Территория насилия

Наконец-то беспощадная война между теми, кому удалось выжить после опустошительной эпидемии, подошла к концу. Мы с сестренкой выжили каким-то чудом. Но теперь я даже не могу сказать: повезло нам или, наоборот, не повезло. Все так запутано. Сейчас родной город выглядит так, будто пережил атомную бомбардировку, хотя на самом деле бомбежек не было. Все здания и коммуникации вдохновенно крушили сначала протестующие, потом нацгвардия, усмиряющая протестующих. Потом, когда власти пытались раздавать гуманитарную помощь, начались полномасштабные сражения в очередях. Вооруженные до зубов получатели помощи (настоящих голодающих, таких как я с Кирой, среди них не было) штурмовали пункты раздачи, а раздающие помощь отвечали шквальным огнем. Потом наступил полный хаос. Озверевшие от страха люди громили магазины, врывались в квартиры – каждый тащил все, что только мог, и насиловал, кого только мог. По улицам бродили банды мародеров и дезертиров. Между ними тоже то и дело вспыхивали перестрелки. Родители умерли еще в начале эпидемии, и мы с Кирой просто сидели в нашей квартире, не зная, что предпринять. Мертвая мама лежала на кровати в спальне. Отец, пока у него еще были силы, одел ее в красивое платье. Сам он умер за столом в кухне. Мы не смогли перетащить его тело к маме, но во время попыток сдвинуть его с места, мы уронили труп на пол. Там он и лежал. Я и Кира смогли выжить во время хаоса благодаря нашему коту Барсику. Сам он пропал в первые дни эпидемии, когда еще никто толком ничего не знал. Просто вышел погулять, как он обычно это делал, и не вернулся. Но у нас остался большой запас его Вискаса в пакетиках. Им мы с Кирой и питались, когда родители уже умерли, а свет отключили. Воду тоже отключили, но погода была дождливая, и я собирала дождевые капли в ведерко, выставленное на балкон. Несколько раз к нам в квартиру вламывались мародеры. Мы успевали спрятаться под кроватью, на которой лежала мертвая мама. Мы хорошо понимали, что нужно прятаться и сидеть тихо как мышь. Потому что слышали ужасные звуки, когда мародеры вломились в соседнюю квартиру. Наверное, я никогда не забуду этот крик. Дольше всех кричала Нина, моя подруга. Сначала я даже узнавала ее голос – она умоляла не убивать мать. А потом ее крик превратился в какой-то дикий рев, в котором уже не было ничего человеческого.  Этот рев продолжался около часа. Потом он стих, и мы с Кирой слышали только грохот передвигаемой мебели и перебранку мародеров.  Они вынесли из квартиры большой телевизор, компьютер Нины, какие-то мешки (наверное, с провизией) и тела, завернутые в окровавленные простыни. Я все это видела, осторожно выглядывая из окна. Тогда я еще не знала, для чего они забирают с собой трупы. О том, что теперь в нашем мире процветает каннибализм (и не просто процветает, а человечина стала основным мясом на черных рынках), мы узнали чуть позже. После того как мародеры разграбили соседнюю квартиру, Кира почти перестала разговаривать. Просто сидела на полу в углу, подтянув колени к подбородку, и смотрела перед собой немигающими глазами. Но когда мародеры вломились к нам, она быстро среагировала, и мы успели незаметно прошмыгнуть под кровать. Мы сидели, стараясь не дышать, слушали, как бандиты громят нашу квартиру и переговариваются друг с другом. – Здесь уже, похоже, все передохли! – Баба уже совсем протухла? – Да, с бабы уже ничего не поимеешь. Этот козел закутал ее, и она в своем тряпичном гробу совсем раскисла. Один гнойный кисель остался. – Да, ты не суй рыло-то близко! Сейчас надышишься, и сам сгниешь! – А мужик-то, вроде, еще ничего. Ягодицы, пожалуй, можно взять. Видать, недавно сдох. – Руки тоже нормальные. А ты смотри – он же не заразился гнилушкой. Видишь, на нем гнойных пузырей нет. Наверное, инфаркт его разбил. – Черт-те что! Все дохнут от гнилушки, а эта интеллигентская морда, видите ли, от благородного инфаркта. – Ладно! Нам же лучше, мясо слаще! Давай топорик! – Гляди, какой стояк у трупешника знатный! Колян, тебе так слабо даже после пачки виагры! Бандиты дружно загоготали. – Удивительно, как это он так долго пролежал и не протух? – Ну, не совсем не протух! Но для базара сойдет. Перца побольше добавим, в уксусе замаринуем, и пойдет за милую душу. – Башку тоже забирай, черепушку выварим. Я знаю одного чувака, он из этих черепушек кубки делает. Богатеи покупают. – У бабы тоже башку брать? – Не. Ее не подойдет. Слишком давно сдохла. Да и лицо у нее видно – один большой пузырь был. Значит, у нее уже гнилуша кости все раскрошила. Этот чувак говорит, что нужны черепушки либо здоровых, либо тех, кто совсем недавно умер, и то, если у них гнойных пузырей на башке нет. Иначе кости крошатся как мел. – А ведь у этих двоих девчонки должны быть – видишь, куклы и другая девчачья хрень везде. Да и мужик прикрытый лежал. Колян, посмотри по шкафам, может, где прячутся! – Не-а! Нет никого. Наверное, убежали, когда папашка откинулся. – Ну и х**н с ними! Мы тут и так неплохо отоварились. Хороший папашка, мясистый!