Проклятие Черного Аспида

Глава 19

Лекарка пришла ближе к ночи, вся в черное завернута, платок, как на чернице, крест на крест закреплен на груди и полностью прячет под собой ее плечи и грудь, из-под платка на лбу повязка, вышитая, виднеется, ворох юбок скрывает ноги. Лицо морщинистое, худое, а глаза – молодые, янтарем отливают, но холодные, змеиные и рот ярко-алый, как у вампира. Страшная она. На ведьму похожа, и от одного ее взгляда хочется самой зажмуриться и никогда не смотреть на нее. Как будто бы вся печаль и скорбь мира собралась в ее зрачках и готова поглотить тебя, вытянуть радость, сожрать надежду и веру.

– На постель ложись и ноги раскинь. Осмотр велели Государь провести да ему все доложить.

– Не лягу. Нечего там осматривать! Прочь пошла!

– Ты норов свой поубавь. От меня не так мало здесь зависит. Я могу и на пьедестал вознести, а могу и в грязь скинуть.

– Куда уж грязнее, чем с Вием вашим таскаться.

– Молчи, чернь проклятая! Имя племянника моего трепать не сметь! Кто ты, и кто он! Рот закрыла и повинуйся!

И клюкой стукнула по полу, а мне показалось, что от клюки в разные стороны пауки разбежались. Поежилась и назад от нее отступила. Холодом так и веет. Я даже плечи свои обхватила, чтобы согреться.

– Душегуб племянник твой и убийца! Руки на себя наложу, а ко мне он не приблизится!

Ведьма в ладони хлопнула, и стража вошла следом.

– На постель кладите и держать, пока все не проверю. По-хорошему не хочешь – будет по-плохому.

Я сопротивлялась, кричала, но это все равно, что по скалам кулаками бить и пытаться сдвинуть каменные глыбы. Уложили насильно, придавили к матрасу.

– Зеньки позакрывали, не то морок нашлю – ослепнете.

Зашипела на стражников и ко мне приблизилась.

– Красивая. Слишком красивая для человечки. Я их много перевидела, перетрогала да в землю схоронила косточки их обугленные. Другая ты. Только понять не могу…какая и откуда. То ли заклятие тишины на тебя наложено, то ли заколдовали так, что от человечки не отличить…

Волосы мои тронула, а я от нее назад, а когда ее пальцы с прядями соприкоснулись, она руку сама одернула и голову вбок склонила. Юбку мою задрала и за лодыжку ухватила, рассматривая ноги, трогая мои пальцы, икры, колени, и руки ее, как змеи, по телу ползут скользкие, противные.

– Хм…и следа нет. Ошиблась я? Ведь нюхом чую этот запах, и должно быть хоть что-то, какая-то зацепка... Раздвигай бедра, не то их держать и ноги заставлю. Дай чрево твое узреть и ощупать.

Стиснув зубы, я повиновалась, зажмурилась, чтоб ничего не видеть. Пусть осматривает. На время воцарилась тишина, а я пыталась ни о чем не думать, дышать глубже и не обращать внимание на болезненность проникновения пальцев, на то, как на живот слегка надавила.

– Когда твои дни женские последний раз были?

– Не помню. Как сюда попала, так и не было ничего.

– А…мужика к себе когда впервые подпустила? Здесь чистотой и не пахнет…С кем кувыркалась? Отвечай!

– А что племянник не поделился? Не рассказал?

Она вдруг у изголовья оказалась и глазами своими мерзкими меня к кровати пригвоздила, так, что дыхание перехватило и показалось, что взглядом этим сейчас душу мою вытащит.

– Говори, кто тебя невинности лишил! Не то дух из тебя вышибу!

– Второй твой племянник…Ниян!

– Аспид? – удушье прекратилось, и глаза ведьмы теперь шарили по моему лицу и по телу. – И ни одного ожога…Что ж ты такое?

Ее пальцы грудь мою ощупали и низ живота.

– Когда брал тебя в последний раз?

– Недавно. Не считала. Я говорила царю вашему, что другому принадлежу. Пусть отпустит меня.

Ведьма во весь рост встала и усмехнулась кровавым ртом, глаза загорелись.

– Нееет…он теперь тебя совсем не отпустит. Тыыыы – это то, что надо Вию. Знать бы еще, как семя туда драконье попало да проросло, а ты жива до сих пор. Не иначе как чудо чудесное. Только Григорина в чудеса не верит. Только в колдовство и морок.

– Что проросло? Ты по-русски говорить можешь? Что за язык у вас здесь деревенский?

– Тяжелая ты. К зиме родишь Дракона-Наследника.

– Чтоо?

А она уже юбку одернула, руки с кувшина водой полила.

– Какого наследника? Ты что несешь, старая?

– Под мужчиной была? Была. А от этого дети появляются. Состриги мне свои волосы и ногти, и в чашу положи.

– Еще чего? Зачем?

– Кто много знает – мало живет. Не спрашивай, и шкуру свою сбережешь. Здесь за одно лишнее слово сгореть живьем можно. На. Стриги.

Протянула мне ножницы. Я срезала несколько прядей и ногти в блюдце.

– Руку протяни и ладонь раскрой.

Я не торопилась, и Григорина схватила меня за запястье.

– Раскрывай.

Едва я пальцы разжала, как она полоснула меня ножом по ладони и тут же мою кровь выдавила в чашу.

– Вот и все. А теперь сиди тихо и жди своей участи. Да много не говори. Покорной будешь – счастье на тебя свалится…Хотя и не положено тебе его! Блудница! Без ритуала и женитьбы понесла, окаянная! Не будь ты брюхатая…устроила б я тебе тринадцать проклятий!

Она вышла и двери на замки за собой закрыла, а я следом бросилась и начала колотить в них ладонями, биться изо всех сил, а когда совсем обессилела, на пол сползла, только тогда вдумалась в смысл сказанного ею.

Ребенок во мне. От Нияна. Вот о чем ведьма говорила. Беременная я. На секунду от счастья дух захватило, и руки невольно к животу вспорхнули, прижались ладонями. Маленький во мне. Его малыш. О, Божееее! Наверное, теперь меня отпустят. Зачем я Вию с чужим ребенком?

Все ждала и ждала, когда придут за мной и выпустят из светлицы, но вечер близился, но так никто и не появился. А я представляла себе, как Нияну скажу, как его янтарные глаза вспыхнут жидким золотом, как к себе прижмет и скажет «Ждана моя»…Ждана…срослось это имя со мной, моим стало. Как будто всегда так и звали, как будто нет ничего более правильного, чем его Жданой быть, долгожданной, ждущей….Ведь даже слово «надежда» происходит из слова «ждать».

Внизу какая-то музыка заиграла, и нарастал гул голосов. Я бросилась к окну и глазам своим не поверила – пиршество никто не отменил. Вокруг алтаря собралась толпа с факелами, они гудели какую-то песню, размахивали руками и шатались то в одну сторону, то в другую. Женщины подбрасывали венки в воздух, а мужчины вышагивали вперед и назад с серпами, взмахивая ими какими-то замысловатыми движениями.

– Чу, Идет царь,

Наш государь.

Девку берет,

В пламя кладет.

Не умерла…

И понесла

У алтаря,

Сын для царя,

РОдит она

ГОсударя….

Речитативом, отбивая ритм ногами и руками. Я к решетке лицом прижалась, силясь рассмотреть, кого везут на площадь в крытой повозке. Голоса холопов все громче, факелов все больше. Размахивают ими, создавая иллюзию сотни зажжённых фонарей. И красиво, и жутко одновременно. Из повозки вытянули девушку в длинной белой рубахе с длинными распущенными волосами, ее светло-голубые волосы развевались на ветру, и я с ужасом прильнула к решеткам еще сильнее, глаза своим не веря – там, внизу, была я…точнее, кто-то точно такой же, похожий на меня как две капли воды. Внезапно из толпы ведьму выхватила, и она на меня смотрит, а глаза дьявольские сверкнули, и губы растянулись в ухмылке. Ведьма! Вот он морок…Как она это сделала?

Я руку подняла и пальцы распахнула, а на ладони и следа от пореза не осталось, только капли воды вместо крови, будто рука вспотела. Снова вниз посмотрела, как мою копию вытянули к алтарю. Как распяли на нем и под речитатив уложили на камни.

– Царь наш приди,

Пламя неси….

Загудели еще сильнее, подняли все факелы вверх, словно призывая кого-то, задрали лица к небу, и я голову подняла. Увидела, как небо вначале стало фиолетовым, потом заалело, и огромный алый ящер, рассекая крыльями воздух, спикировал над головами людей вниз, поблескивая оранжевой чешуей, под которой змеилось пламя. Он несколько кругов над девушкой пролетел, завис, размахивая крыльями так, что люди на земь упали и головы руками прикрыли. Факелы потухли, но от самого дракона исходило красное сияние такой силы, что казалось, слепило всех вокруг.

– Нееееет! – послышался вопль моей копии, она зажмурилась, когда чудовище ринулось на нее. Вокруг алтаря вспыхнуло столпом пламя. Я только могла теперь догадываться, что…что оно делало с несчастной. Дикий вопль боли сотряс все вокруг, и я зажала уши руками, содрогаясь всем телом от жалости и дикого ужаса. Сумасшедшие фанатики продолжали скандировать свою адскую песню, лежа на земле, а позади меня открылись двери, и стража схватила меня под руки, а затем потащила вниз. От собственных криков я оглохла, от страха отнялись ноги и руки, и когда меня в каком-то мешке вытянули на площадь, я не сразу поняла, что происходит. В себя пришла, только когда горячим воздухом, как из жерла домны, пахнуло в лицо. Глаза широко раскрыла, видя над собой алое чудовище с оскаленной пастью. Оно крыльями взмахнуло, поднимаясь постепенно вверх… а я оказалась лежащей на алтаре с задранной юбкой и перемазанная сажей.

– Вот онааа! Истинная невеста Вия! Выжила! Стерпела ласки государевы! Ваша будущая госпожа!

Чей-то голос выкрикнул, а за ним подхватили другие.

– Нашлась невеста настоящая! Избранная!

– Чудо свершилось!

– Проклятие снято!

Меня стянули с алтаря и понесли на вытянутых вверх руках, а чокнутые холопы швыряли на меня лепестки цветов и снова пели свою жуткую песню.

– Невеста Вия…невеста Вия…

Я ничего не понимала, мне казалось, это какой-то жуткий фарс…зачем он был разыгран, какая я невеста, если жду ребенка от другого?

Меня внесли обратно во дворец, но уже с парадного входа. Вымыли, переодели в чистую одежду, волосы в виде кокошника заплели, а затем повели в огромные палаты с вензелями на дверях в виде алых змей. Ввели в огромную залу, в которой я уже была, и оставили там одну. Медленно я прошла к трону и увидела вблизи, что острые штыри сделаны из хрусталя, а он в свою очередь усыпан драгоценными камнями. Я дотронулась до них, и белый цвет тут же сменился на ярко-бирюзовый, и камни засверкали голубым свечением.

– Скоро здесь будет стоять еще один трон.

От неожиданности я обернулась и отшатнулась назад – передо мной стоял Вий, одетый в красные одеяния, расшитые золотом.

– Когда меня отпустят? Вам ведь уже сообщили о том, что я жду ребенка…от Нияна?

С милой улыбкой Вий вдруг схватил меня за волосы и дернул к себе.

– От меня ждешь ребенка! И если хоть раз еще скажешь иное, останешься без языка. Для рождения ребенка он тебе не нужен.

– Отпустите…это не ваш ребенок, и я не ваша!

– Будешь моей и ребенка моим объявишь, не то вырежу из тебя твой плод наживую, тебя сожгу вместе с любовником твоим и ублюдком!

– Зачеем?!

– Затем! Заткнись и делай, что говорят! Завтра на том же алтаре женой моей станешь, а через время признаешься, что сына моего носишь! Иначе я тебе твоего Нияна по частям подарю! Ясно?

Я смотрела в холодные змеиные глаза Вия и чувствовала, как все тело покрывается мурашками. Нет в нем ничего человеческого, ничего чувствующего. Только лицо это женоподобное и глаза мерзкие.

– Секунду даю тебе на размышление! Да или нет? Станешь женой моей и объявишь всем этого ребенка моим или подпишешь смертный приговор братцу моему предателю?

И ощутила боль от того, как в голову мою вторгся, как Ниян когда-то. В голове, в подсознании болью вспыхнула картинка, стала явной, отчетливой, как будто я вдруг оказалась не в огромной зале, а среди шатающихся от ветра деревьев. И стены смазываются, сливаются с сизым небом, превращаются в могучие стволы, а колонны – в лапы елей, мрамор под ногами становится исковерканной землей, а вдалеке Ниян лежит, раскинув руки, кольчуга изодрана, меч сломан, весь он кровью залит. Лежит совсем один с широко раскрытыми глазами, а над телом коршуны кружат и воронье каркает…

– ДА! Стану тебе женой! Стану! – заорала изо всех сил, и проклятая картинка исчезла…обессилев, рухнула к ногам Вия.

– Стану…только отпусти его и никогда не тронь…жизнь и свободу поклянись дать взамен.

– Клясться не буду. Слова Вия достаточно. Отпущу на все четыре стороны, как пса шелудивого. Пусть живет твой Ниян. Все равно вся Навь теперь моей станет! И ты…тоже!