Ангел-мечтатель

Глава 11.9

У Первого исчезли последние сомнения. По установленному непререкаемым авторитетом Творца закону ложь в их обеих башнях была просто немыслима. Значит, если это не Творец вносил смуту в его мир, оставался только Второй — больше ни у кого доступа к его отчетам не было.

— А может, ты по той же причине и моим информацию не даешь? — Подойдя поближе, Первый наклонился над Вторым, упершись в стол кулаками. — На всякий случай? Во избежание неприятных сюрпризов? Чтобы доложить потом, что моя башня оказалась неспособна хоть какое-никакое предложение выдвинуть? И чтобы ваше осталось единственным, имеющим право на существование? Без споров и дискуссий — рационально и эффективно?

Второй выпрямился в своем кресле в позу воплощенного негодования.

— Я передам все имеющиеся у нас свидетельства в твою башню, — изрек он соответствующим позе тоном. — И если она — все же — окажется способна на обоснованные предложения, я немедленно доложу о них Творцу.

— Ты только, главное, не передумай, — рывком оторвавшись от стола, повернулся Первый к выходу. — Узнаю — прямо к нему пойду. С неприятным сюрпризом.

— Я не привык разбрасываться своим словом, — донеслось до него сзади. — В отличие от тебя. У нас был договор: он не увидит твои отчеты, пока ты не подготовишь для активации мой мир. Он закончен?

— На девяносто девять процентов, пара последних штрихов осталась, — бросил ему Первый через плечо, окончательно укрепившись в своем решении сделать будущий мир Адама немного менее идеальным.

Посмотрим, что запоет Второй о заданном развитии самого что ни есть типового проекта при наличии в нем этого самовлюбленного бездельника, впадающего в ярость при виде любого препятствия его лени.

— Не торопись, — остановил его неожиданно добродушный тон Второго. — И Творец сейчас слишком занят, и у тебя действительно забот хватает, и мне бы не хотелось, чтобы ты что-то упустил второпях. Так что заканчивай внимательно и методично, я подожду.

Вот это да, мелькнуло в голове у Первого — похоже, не только с Творцом скандалить полезно.

На обратном пути Первый заскочил на минутку к себе в башню, чтобы передать своей команде торжественное обещание Второго.

Обязав их следить за его неуклонным исполнением.

Обеспечив их полную занятость на неопределенное время, чтобы его на крамолу в головах не оставалось.

И восстановив — одним махом — уважительное отношение к своей башне извне и к своей персоне внутри нее.

А потом, он летел на свою планету так, как еще никогда и никуда не летал.

С одной мыслью — не изменилась ли и она в его отсутствие до полной неузнаваемости? Не отыгрался ли Второй за свое невиданное смирение в конце их разговора, подняв его мир полностью на дыбы? Лилит хоть заметит его возвращение?

Заметила.

Но лучше бы снова драться начала, как после его самой первой отлучки с планеты.

Она только посмотрела на него — таким усталым взглядом, что Первый тут же дал себе самую торжественную клятву, что отныне как минимум половина всех забот по хозяйству будет снята с ее хрупких плеч и возложена на его широкие и значительно, судя по тунике и завистливым взглядам его команды, окрепшие.

Через пару дней, впрочем, выяснилось, что найти тунику для его могучих плеч существенно проще, чем подходящее домашнее дело. В руки последние ему еще давались, но стоило ему повести плечами, чтобы взяться за них как следует, они тут же взбрыкивали и бросались назад к Лилит.

Его попытка добыть молоко из крупной козы закончилась ударом заднего копыта в его незащищенный покровами бок. Который он сам ей подставил, спасая в последний момент емкость с толикой драгоценной жидкости на дне. Лилит отобрала ее у него и наполнила ее доверху в считанные мгновенья — коза даже не шелохнулась.

Сбор яиц тоже не обошелся без жертв. С его, разумеется, стороны. Он всего-то пару раз руками махнул, чтобы разогнать птиц с их насестов — те послушно отлетели, но, как выяснилось, только для разгона, с которого и бросились на него всей клювастой стаей. Вот сами же от пернатого чудовища у коварного водоема натерпелись, а теперь его повадки копировать? Пока он от них отбивался, Лилит спокойно и неторопливо собрала с десяток яиц.

Нарезание мяса на куски и натирание их существенно улучшающими вкус белыми кристаллами из водоема прошло определенно лучше. Как ему показалось — пока Лилит не отобрала у него значительно уменьшившийся в объеме деликатес, сказав, что время принятия пищи еще не наступило и следить нужно за рационом не только их живности. Интересно, с обидой подумал Первый, облизывая пальцы, кто за ее рационом следит в его отсутствие — опять вон и поправилась, и похорошела!

Плетение подстилок, за которое он взялся, чтобы отработать случайную внеочередную трапезу и скоротать время до очередной, оказалось вообще сущей игрой. В том смысле, что гибкие стебли играли с ним, послушно переплетаясь под его руками и тут же вырываясь на волю, как только он отворачивался за следующим. Лилит скептически осмотрела его творение с торчащими во все стороны концами стеблей и решительно замотала головой, стоило ему только оценивающе покоситься на кипу нащипанной с козы шерсти.

Нащипанной Лилит шерсти. Когда он решил помочь ей и в этом, коза только глянула на него — и они с ней тут же расстались в полном взаимопонимании.

У ушастых тоже, похоже, один только его вид все еще ассоциировался с погоней. Он ведь с дарами к ним пришел — специально для них надерганной самой свеже-выросшей травой — а Лилит потом добрых полчаса за ними бегала, чтобы назад к дарам согнать. После чего попросила Первого плоды из одной кучи переложить в другую. Зачем-то.

Тут уж он отвел душу, перебрасывая их с места на место — и с размаха, и пинком, и через голову. Что вызвало живой интерес у скакуна и его подруги, которые тут же принялись выравнивать новую пирамиду плодов, подбирая с земли те из них, которыми он промахнулся. Их творческое единение разогнала Лилит, сказав ему, что и старая, и новая пирамиды уже приобрели абсолютно совершенную форму, и попросив его поиграть с Малышом.

Озадаченный ее единственным на его памяти сбоем в понимании совершенства, Первый наведался по дороге к лохматым — те единодушно встретили его громким рыком, дружно перекрыв ему собой подход к их раненной пленнице. Как будто у Первого до сих пор в руках копье было. Нахмурившись — память в живность на планете он точно закладывал, чтобы дрессировке поддавались, а вот чтобы им что-то мерещилось … нужно с проектом свериться — Первый направился к Малышу. Надеясь поваляться около него и отдохнуть — куда тот, сидя, денется?

Малыш, разумеется, оставался на месте — чего не скажешь о камешках, которые Первый подавал ему, растянувшись на земле в полном блаженстве. Бросал Малыш камешки мгновенно и строго в направлении, противоположном Первому, заходясь в заливистом смехе. Когда же камешки закончились, смех его сменился более требовательными звуками.

Первый сползал за ними на четвереньках — непонятно от чего уставшее тело категорически отказалось подниматься. Не успел он свалить возвращенные трофеи перед Малышом и там же рухнуть, кряхтя, на землю, как камешки — один за другим — улетели уже в другую сторону.

В пятой вылазке за ними Первый вдруг замер на месте. Мир определенно — методично и скрупулезно, не пропуская ни единой возможности — выдавливал его из их с Лилит … и Малышом, само собой, места обитания. Это он, что, досаморазвивался до идеи, что Первого теперь можно более податливым для воздействия Малышом заменить? Или это Второй уже отошел от непривычного отпора его авторитету и принялся формулировать миру очередные инструкции, взяв на вооружение новую тактику — избавиться от самой возможности неприятных сюрпризов, изъяв из экспериментального проекта источник волюнтаризма. Он, что, уже полностью себе этот мир подчинил?

— Слушай, может, ты куда-нибудь сходишь? — раздался над ним озабоченный голос Лилит. — Запасы у нас еще есть, но с твоим аппетитом …

Первый сел, резко выпрямившись. Лилит, конечно, часть его мира, но ведь самая совершенная — ее ничего подточить не может! Да нет, вроде, смотрит с искренней заботой, тревогой даже, хватит ли ему еды, устыдился Первый минутной слабости. А слетать куда-то, размяться …

И проверять, всерьез ли мир взялся выживать его, лучше подальше от Лилит и Малыша …

И заодно выяснить, где именно тот будет особо настойчиво его выживать …

— Ну, разве что, если ты настаиваешь… — медленно проговорил он, внимательно следя за выражением ее лица.

— Поищи траву — может, уже где-то пробилась, как у нас, и стебли гибкие никогда не помешают, — тут же перешла она на деловитый тон, и вдруг запнулась и добавила совсем тихо: — Только недолго. Пожалуйста. Лучше меньше принеси, но возвращайся скорее.

У Первого отлегло от сердца — он был согласен на схватку на выживание с кем угодно, если только это будет не Лилит.

Скрывшись с ее глаз, он тут же поднялся в воздух — где с него словно смыло всю усталость и плечи снова зазудели, буквально требуя размаха.

Сначала он планировал слетать в имитацию макета — там, в максимально приближенных к исходным условиях, мир наверняка даст себе полную волю. Но с готовностью сделав несколько стремительных выпадов и резких пике, Первый вдруг вспомнил о птицах. Которых мир послал выполнять миссию, прибереженную его создателем для более высокой формы жизни на планете.

Заманчиво. Пресечь очередное самовольство мира, осмотреть на месте его участок, до которого руки до сих пор не дошли, набросать план работ на нем — и все в рамках обещанного Лилит недолго: если жалкие птицы туда как-то добираются, то у него-то сколько времени такой полет займет?