Знахарь. Сквозь время

Мне ничего не оставалось, кроме как следить за размашистыми недовольными шагами отца, которыми он разрезал пространство своего кабинета, где я не так уж часто и бывал. Его выражение лица было серьезным, уже им он начал карать меня, даже не начав словесную тиранию и ненужные нотации. Он собирался отчитать меня как нашкодившего котенка, что в полные мои семнадцать лет казалось весьма унизительным. — Объясни мне, Марко, чего ты добиваешься?! — раздался его раздраженный голос, отдавшийся в заполненном стеллажами помещении с кучей деловых бумаг, которые были причиной богатства моего отца и всей нашей семьи соответственно. Сейчас я не обращал внимания на его недовольство, на которое уже давно закрыл глаза. А потому взгляд зацепился на отцовской внешности: черные волосы без единого седого волоска, темно-карие глаза, почти что черные, и пронзительные скулы - все это делало его лицо исключительно привлекательным для противоположного пола. Но отцу было откровенно наплевать на обширное и нескромное внимание противоположного пола, ведь его мысли и сердце принадлежали лишь одной женщине - моей матери, Джиане Риччи, которая была для него богиней, затмившей всех остальных. Ее красота и харизма безумно привлекали всех мужчин Рима, а иногда и не только мужчин. — Джиана, чуть ли не плача, говорит, что ты совсем вышел из-под контроля! Марко, в чем причина?! — раздалась вторая партия гневного голоса отца. — Почему ты до слез доводишь свою мать, в чем она виновата?! Или, может быть, дело во мне?! Что мы такого тебе сделали?! Ты всегда был окружен любовью, поддержкой и, что уж там, деньгами. Если у тебя были проблемы - мы с матерью всегда были рядом, если ты хотел новую дорогую шмотку или телефон - они у тебя появлялись по щелчку пальцев! Ты учишься в лучшей частной школе Рима, куда закрыт вход простым смертным! Каждый первый мечтает оказаться на твоем месте, а ты...! У тебя есть все и от тебя не так много требуется! Так в чем тогда причина твоего скотского поведения?! Отец тяжело вздохнул, закрыл глаза и внезапно сильно ударил кулаком по столу, заставляя невольно вздрогнуть. — Ты пропускаешь занятия! Профессор Бертоцци связался со мной, — заявил отец, направив на меня взгляд, несущий в себе чистый гнев. — Он сообщил, что тебя не было на занятиях почти месяц! Месяц, черт тебя дери, Марко! Объясни мне, как можно прогулять месяц учебы и чем ты занимался весь этот чертов месяц?! Тебе плевать на учебу, тогда, стало быть, тебе плевать и на мать, если ты доводишь ее до слез, верно, Марко?! Я последний раз глянул на разгневанное лицо своего отца и опустил глаза на свои кулаки, с разбитыми и постепенно заживающими костяшками. Мне было невыносимо слышать резкие упреки отца, от которых сердце противно начало ныть, словно кто-то изнутри рвал нежную ткань, оставляя огромные раны. А больнее всего дался упрек о матери, которая и впрямь не была виновата в моем зажравшемся поведении. Отойдя от своего массивного рабочего стола, отец повернулся ко мне спиной и встал у окна, буквально впиваясь ногтями в подоконник. Почти с минуту он молчал, и я не решался нарушить давящую на виски тишину. Я слушал его тяжелое дыхание и наблюдал за напряженной спиной, чувствуя себя последним уродом и начиная самолично себя осуждать за неоправданные ожидания родителей. — Я думал, что сделал все возможное для воспитания достойного сына, своего наследника, которым буду гордиться до скончания своих дней. Но я ошибся... Я зажмурил глаза и поджал губы, чувствуя необъятное желание отмотать время назад и сделать так, чтобы отец не сказал таких слов, чтобы он не разочаровался в своем сыне. Но следующие его слова, сказанные спокойным, почти равнодушным тоном, изменили мое раскаяние на ярость: — Я принял решение касательно тебя, — начал отец, поворачиваясь лицом ко мне. — Завтра же, рано утром, ты отправляешься в Военно-морскую академию округа Сан-Диего, доучишься там школьный остаток, а затем отправишься в Национальное военное училище Франции. Я резко вскочил с места, чуть не опрокинув стул, на котором сидел. Однако отец своим мрачным взглядом заставил меня сесть обратно. Подняв руку вверх, он приказал мне молчать, не желая слышать моей реакции на его решение. Только сейчас я понял, почему все подчиненные моего отца, так сильно его боялись - Эрнесто Риччи был страшен в гневе и непредсказуем в своих решениях. Тяжелая гнетущая аура обрушилась на меня, позволяя в должной мере понять последствии моих прогулов. Я четко ощутил грозовую тучу, зависшую над моей головой и не предвещающую ничего хорошего. — Но, отец, я... — все же рискнул я подать неуверенный голос. — Нет, Марко! Я принял решение, озвучил и менять его не намерен. И позволь мне не разочаровываться еще сильнее в своем сыне, опустившемся до мольбы, оправданий или унижений, — перебил меня сердито отец. — А как же мама? — торопливо спросил я, цепляясь за последнюю надежду выбраться из этого жуткого затруднения. — Твоей маме трудно далось это решение и ей будет трудно пережить разлуку с тобой, — спокойно ответил отец, своими словами убивая мою последнюю искру надежды. — Но она полностью поддержала мое желание исправить твое воспитание путем военной закалки. Так что, завтра у тебя начинается новая жизнь, — закончил отец свое повествование о моем нерадостном будущем. Затем на какой-то миг его глаза стали теплее, и я увидел своего любящего отца, того, кто всегда не чаял во мне своей души. — Марко, пойми, мы приняли это решение, не намереваясь искалечить тебя. Мы делаем это для твоего же блага. Не сразу, но ты поймешь, что это время пошло тебе на пользу. Понимая, что уже ничего не мог изменить, я снова вскочил на ноги, ощущая необузданный гнев и отчаяние. Негодование и ярость разлились внутри моей груди. — В Сан Диего?! Во Францию?! Новая жизнь?! А как же Италия?! Как же моя нынешняя жизнь?! Как быть с друзьями и, в конце концов, девушкой?! — выпалил я, вспыхнув гневным пламенем. Отец пожал плечами и спокойно ответил, словно не заметив моего эмоционального взрыва: — Италия от тебя никуда не денется, отучишься и вернешься домой. Друзей можно завести новых, я бы предложил поддерживать общение с нынешними посредством связи, но не уверен, что у тебя будет такая возможность в училище. А что касается твоей девушки - ты ведь и сам понимаешь, что у вас все несерьезно, — отец вздернул черную густую бровь, перекрывая мне любые аргументы для отмены ссылки. Я сжал зубы до истошного скрипа бессилия и вымолвил: — Мне нужно хотя бы попрощаться со всеми, — заявил я, осознавая, насколько сильно изменится завтра моя жизнь. — Нет, Марко, нельзя, — холодно ответил отец, садясь в свое кресло. — Что?! Но почему?! — громко закричал я, оттого что ожидал совершенно другого ответа. Отец поднял на меня свои глаза и я смог уловить промелькнувшее раскаяние. — Это в целях безопасности, Марко. Я не из вредности запрещаю, а потому что у меня появились некоторые неприятности в бизнесе. Не только ты, но и все члены нашей семьи, на ближайшее время, до улаживания мною конфликта, будут сидеть дома. А теперь можешь идти, Марко, мне нужно работать, — сказал он, выпроваживая меня из кабинета. Я обессилено поплелся прочь, тихо закрывая за собой дверь кабинета и погружаясь глубоко в свои мысли. Но тихий звук, закрывшейся двери, показался настолько громким, что оглушил меня. Этот звук стал олицетворением конца моей нынешней жизни и привычного мира... Но уже всего спустя мгновение, в груди возродилась былая уверенность и непокорность. Я был решительно настроен по-человечески попрощаться с друзьями, не позволяя отцу распоряжаться мной! А потому часом позже я наспех облачался в спортивный костюм, закрывшись в своей комнате. А когда черед дошел до обуви, я потерялся в своем вечном беспорядке, так и норовившем превратиться в настоящий хаус. Я смотрел по сторонам, но среди разбросанной одежды, учебников, коробок от пиццы кроссовок я так и не нашел. Я был готов зарычать от гнева, начиная усугублять имеющийся беспорядок в поисках своей обуви. У меня было не так много времени на поиски и выход. Стрелка на наручных часах упрямо бежала вперед, тем самым сильно нервируя меня. Летая из угла комнаты в другой м переворачивая все на своем пути, я умудрился удариться ногой об острый край ножки кровати, тихонько взвыв от боли. — Твою ж...! — пробормотал я, прыгая на одной ноге и потирая ушибленный мизинец. Но боль сняло как рукой, как только на глаза попались шнурки от долгожданных кроссовок, выглядывающих из-под кровати. Я быстро обулся и полетел к окну, со скоростью света выбираясь на козырек и уверенно пикируя вниз, что проворачивал уже очень много раз. С кустами, постоянно смягчающими мое падение, я уже давно сроднился. Я стал тихонько пробираться вдоль дома, и когда дошел до родительской спальни, заметил слабый огонек прикроватной лампы, говорящей о бодрствовании родителей, которые могли сорвать мой побег. Я поспешил прокрасться под окном, оставаясь незамеченным, а затем скрылся в высоких кустах, продираясь сквозь них прямиком к свободе и своему другу. — Марко! — услышал я тихий окрик Паоло на мой шелест в кустах. Я поплелся на голос, пробираясь ближе к высокому кирпичному забору, где и встретился с поджидающим меня другом. — Я здесь, — прошептал я, пожимая его руку прямо через забор, не выходя из укрытия. Миновать двухметровый кирпичный забор было задачкой не из легких, а потому нам с Паоло следовало продумать другой вариант. Друг же, так же стараясь быть незаметным, окинул меня блестящими глазами. — Ты толком ничего не объяснил, но судя по маскировке - дело плохо, да? — уныло пробубнил друг, показывая свое отношение ко всей этой ситуации. Я кивнул, а затем прищурил глаза и увидел вдали одного из охранников нашего особняка. Паоло же, проследив за моим взглядом, вымолвил: — Санто ждет нас в тачке на нашем месте. Осталось только тебя вытащить. Ну что ж, давай думать. Я снова взглянул на часы и вспомнил недавние слова отца, сказанные когда-то на этой неделе. — Сейчас время без шести минут одиннадцать, в одиннадцать начнется пересменка и усиление патруля. Давай думать быстрее, — предупредил я друга, намереваясь ускориться. С негодованием, Паоло запустил пальцы в свои темно-русые волосы, чуть дергая их, повторяя обычное для его нервного состояния действие. А его серые глаза в это время блеснули задорным огоньком, подначивая его обратиться ко мне: — Придумаем, конечно, у нас такой опыт срыва занятий за плечами. Что мы, тут не справимся, по-твоему? — спросил он, поднимая густую бровь и ожидая моего ответа. Я раздраженно пожал плечами, облокачиваясь на холодную кирпичную преграду, которая нас разделяла. — Не сравнивай школьных профессоров и подчиненных моего отца. От этих улизнуть куда сложнее, чем устроить вакханалию на занятии, — проворчал я, наблюдая, как охранник направился к воротам, положив руку на оружие. — Да не нервничай ты так, — хмыкнул Паоло. — Ползи к воротам, я его отвлеку. Поняв, что друг от меня хотел, я бесшумно начал двигаться в сторону ворот и приближающегося охранника. Я подошел так близко, насколько это было возможно, чтобы остаться незамеченным. А вскоре услышал треск его рация. Охранник тяжело вздохнул и нажал на кнопку, принимая сигнал, тогда из динамика послышался хрипящий голос: — Флавио, мы почти на месте, три минуты и мы у ворот. Сегодня нас будет пятеро по приказу Синьора Энрико, возможно ночка будет горячей. — Хорошо, я понял тебя, Торелло. Жду у ворот, — отозвался пока еще действующий патрульный, а затем отключился и поспешил подойти ближе к воротам. Охранник, предвкушающий уход на отдых после окончания смены, заранее нажал на кнопку, отвечающую за автоматические ворота. Это было его ошибкой и помощью мне улизнуть за территорию дома. С колотящимся сердцем, я стал ожидать помощи Паоло, которая должна была произойти с секунду на секунду. И в это время у противоположной от меня стороны открывшихся ворот раздался отчетливый звук: — Куколо! — спародировал мой друг кукушку, заставляя охранника резко обернулся на звук. И как только он оказался спиной ко мне, я стал бесшумно ползти на выход, упрямо двигаясь к своей цели. В это время охранник отошел в сторону от приоткрывшихся ворот, подошел к ближайшему дереву и задрал голову вверх, а затем неожиданно для меня спросил: — Кукушка-кукушка, сколько у меня будет любовниц? Не теряя времени на раздумье над его странным вопросом, я быстро проскользнул в сторону открытых ворот, оставляя позади родительский дом и охранника с его странными вопросами птице, которой не существовало. Уже за воротами, двигаясь вдоль забора к обходной дороге в сторону широкой трассы, я ехидно мысленно ответил охраннику: "Больше ни одной, потому что мой отец отстрелит нахр*н твое хозяйство, как только узнает о том, что я ускользнул именно в твою смену!". Мне не было дела до сочувствия охраннику, когда моя жизнь переворачивалась с ног на голову из-за чертовых прогулов на учебе?! Но кто же знал, что своим побегом, я только сильнее усугублю свое из без того затруднительное положение, запустив цепочку необратимых последствий...