По осколкам нежности

Глава 1

Марат

Она заснула. Тревожно. Одна. Не выдерживаю и забираюсь под одеяло, хоть и чувствую, что нам стоит держать дистанцию. Меня оглушает ревность, стоит рядом с нами оказаться кому-то. Отлетают тормоза, когда ее серые льдистые глазищи жалобно и влюбленно смотрят на меня. К черту, что она так похожа на мою Настю в синих линзах. Знаю, что другая, знаю, что не вернуть. Разве можно сначала вырвать себе сердце, а потом вдруг позабыть об этом?

Ее мягкий аромат окутывает воспаленный мозг, который я использую ох, как не по назначению! Прав Гаяз, я тихо отъезжаю рядом с ней, но другого пути не вижу. Прижимаю ее к себе, и Настька сонно потягивается, выпрямляя ноги и касаясь моих своими маленькими пальчиками. Она так и не набрала вес, оставаясь измученной, с горящими тревожными глазами, но чувствуя ее у себя под боком, слыша сердцебиение и дыхание, мне легче. По нарастающей или вообще – не анализировал, банально прикипая душой к этой девчонке. Мне тридцать, ей едва двадцать. Мы оба не знаем, где будем завтра, потому что «вчера» нас покалечило и вышвырнуло за борт, «сегодня» исполнено решимостью отомстить и перешагнуть, а вот завтра…

- Мне страшно… - шепчет во сне, прижимаясь плотнее.

- И мне, - целую ее в макушку, поправляя разбросанные по подушке каштановые пряди.

К чему врать и строить из себя героя? Я реально не знаю, чем кончится наша история. Если оттолкнет, пошлет куда подальше, даже не уверен, что смогу без нее. Вдохнула жизнь, пусть тяжелую, болезненную, но без нее ведь не было никакой. Я умирал, мечась зверем по склонам у моря, не находил покой, задыхался от своей боли. Она принесла другую, притащила мне новые страдания, кровь на руках, забывающих, как держать скальпель. И задышал, почуял тот самый торжественный аромат, когда легкие приходят в движение не просто так, со смыслом. Спасти, вновь поспорить со смертью, вырвать из ее цепких лап молоденькое тело, созданное жить. Не этого ли я ждал, подспудно молясь, призывая к себе? Мой личный наркотик – вечный спор, без него я не способен чувствовать себя живым.

За окнами собирается вечер, провожая солнечный и тревожный день. Пролежав без сна пару часов, поднимаюсь и выхожу, закрывая за собой дверь. Мобильный вибрирует.

- Да. – лениво отвечаю, не ожидая ничего хорошего, после того, что мы с Настей устроили…

- Ну, вы отожгли, Марат! По городу план-перехват! Салимов на ушах стоит, и Горжецкий вместе с ним.

- Еще бы… - хмыкаю удовлетворенно, - Не каждый день встречаешь живых трупов. Ты многое сделал для меня, Гаяз. Для нас… - начинаю, подбирая слова.

- Не надо. Рано пока, Марат. Отлеживайтесь. На связи.

Покорно киваю, сбрасывая вызов. План сработал, и события развивались в нужном для нас с Настькой русле. Ухарь-Горжецкий, наверняка, окажется сообразительнее старика-Салимова и начнет расследование. По крайней мере с этого бы начал я, если бы перед глазами возник человек, пропавший без вести, а потом найденный мертвым. Конечно, от ищейки во мне, как говорится, и хвоста не будет, но мозгами-то нужно пользоваться! Думаю, эксгумация трупа, найденного в портовой зоне быстро прояснит ситуацию, и у господина Салимова начнутся настоящие неприятности. До этого времени мы с Настей должны просто лечь на дно.

- Ищет? – слышу за спиной сонный Настин голос.

- Угу, - отзываюсь, шлепая в микроволновку какое-то блюдо и нажимая «пуск». – Лежим. – оборачиваюсь, оглядывая девчонку с головы до пят.

Красивая, по-настоящему нежная и желанная… Не будучи эстетом, я считал и считаю женской красотой простые привычные черты – милое лицо, сочные губы, мягкую кожу. И пускай при всем этом даже будет капелька стервозности – не портит! Завернувшись в простыню, Настя обхватывает себя руками, и подворачивает стопу на пальцы, подойдя ко мне. Тонкие лодыжки, колени, выпирающие ключицы… Пальцы пробегают по скулам, спускаясь на шею, не в силах оторваться от нее, расслабленной и спокойной.

- Тебе надо поесть.

Кивает, упираясь лбом в мою грудь. Это ее «повинуюсь», знаю. Обнимаю за плечи, чмокая в макушку, и усаживаю за стол. Микроволновка жалобно пищит, и я раскладываю на столе еду, приборы, щелкаю кнопкой электрического чайника.

Понимаю, что надо бы поговорить, но на ум ничего не идет. В кои-то веки в голове ясно и пусто, а еще… я не знаю, чем закончится наш вояж. Горячность – она хороша для хирурга, когда счет идет на секунды и ошибка равна жизни, но в нашем деле – не уверен. Тот же самый Горжецкий, стоит ему разыскать нас первым – не будет церемониться. Получив от Салимова деньги, ему уже не интересно, пахнут они дерьмом или кровью. Живая девчонка станет проблемой, от которой он захочет избавиться. И по большому счету уверенности в этом нет, не будучи свидетелем их предыстории.

- Думаешь, как быстро нас найдут? – прерывает мои рассуждения Настя, отставляя тарелку. – Я наелась. Очень вкусно и спасибо. – тонкие пальцы аккуратно опускают приборы, скользя вниз, на колени.

- Думаю, что будет, если это произойдет. – отвечаю нехотя.

- Я не нужна Горжецкому, а отец… он не посмеет при свидетелях, да и вопросы сейчас основные к нему. Мне кажется, что я, наоборот, представляю больший интерес в плане наследования, если отец не просадил все, что было… - горестно заключает.

- И это возможно. Тебе виднее… - поднимаюсь из-за стола и убираю тарелки. – Чай будешь?

- Буду.

Повисает неловкая пауза, когда я чувствую спиной ее взгляд. Расстроенный? Сожалеющий? Что у нее в голове?

- Насть… - оборачиваюсь, видя мокрое от слез лицо.

- Что, Насть? Мне страшно до крика! Я боюсь за тебя! Одного любимого человека мне уже пришлось похоронить в своей душе! Думаешь, я наивная дурочка? Ты узнал про Юрку и молчишь, чтобы я не психовала. Он ведь погиб? Как?

Голос срывается на хрип. Бросая свою затею с чашками, в два шага оказываюсь рядом, хватая за плечи.

- Ты должна быть сильной! Ты в тысячу раз сильней меня и… тогда ты получишь настоящую свободу, продолжишь учиться, будешь распоряжаться своими деньгами! Ты заслуживаешь этого! – моя горячая тирада затухает в бесконечном зримом отрицании Насти.

Она мотает головой, беззвучно оспаривая.

- Марат, я не ты. Не знаю, каким образом я все еще не свихнулась, но боюсь, что это запросто случится.

- Тогда я буду рядом. Хочешь? – заглядываю в заплаканные глаза, полные боли и страха. – Я не решил, куда поеду и поеду ли вообще. Гаяз уговаривает остаться. Мы будем видеться, Настьк! – пытаюсь улыбнуться, но выходит тоскливо.

- Ты и так подставляешься, Марат. – вздыхает, растирая слезы. – Да! Я хочу, чтобы ты был рядом! У меня никого больше нет! – они снова бегут ручьями по бледному лицу, царапая меня изнутри.

- Ну, вот и славно, девочка. – прижимаю ее к себе, поднимая вертикально со стула вместе с коконом простыни. – Мы обязательно что-нибудь придумаем.

Душа рвется в клочья, понимая, предаю. Предаю свою единственную любовь! Свою Настьку, русоволосую красавицу с синими как небо глазами с моим ребенком под сердцем! Подонок! Пусть меня проклянет судьба, но эта… Настька не выживет, черт бы ее побрал! Ей страшно и нет другого человека рядом, способного думать не о себе. Как только станет известно, что ей достанется хоть часть от состояния Салимова, выстроится очередь разорвать ее на куски, взять в жены, «осчастливить» своей продажной рожей! Не отдам…

Малодушно продолжаю молчать, прижимаясь губами к макушке Насти. Тошно от непонятно откуда взявшейся робости, трусости. Не пасовал, когда тащил ее несколько километров по лесу, дочищал, истекающую кровью, а сейчас словно в реальность вернулся – вот она, живая, здоровая девчонка, которая пару часов назад кричала в оргазме, что любит. А я дрожу, словно не новая жизнь у меня начинается, а прежняя все еще в лоскуты! Невозможно отмотать ленту назад, не вернуть, не поднять из могилы – повторяю себе как заклинание, понимая, что мое малодушие лишь в обычной человечьей природе. Мы не созданы жить в одиночестве. Тянет, и к Настьке меня тянет как сумасшедшего, тем более, что мазаны мы с ней одними приключениями в лесной чащобе.

Может, и был другой путь, но я пошел именно этим, спас ее, поднял на ноги, согласился помочь в ее детской авантюре. Так какого хера мне еще надо?