[ Неизбежная случайность 2] Спасти ( -сь, от) Охотника

Глава 3

********

Гортанный стон вырывался из горла Теодора, когда он втолкнул свой толстый палец глубоко в её тёплый, скользкий канал, медленно качая его. Чтобы покрыть свои пальцы её возбуждением, прежде чем добавить ещё один.

Его лоб нахмурился в концентрации, пристально сосредоточившись на чувственном ритме, который он установил внутри девушки, при этом сохраняя контроль над минетом.

Двойные ощущения переполняли её чувства - его пальцы, растягивающие и заполняющие её, и его член, пульсирующий на языке. Каждый преднамеренный толчок его бёдер встречался с соответствующим темпом покачивающейся головы девушки, создавая интенсивно интимный танец.

Думал ли он, прежде чем вставлять свое хозяйство в её рот? Определённо нет. Он прекрасно знал, что у неё не хватит смелости что-то с этим сделать. Брюнетка всё время задыхалась, с одной стороны его толстый и длинный член, что грозиться войти в глотку.

С другой его тяжёлая туша, что преднамеренно давит на её грудь. В таком положении, контроль был полностью в его руках. Видит Бог, он не хотел до этого доводить. Но и спустить с рук, такое отношение к тому что, принадлежит ему он не мог.

Внезапно мужчина выдернул пальцы и член, оставив её пустой, давая короткий промежуток времени чтобы та могла вдохнуть кислорода. Он крепко схватил девушку за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. Тёмные глубины его голубых глаз горели похотью и доминированием.

- Стой! Не надо..... - пищит брюнетка.

Услышав, как слово "стой" так слабо вырвалось из её дрожащих губ, Теодор рванул вперёд. Словно голодный зверь, которому предложили последний приём пищи. Не обращая внимания на всякую человеческую порядочность.

- Умоляй,- презрительно усмехнулся он, грубо кусая её за ключицу в наказание за непослушание и несостоятельность.

Скрежет его зубов заставлял её живот сжиматься от ужаса и тайного трепета. Контраст между болью и удовольствием беспощадно гнал его вперёд. Одна рука яростно обхватила её бедро, приподняв и раздвинув шире, чтобы дать своему дрожащему члену войти в самые глубины её сущности.

- Что, Schatzi, слишком много? Слишком мало? Или, может быть, это именно то, чего ты заслуживаешь, доведя меня? - шипит он, толкаясь глубже.

- Больно.... Прекрати.... - тихо шепчет она.

- Тсс, не разговаривай, если только это не мольба о пощаде или не просьба войти в тебя глубже. - резко прошипел Теодор ей на ухо, его охватила дрожь от хриплых стонов девушки. Эхом отдающихся в напряжённой тишине.

Словно одержимый первобытным побуждением, он набирал скорость, безжалостно вбиваясь в неё с каждым мощным толчком, звук скользкого мяса, шлепающего по губчатой плоти, наполнял комнату. Кровать зловеще скрипела под ними, когда он врезался в её готовое тело с бесстыдной яростью.

Каждое нервное окончание в дрожащем теле мужчины кричало о высвобождении, когда внутренние стенки девушки, дико рябили вокруг его поршневого стержня. Он чувствовал, как нарастает её оргазм, слышал, как он застревает в её горле в прерывистых вздохах. Вся притворная нежность была потеряна, он схватил черные волосы прямо у корней.

Его пальцы впились с беспощадной силой в её затылок, откинув голову назад и жестоко укусил за бледный столб горла через повязку, которую сам же и наложил.

Гортанный звук, вырывающийся из губ Теодора, резонировал с глубоким животным голодом.

Каждый из беспомощных звуков Лили, какими бы приглушенными или едва слышными они не были, подводили и без того нестабильного мужчину к пропасти, к необузданной страсти.

- Кричи для меня, Schatzi. - прорычал он ей в ухо, и в каждом грубом слоге звучало предупреждение, пока его пальцы опускались на её сжимающуюся плоть, подводя её к мучительному оргазму, исключительно на его безжалостных условиях.

Ещё несколько, мучительно мощных толчков и мужчина выходит из её красной горящей киски, высвобождая свое семя на её впалый живот. Член блестит от их совместной смазки, его губы изгибаются в жёсткой ухмылке, когда он ложится рядом с ней.

- Ты. - он убирает волосы с её красного лица, заставляя повернуть голову к нему.

- Когда я говорю "Ты", я имею в виду все твое существо, разум, тело и душу. И когда я требую повиновения, я не приму нечего, кроме безоговорочной капитуляции. Каждый стон, каждый умоляющий взгляд - теперь все это мое. Ты моя, Лили. Тело принадлежит мне, сердце бьётся для меня, и даже твои желания будут пропущены через призму моих самых темных желаний. - говорит он, нежно лаская ее скулы и линию челюсти.

- Ненавижу тебя.... - прохрипела она закрывая глаза, позволяя солёным каплям её отчаянья скатиться.

- Ненависть, одно из моих любимых человеческих чувств. Знаешь почему? Любое человеческое чувство утихает со временем, будь это любовь, обида или привязанность. Но только не ненависть. Ненависть остаётся в человеке навсегда, потому что она стает причиной двигаться вперёд. Ты никогда не сможешь забыть человека, которого ненавидишь. Он навсегда останется в твоём сердце, даже после смерти твоего обидчика. Ты о нём не забудешь, не забудешь все то дерьмо что он с тобой сотворил. И даже на грани собственной смерти, ты продолжишь его проклинать. - говорит он всё более интимнее исследуя её черты лица, протирая слёзы и гладя по голове.

- Так что, Schatzi, ненавидь меня всем сердцем, позволь этой ненависти смешаться с твоей кровь и течь по венам. Позволь этой ненависти стать твоим топливом, которое будет подпитывать тебя на протяжении жизни. И ещё кое-что.. - сказал мужчина поднимаясь с кровати, и быстро натягивая свою одежду.

- Это был только фрагмент того, что я с тобой сделаю. Если ты ещё раз, попытаешься навредить своему телу. Не забывай что теперь оно мое, и только я имею право делать с ним что захочу. - подходя ближе он заметил что девушка дышит спокойно, её грудь медленно подниматься а глаза закрыты.

Убрав с её тела остатки "наказания", но накрывает ее одеялом, в последний раз прикасаясь губами к её лбу. Им обоим будет проще, если она будет слушаться. Потому что, неповиновение приносит только боль. Но он умеет быть нежным, убийственно нежным. Но сначала, его нежность нужно заслужить.

В этом нет ничего сложного, делай то что тебе говорят, и все будет хорошо. Возможно, попытку побега он бы смог простить. Но он никогда не простит того, кто хочет испортить его "вещь". Будь это другой человек или же сама вещь. Окинув комнату усталым взглядом он спустился вниз, она скоро проснётся и нужно приготовить ужин. Столовые приборы больше не попадут в её руки, пока он не будет уверен, что она не причинит себе вреда.