздрогнула и глухо вскрикнула. Новый приступ слез мгновенно овладел моим сознанием. Моя спина прижалась к холодному кафелю.  Изнемогая от наплыва негативных эмоций, я медленно сползла спиной по стене и села на корточки. В истерике мои руки закрыли нос и губы. Я мычала почти непрерывно, задыхаясь в порывах собственной горечи. Мое дыхание окончательно сбилось, стало резким и конвульсивным. Слезы, сопли и слюни снова измазали все мое лицо. – Боже, прямо до крови… прямо до крови… – прерывистым от слез голосом, шептала я, – что же ты делаешь, сволочь. Неужели я стала совсем чужой и безразличной, после 18 лет совместной жизни. Вскоре я чуть успокоилась и попыталась встать на ноги. Держась за стену, я подошла к раковине и включила воду. Подняв глаза, я посмотрела в зеркало и ужаснулась. “Боже, какое ничтожество…” – пронеслось в моей голове. Я давно убеждена, что вся моя проблема заключается во внешности, ведь когда женщина молода и красива, ею восхищаются, ей дарят подарки, ее хотят оберегать, защищать и всячески заботиться. А что с меня 42–летней бабы взять? Я теперь частная собственность. Типа куда я, старушка, денусь. Дал по башке и делай с ней все, что захочешь. Нет, я не считаю себя уродиной. Я вполне привлекательна и ухожена. Недавно я сменила имидж. Теперь у меня длинные черные, слегка закрученные волосы, с пепельным оттенком, что придает совершенно новый, неожиданный образ. Мужчины часто смотрят на меня: я слежу за лицом, периодически хожу в спортзал и по фигуре ничуть не уступаю молодым девушкам. У меня гладкая, не по годам кожа, хрупкие женственные плечи, крупная, третьего размера грудь, ровный животик, на котором нет ни капли жира и дряблой кожи, округлые женственные бедра и красивые, словно у двадцатилетней девочки ножки. Но меня очень смущают морщины на лице. Как я не боролась с этим, но морщинки на лбу и под глазами не дают мне покоя. И я уверена, что супруг подсознательно высказывает свое неуважение ко мне как к женщине, именно из–за “несвежей” внешности. Трезвый вроде молчит, но как выпьет– все вырывается наружу… Так устроен мужчина: красивая и нежная женщина для него как цветок, за которого он, как бы несет ответственность, а не красивые и старые цветы уже бессмысленно поливать. Они раздражают, их можно выбросить… В остальном ко мне сложно придраться: я работящая, плюс все успеваю по дому, хорошо готовлю. В доме всегда чисто, уютно и свежо. Вся одежда выстирана и разложена по местам. На плите всегда есть что–нибудь вкусное и горячее. Здесь я чиста, как ангел… "Значит дело во внешности... Красивых любят и ценят, хорошо обращаются..." – пронеслось в моей голове. Я набрала в руки прохладную воду и умылась, затем посмотрела в зеркало. “Ну вот… так–то лучше…” – из зеркала на меня посмотрела заплаканная, но вполне симпатичная для своих лет, женщина. Приняв душ, я вышла и направилась в кухню. Увидев на столе бутылку водки, которую не допил Саша, я решительно наполнила пустой стакан до половины. Недолго думая, я опрокинула налитое и едва не задохнулась от приступа кашля. Я никогда не любила водку. Мое сердце принадлежит коньяку и иногда виски. Но увы, я не купила себе алкоголь, поскольку не планировала пить. Я села на угловой диванчик, и включив маленький кухонный телек, закурила. Буквально через пару минут в моей голове появилось приятное эхо и мое тело немного расслабилось. Через полчаса я уже лежала рядом с храпящим супругом. Я уже не боялась его, потому что он никогда не просыпается в таком пьяном состоянии. Я долго не могла заснуть, но алкоголь сделал свое дело, и вскоре, я провалилась в глубокий сон. Утром я, как обычно, встала в шесть часов. Быстро умывшись, я отправилась готовить мужу завтрак. Сделав на скорую руку яичницу с колбасой, я присела на диванчик, и закурив, включила телек. Когда Саша проснулся, я, уже одетая в рабочую форму, жевала бутерброд, запивая его ароматным кофе. Шатаясь, Саша прошел в туалет и скрылся за дверью. Когда он вошел в кухню, я быстро встала, и поставив тарелку и кружку в раковину, попыталась выйти из кухни. Но сделать этого мне не удалось: Саша преградил мне путь. – Анют, малыш, прости, я что–то натворил вчера, да? Я ничего не помню… – Саша слегка нахмурился и похмельно потер щеку. – Нет, все в порядке. Садись, завтракать! – резко ответила я. – Давай поговорим… – он лениво присел за стол. – Саш, я на работу опоздаю, – сухо произнесла я, – и тебе тоже скоро уже выходить.  – Да мне то чего, начальство не опаздывает… – Саша с улыбкой посмотрел на меня. Но мое лицо и голос были крайне равнодушными. Я взяла с плиты сковородку и с грохотом поставила ее на стол, перед ошарашенным лицом супруга. В прихожей я быстро накинула на себя пиджак, и встала перед зеркалом. Ну и что, легкие морщинки, подумаешь… В целом, по–моему, красавица: глазки крупные, карие, взгляд строгий, пронзительный, губки чувственные, всегда влажные, волосы черные, украшенные цветом пепла, хорошо расчесаны и вкусно пахнут, и в целом, мордашка вполне симпатичная.  Форменный строгий пиджак темно–синего цвета, выглаженная голубая рубашечка, галстук ровный, грамотно завязанный. Юбочка темно–синяя, под пиджак, бедра округлые, как у Богини.  Думаю, последнее, является моей изюминкой: благодаря фигуристым бедрам и прокаченным ягодицам, от моей форменной задницы нередко теряют голову коллеги–мужчины и простые уличные прохожие. "Эх, кто бы из подчиненных мог подумать, что тебя, суровая Анна Сергеевна, вчера жестоко трахали в зад, и что делал это твой родной муж, не зная твоих уговоров и мольбы…” – мысленно усмехнулась я. Мой автомобиль уже вторую неделю находился в сервисе и я по привычке вызвала такси. Не знаю, что они делали с моей машиной, но “ремонт” затянулся неоправданно долго.  Ведь проблема носила исключительно косметический характер: недавно дворовая шпана нацарапала мне на двери "менты– козлы". И работникам сервиса всего–то, надо было покрасить дверь. Мне уже начало казаться, что я сама бы сделала это значительно быстрее. Дорога казалось мне вечной, потому, что я не знала сколько времени, а доставать телефон было чертовски лень, мне не хотелось шевелиться: все мое тело жутко ныло от синяков и ссадин. Они были везде: на груди, которую Саша хлестал плеткой... На животе, который он жестоко щипал и сжимал своей огромной ладонью. На лобке, который, наконец, познал твердость мужского колена… Ягодицы были истерзаны той же плеткой и я едва на них сидела. В заднем проходе и во в*******е было неописуемо горячо. Мне казалось, что там все треснуло от сухости. Когда я вышла из такси, на часах было семь сорок. “Успеваю. Еще покурить можно...” – подумала я, доставая из сумочки новую пачку сигарет. На улице был непередаваемо свежий воздух. Я уж и забыла, как пахнет весна. Разумеется, о весне говорить было достаточно рано, но зимние запахи определенно исчезли из виду. Я закурила и стала наслаждаться добрым утром. Но в моей голове неумолимо крутились вихри негатива. – Доброе утро, товарищ старший лейтенант! – услышала я бодрый молодой голос. Я повернула голову. – Доброе утро, Леш! – я попыталась улыбнуться, провожая взглядом нашего сержанта ппс. Выбросив окурок в урну, я побрела на свое рабочее место. – Доброе утро, Анна Сергеевна! – вяло произнес дежурный. – И тебе доброго утра, Андрей Валерьевич, – я снова изобразила улыбку на лице, – давай ключи, пойду поработаю, что–ли... – я старалась быть такой же шутливой и бодрой, как обычно. Не знаю, насколько мне это удавалось. Взяв ключи и табельный пистолет, я расписалась в журнале и лениво пошла по коридору. Я пыталась делать ровные, уверенные шаги, хотя при каждом движении ног, обе мои дырочки просто разрывались от сухой боли. Мысли яростно терзали мне башку: “Ублюдок, я еще с прошлого воскресенья свое здоровье не могу в норму привести. Все жжет ужасно, хожу как инвалид, посрать нормально не могу, а он вчера еще добавил… И во в*******е уже все разорвано от его фаллоимитаторов и прочих болезненных игрушек… Он калечит меня. Это уже не шутки. Если так пойдет дальше, я повешу на него изнасилование. У меня много таких висячих дел имеется. Только изнасилует он не меня, а… Ну, скажем... какую–нибудь малолеточку. Есть такое открытое дело как раз… В местном сизо меня хорошо знают и уважают. Думаю, я смогу договориться и подобрать ему такую камеру, где особенно горячо любят педофилов и насильников…”